Любовный узел, или Испытание верностью

– Я продаю снадобья, сэр, а не себя, – холодно произнесла Кэтрин.

Наемник фыркнул.

– Каждая женщина имеет свою цену.

– Меня вы купить не сможете. – Молодая женщина покрепче сжала кочергу.

Он снова расхохотался, но на этот раз весьма неприятно.

– И что же, по-твоему, ты сумеешь мне сделать этой палочкой? Учти, я могу сломать тебе запястье в один момент, если только захочу.

В этот момент Кэтрин увидела, что к хижине приближается Оливер, а за ним движется массивная фигура Годарда с топором для колки дров на плече, и даже ослабела от огромного облегчения. Наемник тоже почувствовал, что за его спиной кто-то есть и резко обернулся, однако, к испугу молодой женщины, он не только не выразил никакой тревоги, а раскрыл объятия и сердечно заключил в них Оливера, похлопав напоследок по спине.

– Паскаль, чертов сын! Куда ты запропал?

Кэтрин отметила, что Оливер ответил на приветствие с гораздо меньшей охотой: он весь как-то напрягся, улыбка на его лице застыла. И все же это была улыбка.

– Никуда. Я отлучался по делам. А ты, Рэндал? – Его глаза встретились с глазами Кэтрин, и та чуть заметно покачала головой.

Наемник пожал плечами.

– Меня укусила собака, вот и пришлось заглянуть к этой девчонке. – Он усмехнулся. – Она окатила таким же холодом, как дырка в уборной среди зимы. Представляешь, пригрозила кочергой, когда я вежливо предложил ей рождественский поцелуй.

– Это была не вежливость, а оскорбление, – с отвращением проговорила Кэтрин.

– С чего бы? Любая хорошенькая женщина надеется, что ее поцелуют не один раз и не только под омелой. – Рэндал послал ей горящий взгляд и усмехнулся.

Оливер обогнул его и встал рядом с Кэтрин. Годард принялся рубить дрова, поглядывая одним глазом за тем, как развиваются события.

– Только не эта женщина, – сухо сказал Оливер. – Предупреждаю, что она находится под моей защитой, и ее жизнь принадлежит мне.

Наемник уставился на рыцаря сузившимися глазами. Оливер ответил ему холодным взглядом. Воздух между двумя мужчинами словно загудел от напряжения, однако чуть погодя де Могун опять пожал плечами.

– А твоя жизнь принадлежит мне, Паскаль. Или ты начал забывать дорогу в Иерусалим?

– Я ничего не забываю, но не хочу, чтобы ты напоминал мне о долге из-за любой мелочи или пустой фантазии. Если тебе нужна женщина, в Бристоле их достаточно.

– А эта слишком хороша для меня, ты хочешь сказать?

– Я говорю, что ты ей, похоже, не нужен.

– Женщины никогда не знают, что им нужно, – насмешливо произнес наемник, очередной раз пожал плечами и выдавил из себя белозубую улыбку. – Сегодня день Святого Стефана, именины нашего возлюбленного короля, если только он когда-либо сможет им стать. По этой причине я не стану с тобой ссориться. Кроме того, у меня рука не совсем в порядке.

Оливер не спускал с де Могуна тяжелого взгляда.

– Но предупреждаю, – Рэндал покачал указательным пальцем. – Брать под свое крылышко всех встречных и поперечных – опасное занятие, особенно если предпочитать им старых товарищей, которым обязан собственной жизнью.

– Я привык к опасностям.

Усмешка де Могуна стала презрительной. Он покачал головой и повернулся, чтобы уйти.

– Ты всегда был праведным дураком, Паскаль. Ни одна женщина, даже лежащая на спине, этого не стоит. Когда придешь в себя, заглядывай. Разопьем вместе бутыль в «Русалке». – Рэндал слегка коснулся рукой головы в знак прощания. – Поскольку я всегда отличался великодушием, то, так уж и быть, оставляю тебя в покое с твоей овечкой.

С этими словами наемник развязно и беспечно зашагал через двор.

Кэтрин содрогнулась.

– Кто это, Оливер? Рыцарь поморщился.

– Помнишь, летом я рассказывал тебе об отряде наемников, который набрел на нас, когда мы рыли могилы в Пенфосе, и остановился, чтобы помочь? Так вот, это их главный, Рэндал де Могун.

– Тот, кто спас тебе жизнь в Святой Земле? – Кэтрин очень живо помнила тот разговор, который едва не закончился ссорой, потому что Оливер защищал репутацию де Могуна. Он тогда рекомендовал не судить опрометчиво. Теперь у нее появилась возможность познакомиться с этим человеком, однако поводов для похвал не прибавилось.

– К несчастью, да – Взгляд рыцаря посуровел. – С годами он не стал лучше. Когда я познакомился с ним, он не был таким грубым.

– Есть в нем что-то знакомое, – пробормотала Кэтрин, нахмурившись. – Но я никак не могу вспомнить, что именно, и это меня мучает.

– Он служит графу с середины лета и, как и я, постоянно в разъездах. Возможно, ты видела его мимоходом. Больше он тебя не потревожит, обещаю.

Кэтрин невесело улыбнулась.

– Очередное из твоих обещаний?

– Разве я не исполняю их?

Рука Оливера обвилась вокруг ее талии и потихоньку привлекла поближе. Затем он разгладил кончиком пальца морщинку на лбу и поцеловал молодую женщину, почувствовав, как губы ее невольно сложились в улыбку. Мир на мгновение исчез.

Кэтрин прижалась к Оливеру, стараясь заглушить тревогу физической близостью. Вскоре оба часто задышали и им стало жарко. К несчастью, под рукой не оказалось кровати; оставалось разве что попробовать отыскать свободный стог сена. День был слишком холодным, чтобы заниматься любовью у стены или расстелить плащ где-нибудь в поле. По молчаливому согласию они отпрянули друг от друга. Оливер опустился на стул Этель перед огнем и усадил молодую женщину к себе на колени. Она шаловливо поерзала, он сжал ее ягодицы, но на этом их игра и кончилась, потому что оба помнили о спящей старухе. Вряд ли Этель была бы шокирована их поведением, но ей требовался отдых, и обоим очень не хотелось будить ее.

– Ты говорил с Гавейном? – Кэтрин соскользнула с колен Оливера, чтобы налить две чаши меда.

– Да, – вздохнул рыцарь, – но практически без толку. Он все еще пьян и просто не стал слушать. Договорился даже до того, что если я буду приставать, то пойдет и донесет, что его околдовали с помощью снадобья Этель.

– Но это же неправда! – Кэтрин метнула взгляд через плечо, но Этельреда крепко спала, натянув одеяло до самых изрезанных морщинами щек. – В ее любовных напитках нет ничего, что может околдовать. Это просто вода, вскипяченная с розовыми лепестками и корицей. Какая чепуха!

– Это зависит от веры, – возразил Оливер. – Я предупреждал ее, что такими вещами опасно заниматься.

– Ты думаешь, что Гавейн верит? – коротко спросила Кэтрин.

– Нет, конечно. Просто это удобный предлог, чтобы уйти от ответственности за свои поступки. – Он принял из ее рук чашу и устало махнул. – В нем говорило вино. Я в свою очередь пригрозил ему смертью и сказал, что о нем думаю. Посмотрим, будет ли от этого толк, когда он протрезвеет, или все сойдет как с гуся вода.

Кэтрин ужасно хотелось снова устроиться на коленях Оливера, но она устояла перед искушением, села на солому у его ног, сжала руками теплую чашу, уставилась на жар в очаге и тихо сказала:

– Мне жалко Рогезу.

– Я думал, она тебе не нравится. Кэтрин перевела взгляд на Оливера.

– Но разве я не могу просто ей посочувствовать? Согласна, мы никогда не были подругами, но ненависти к ней я тоже не испытываю. Скорее всего, графиня Мейбл отошлет ее в монастырь, чтобы она родила там ребенка и искупала свой грех до конца жизни. Если у Рогезы нет призвания к монашеству, ее жизнь превратится в ад. – Молодая женщина покачала головой и скривилась, словно сладкий мед внезапно превратился в уксус. – Такие мужчины, как Гавейн, сначала идут на поводу у своих желаний, а думать начинают только потом… если вообще начинают. Я немного знаю этот тип… Мой муж слегка напоминал Гавейна.

Лицо Оливера помрачнело. Кэтрин некоторое время непонимающе смотрела на него, затем догадалась, что он принял ее слова на свой счет.

– Глупый! Я не считаю тебя таким! – воскликнула она. – Да, мы тоже пошли на поводу у своих желаний, но ведь по взаимному согласию! И ведь ты по-прежнему уважаешь меня!

Плечи рыцаря слегка приподнялись.