Нежданно-негаданно

Он трясся в лихорадке, спина была покрыта кровавыми ранами. Александра привезла его домой, с помощью лакеев уложила в постель и призвала всех соблюдать полную секретность.

Несколько недель он пролежал в одной из лучших гостевых комнат этого дома, пребывая в переменчивом состоянии: иногда, приходя в себя, он задавал ей вопросы о жизни английского флота и улыбался иронически, когда она отказывалась отвечать; потом снова начинал бредить, говорил быстро и невнятно, хлопая глазами.

Израненная спина ясно указывала на жестокое избиение, но он так и не рассказал, что и как с ним произошло.

Александра старалась, лечила его изо всех сил, но боль из ран не уходила, усиливая лихорадку. Лакеи мыли его и пытались протолкнуть еду через плотно сжатые зубы. Бриджи на нем пришлось разрезать, и в приступах жара он сопротивлялся любой ночной рубашке – лежал голый, запутавшись в простынях, которые иногда тоже сбрасывал с себя.

Ситуация сильно беспокоила Александру, дважды замужнюю женщину с тремя детьми, но она сочувствовала больному.

Да, но Джеймс Ардмор… Она вздохнула. Это совершенно другой случай. Два года назад, когда он враждовал с ее мужем, она не могла принять ничью сторону: Джеймс доверял ей, как никому на свете, рассказывал то, что в жизни не узнал бы Грейсон, и она всегда понимала его.

Именно поэтому Александра приняла решение написать Диане Уэрдинг.

Из сада прибежала Мэгги. Она держала на руках Шарлотту, которая, как и предполагалось, была во много раз чумазее своего брата. Малышка обожала приключения и, к сожалению, совсем не знала страха.

Мэгги выглядела очень взволнованной, но Александра не торопилась задавать вопросы и, как всегда, с восхищением осмотрела девочку. Она была дочерью Грейсона от первого брака с полинезийкой, которую он встретил на Таити и там же на ней женился. Мэгги унаследовала от Сары многое: черные волосы, карие миндалевидные глаза, округленные скулы, полные губы. В Грейсона пошла широкой улыбкой, ярким взглядом и пылкой натурой.

Александра очень любила ее. Красавица Мэгги в свои четырнадцать лет стремительно превращалась в неотразимую леди. Естественно, сей факт был отмечен юношами Ньюквея. Для Грейсона же (по крайней мере сейчас) она все еще была маленькой девочкой, которую он спас с Ямайки. Возможно, в скором будущем он заметит, что за дочерью ухаживают, а загородное общество поймет, почему ходят слухи, будто лорд Стоук был пиратом.

– Мама Александра, – с сияющими глазами сказала Мэгги. – Кажется, она уже здесь.

Экипаж повернул. Диана с трудом приоткрыла глаза и выглянула в окно: они проехали через красивый ухоженный парк по дорожке, затем по трем круто изогнутым мостам и наконец остановились перед домом с портиком, правое и левое крылья которого напоминали большие руки. Вечер уже был поздний, но лучи яркого июньского солнца все еще пробивались сквозь листву.

Дорога показалась Диане вечной: ныла каждая клеточка, во рту пересохло. Кучеру в пути пришлось четыре раза останавливать карету – так сильно ее укачивало, поэтому сейчас она мечтала лишь о ванне, холодной воде и постели.

Кучер соскочил с козел и открыл дверь кареты, опередив четырех лакеев, вышедших навстречу. Один из них, с мягкой табуреткой в руках, раздраженно отодвинул его в сторону и соорудил ступень как раз в тот момент, когда Диана начала спускаться.

– Дом Стоуков, леди, – объявил кучер.

Лакеи холодно посмотрели на него. В их взгляде читалось: «Это мы работаем на виконта, а вы, сэр, здесь никто».

Диана помогла Изабо выйти из кареты и, взяв ее за руку, направилась к парадному входу. Когда они проходили мимо лакеев, девочка дернула одного из них за сюртук и расплылась в своей самой дружелюбной улыбке. Слуга посмотрел вниз и нахмурился, но через секунду оттаял, правда, с очень виноватым видом, словно ему было стыдно, что он живой человек.

В доме послышались шаги, и на улицу вышла женщина, одетая в элегантный коричневый кашемир. Ее шею украшали гранатовое ожерелье и атласный шарфик с розами. Гладкие золотисто-каштановые волосы были аккуратно причесаны.

Только сейчас Диана вспомнила, что провела в дороге двенадцать часов и стоит перед хозяйкой растрепанная, а на свое платье она даже взглянуть боялась.

Рядом с женщиной появилась необычайно красивая девочка – в черных кудрях, с экзотическими глазами и кожей цвета кофе с молоком. Она вела за руки двух малышей, очень похожих на своего отца, отметила про себя Диана.

Леди Стоук горячо поприветствовала ее:

– Леди Уэрдинг! Пожалуйста, проходите! Вы, должно быть, устали и проголодались. Ужин и постель уже готовы. Вы так быстро доехали! Дорогая, вам надо отдохнуть…

Поглощенная чувством бескрайней заботы, леди Стоук повела Диану в просторный холл. Вошедшие следом лакеи заперли массивную дверь и разбрелись по своим делам. Заметив близняшек, Изабо тут же подошла к ним и, заложив руки за спину, стала внимательно их рассматривать, как неизвестный и весьма любопытный вид ракушек.

– Где он? – спросила Диана, прерывая рукопожатие леди Стоук.

Женщина была поражена такой прямотой и даже не сразу нашлась что ответить.

– Наверху… Но, леди Уэрдинг, я должна предупредить вас: ему очень плохо.

– Сегодня утром ему стало чуть легче, – добавила темноволосая девочка, – но он нас не узнал.

От этих слов Диану затрясло.

– Отведите меня к нему!

Она понимала, что ведет себя крайне грубо, но вежливость сейчас не имела значения. Да и кого она спасала? Вот, например, леди Уитни Джонс просто жить не могла без правил приличия, а была при этом круглой дурой.

Леди Стоук не заставила просить себя дважды. Она взяла Диану под руку и повела наверх по широкой мраморной лестнице. Поднявшись на второй этаж, они прошли по большому коридору к спальне, которую в этот момент покидал высокий седоволосый мужчина с чашей и полотенцами.

– Мы попытались успокоить его, – сказал он, – но он постоянно ворочается. Если эта лихорадка скоро не пройдет, боюсь, что…

Не желая слушать дальше, Диана бросилась к дверям и очутилась в огромной комнате с высокими потолками. Лежа под широким навесом, укрывавшим от ярких солнечных лучей, Джеймс распластался на широкой кровати, сбросив с себя простыни. Часть кривых безобразных полос на его спине уже зарубцевалась, остальные все еще кровоточили.

Диана громко вскрикнула и, не помня себя, подбежала к изголовью. Она смахнула волосы с лица Джеймса: он был смертельно бледен и весь горел.

К кровати осторожно подошла леди Стоук и взялась за краешек простыни, чтобы поправить ее, но тут Джеймс резко открыл глаза. Он злобно что-то промычал и замахнулся на женщину. Диана вовремя подоспела, схватив его за руку.

– Джеймс, нет!

Она надеялась, что это пробудит его, он усмехнется, скажет что-то вроде: «Ну что, пришла полюбоваться моим голым задом?» Но Джеймс лишь издал недовольное рычание и снова впал в забытье.

Терпеливой леди Стоук все-таки удалось поправить простыню, и на этот раз Джеймс не шелохнулся.

Глаза Дианы наполнились слезами, которые она поспешила вытереть, услышав в коридоре быстрые шаги: Изабо. Девочка вошла и при виде своего друга радостно вскрикнула:

– Джо-о!

Затем она подбежала к Диане и забралась на стул рядом с ней.

– Ма! – Она чуть не задыхалась от волнения. – Джо!

Изабо потянулась к нему, словно желая обнять, но Диана удержала ее. Да, Джеймс был болен и, возможно, умирал, но сила его не покинула. Он мог бы до смерти напугать Изабо, схватив ее за руку – кто знает, когда случится новый припадок.

– Мама, что с Джеймсом? – торопливо жестикулировала она. – Он болен?

– Да, дорогая, ему очень плохо, – ответила Диана.

– Надо сказать дедушке и миссис Прингл – они вылечат его! Мы должны раздобыть лодку и отвезти его в Хейвен.

– Обязательно, чуть позже.

Диана провела рукой по горячему лбу Джеймса, затем, не думая об опасности, наклонилась и поцеловала его в висок. Он даже не вздрогнул.