Укрощение герцога

– Вы можете называть меня Гейбом, после того как мы с вами распили целый бочонок вина. Или нет? – спросил Рейф.

– Мы вовсе не распили вместе бочонок вина, Гейбриел. Я разделила его с прекрасной Кристабель.

– Гейб, – подсказал Рейф. Хотя ему и самому было неясно, почему он так настаивает на том, чтобы она называла его именем другого человека. Но он хотел, чтобы между ними установилась близость. Ведь он целовал ее.

– Что вы думаете о Рейфе? – спросил он, говоря себе, что задал этот вопрос, только чтобы услышать, как она произнесет его имя.

– О Рейфе? – переспросила она, но ничего больше не добавила.

– Вы все еще хотите видеть меня? – спросил он, стараясь говорить медленно и невнятно. – Могу я проводить вас в ваши комнаты?

Вот он наступил, этот момент, когда вопрос был задан прямо.

– Нет. – Она пошевелилась, и он услышал легкий шорох в темноте, а потом с трепетом ощутил это движение до самых кончиков пальцев ног. – Я вымокла в вине и чувствую себя не очень уютно. Но может быть, мы еще раз съездим в Силчестер? Этот вечер так не похож на все предыдущие в моей жизни…

– Завтра вечером? – спросил он небрежно, будто ее отказ ничего для него не значил. И как он рассчитывал скрыть от нее, кто он на самом деле, если окажется наедине с ней в ее комнате? По всей вероятности, с усами придется расстаться, как и со штанами.

– И завтра вы снова предложите проводить меня в мою комнату? – спросила она. – Должна честно сказать, Гейб, я не уверена, что готова к грехопадению, как мне представлялось прежде.

Он ждал, что она произнесет эти слова раньше. Но вот теперь она их сказала, и сейчас единственное, чего ему хотелось, – это схватить ее в охапку и отнести в спальню. Ее округлые ягодицы, проступавшие сквозь плед, плащ и нижнее белье, сводили его с ума.

– Думаю, для меня главным было услышать, что я желанна, – сказала Имоджин.

– Это так, – проворчал он. И откашлялся, прочищая горло. – Почему бы нам не оставить эти разговоры до завтрашнего вечера? Пусть все решится само собой.

Она рассмеялась.

– Так сказал бы Рейф.

– Что вы имеете в виду? – спросил он, хмурясь, потому что в темноте она не могла видеть его лица.

– Вы знаете Рейфа. – Она слегка пожала плечами, ее округлый задик скользнул по его коленям, и это было восхитительное ощущение. – Он считает, что планировать заранее – потеря времени.

«Это несправедливо», – подумал он, но вовремя прикусил язык. План или прелюдия – все едино.

И в эту минуту Рейфл Джорден, герцог Холбрук, понял, что он играет всерьез. Он был намерен соблазнить свою подопечную, под собственным или чужим именем – не важно. И собирался закрепить ее за собой навсегда.

И сознание этого было столь неожиданным и сокрушительным, что он погрузился в полное молчание и до прибытия домой даже не заметил, что платье Имоджин промочило вином и его собственное и эта влага проникла сквозь ее плащ и плед, и штаны его намокли.

Глава 21

Холбрук-Корт приветствует нежданную гостью

На следующий день около полудня Имоджин выпрямилась и села в кровати.

– Джози! Что, ради всего святого, ты здесь делаешь?

– Я прибыла час назад, – ответствовала младшая сестра. – Я устала от горной Шотландии. Это скучное место, полное снега и глупых шотландцев.

Джози любила горную Шотландию.

– Аннабел в порядке? – спросила Имоджин. – Как младенец?

Джози плюхнулась на край кровати.

– Аннабел круглая, как небольшой маяк. Эван большую часть времени массирует ей плечи, спину и пальцы ног. И она столько спит! Это все равно что наблюдать за таянием снегов. Мне это наскучило.

Джози говорила не так, как ей было свойственно. Не как Джози. Голос ее звучал как-то невесело, подавленно.

– В чем дело? – спросила Имоджин. – Что случилось?

Джози бросила на нее раздраженный взгляд.

– Совершенно ничего. Неужто мне не дозволено устать от созерцания любовного воркования?

– Когда я покидала Шотландию, ты твердо решила вернуться в Англию только к началу сезона.

– И провести всю зиму в горах? Что мне делать в этом Богом забытом замке в обществе двух воркующих голубков, нескольких старых монахов и…

– Джози, – сказала Имоджин, прерывая эту жалостную тираду, – ты привезла мне письмо от Аннабел? Могу я его прочесть?

– Я не утаила его от тебя, – раздраженно заявила Джози. Она открыла ридикюль и протянула Имоджин конверт.

– Она пишет, что ты несчастлива, – откладывая письмо, сказала Имоджин. – А почему, она не знает.

Джози прикусила нижнюю губу.

– Джози!

– Мне там не по себе! – взорвалась она. – Мне перестало нравиться их общество.

– Какое именно общество?

Джози махнула рукой:

– Да все они…

– Иди-ка сюда. – Имоджин протянула ей руку. Джози неохотно послушалась.

– От тебя пахнет вином, – сказала она, и голос ее дрогнул.

– А от тебя – близкими слезами. Что случилось? Что-то ужасное?

– Нет, – ответила Джози бесцветным голосом. – Вовсе нет. Мне не стоило волноваться. Я все время это себе твержу.

Имоджин крепко сжала ее в объятиях.

– Расскажи мне.

– Это слишком унизительно.

Джози попыталась отстраниться, но забыла, какие сильные руки у Имоджин, руки, привыкшие обуздывать норовистых лошадей.

– И куда ты собралась ехать? – спросила Имоджин.

Но, раз уж Джози не намерена говорить о себе, Имоджин решила показать пример:

– Так не рассказать ли мне, что случилось со мной прошлой ночью?

Она спросила это безмятежным тоном, будто не душила сестру в своих сильных объятиях. Джози вздохнула.

– Думаю, это будет проповедь на манер церковной, урок морали?

– Не совсем. А если говорить честно, то как раз наоборот.

– Все, что касается нравственности, я усвоила от монахов, которые живут с Эваном.

– Вернее, от монаха, который выиграл у меня в карты все мои мелкие монеты и оставил меня без единого пенса? – спросила Имоджин, пытаясь рассмешить Джози и привести в лучшее расположение духа. – Итак, вчера я стояла на бочонке с вином, – сказала она, выдержав паузу, – а Кристабель вскочила на него и оказалась рядом со мной.

– Рядом с тобой? – спросила Джози, явно заинтригованная.

– Да, именно так. Окружность у бочонка была не слишком велика. Ты помнишь любимую песню Питеркина?

– Ты имеешь в виду Питеркина, который чистил конюшни, когда мы были детьми?

– Да.

– Конечно, – хихикнула Джози. – Если ты пела эту песню, Имоджин, надеюсь, что твой маскарадный костюм был в порядке?

– Костюм был блестящим, по крайней мере до тех пор, пока я в нем не искупалась.

– Что?!

Имоджин принялась объяснять.

– И тогда мистер Спенсер привез тебя сюда? Нет… – добавила Джози. – Он ведь мог отвезти тебя куда угодно.

– Надеюсь, не мог, – сказала Имоджин. – С его стороны было очень мило предложить мне поехать послушать ее.

Джози смотрела на нее, и было ясно, что Имоджин не удалось ее убедить.

– Ты хочешь взять в любовники незаконнорожденного брата Рейфа? Как и Мейна?

– Вовсе нет! – с достоинством возразила Имоджин. – Это совершенно другая ситуация.

– И в чем разница? – полюбопытствовала Джози.

У нее были столь выразительные глаза и такие красивые брови, зигзагообразные, как молния. И Имоджин поняла, что случилось.

– Кто-то сказал что-то нелестное о твоей фигуре? Да?

Джози рассмеялась, но глаза ее были невеселы.

– Конечно, нет!

Но она слишком поспешила сказать это.

– Я поеду в Шотландию, в горы, и пошлю того, кто это сказал, кто бы это ни был, в долгий вояж в карете вместе с Гризелдой.

Джози выдавила из себя улыбку.

– Во время моего путешествия обратно произошла удивительная вещь. Желудок мисс Флекно, должно быть, железный. Она сидела напротив меня и громко читала трактаты, посвященные усовершенствованию моей нравственности, и это продолжалось по многу часов. При этом ей ни разу не стало дурно и она ничуть не позеленела.