Королевская кровь

— Да вы имеете хотя бы малейшее представление о том, как трудно добиться аудиенции у тирана–святоши?

— Я хочу, чтобы вы ускорили эту встречу. Я намерена увидеться с ним сегодня вечером! — Принцесса резко развернулась на каблуках и взглянула маркизу прямо в лицо. — Вам нужна страница в моей геральдической книге? Тогда сделайте это!

В тусклом свете дождливого дня он разглядел, что лицо Рене покрывает смертельная бледность, что под глазами у нее залегли круги, а в развороте плеч таится невероятное напряжение. Она не просто волновалась. Она сходила с ума от неопределенности и беспокойства. И вдруг маркиз понял, что в глубине души восхищается мужеством этого избалованного отродья.

— Ах, увольте! Этот английский кардинал помешан на власти, она пьянит его, как доброе вино. То, что Генрих самоустранился от ведения государственных дел и вручил своему лорду–канцлеру большую печать королевства, сделало Уолси ipse rex [47]. Все начинается с него, проходит через его руки и им же заканчивается. Иностранные послы об этом прекрасно осведомлены. Это им не нравится, но что поделать? Пока король Генрих трудился не покладая рук, чтобы создать себе репутацию организатора и покровителя самых смелых развлечений в Англии, дворец Йорк–плейс стал средоточием светской власти. Если я отправлю ему прошение с просьбой ускорить аудиенцию, бьюсь об заклад, его ответом станет лишь дальнейшая отсрочка нашей встречи. Или вы хотите подставить под угрозу успех вашей миссии, испортив с ним отношения?

Рене долго молчала.

— Я могу справиться с прирученным тигром, если только он сохраняет верность и постоянство. Если вам удастся передвинуть наш ужин… — Принцесса оборвала себя на полуслове, прижав к вискам кончики пальцев.

— Вам нездоровится. — Маркиз придвинулся к ней, чтобы галантно предложить свою руку. — Прошу вас, присядьте на скамью.

Рене резко вскинула голову.

— Увидимся завтра вечером. Всего доброго, Руже.

Лицо его окаменело. Ему хотелось расспросить принцессу об истинной цели ее пребывания в Англии, но маркиз чувствовал, что в ее нынешнем состоянии она скорее вызовет телохранителей, чем ответит ему. Постаравшись скрыть свое недовольство, он любезно улыбнулся ей.

— До скорого свидания.

Завтра. Рене упала на скамью перед камином и опустила голову на скрещенные руки. Что бы ни задумал Бэкингем, он начнет действовать сегодня вечером; завтра будет уже слишком поздно. Ах, если бы не эта дьявольская мигрень, от которой у нее раскалывалась голова, она взялась бы за маркиза всерьез! Умелый дипломат наверняка предвидел бы ответ кардинала и знал бы, как ускорить ход событий. Но Руже, пусть он и считает себя хитрым, как лиса, оказался всего лишь ленивым паразитом. Какое раболепие и подобострастие он проявил в погоне за ее герцогством! Или он действительно полагает, что у него есть шанс заполучить его?

Перед ней встала Адель.

— Вот вам от головы. — Она силой всунула кубок в руку Рене. — А это, — старая камеристка извлекла из складок своего необъятного платья небольшой флакон, — для той леди.

Рене внимательно рассмотрела самый обычный пузырек, запечатанный простым воском. Никто не сможет доказать, что он принадлежал ей.

— Да благословит тебя Дева Мария, Адель. Я знала, что всегда могу рассчитывать на тебя, хотя у меня порой и возникали сомнения…

— Пейте снадобье. Оно приглушит головную боль. А если вы все–таки решили отдать настойку той леди, скажите ей, пусть добавит в вино не более трех капель не раньше, чем за час до употребления.

— За час? — И тут на Рене снизошло озарение. — За час… а почему не целый день? — Принцесса откинулась на спинку скамьи и вздохнула, чувствуя, как понемногу уходит невероятное напряжение, а в животе рассасывается ледяной комок страха. — Ох, Адель, кажется, я спасена! Я скажу Анне, что яд будет настаиваться целый день и что до завтрашнего вечера он не окажет требуемого действия. Думаю, герцог как–нибудь сумеет перетерпеть один лишний день.

— Вы хорошо придумали. Может быть, у вас еще все получится.

— Один день… — Девушка отпила глоток снадобья. — Прошу тебя, скажи стражам, что я хочу поговорить с лейтенантом Армадо. Боже, как же я устала… — Она прикрыла глаза. — Позови ко мне лейтенанта, Адель.

Через сорок секунд дверь отворилась, и в приемную принцессы строевым шагом вошли двое.

— Мадам…

Сдерживая уже готовый сорваться с губ стон, Рене выпрямилась и обнаружила, что перед ней стоят лейтенант Армадо и сержант Франческо, Ардмадо — в форме офицера, а Франческо — в одежде обыкновенного горожанина.

— Какие новости? — поинтересовалась принцесса. — Прошу вас, пусть принесенные вами известия окажутся благоприятными для исхода нашего дела.

Головная боль утихла, но она никак не могла собраться с мыслями.

Сержант Франческо понуро переступил с ноги на ногу. Сердце у Рене упало.

— Доложи мадам обо всем, что тебе удалось узнать, — подтолкнул лейтенант своего подчиненного.

— К несчастью, мое пребывание во дворце Йорк–плейс оказалось слишком непродолжительным, чтобы я сумел установить точное местонахождение Талисмана. Там повсюду шныряют deletoris кардинала Кампеджио. Мне пришлось бежать оттуда, когда один из них выследил меня.

— Вас узнали?

Рене знала, что это катастрофа: если кардинал Уолси обнаружит, что и ее сопровождают deletoris, она погибла.

— Марчелло, солдат, который мог видеть и узнать меня, был моим товарищем в академии. Он не сумел хорошо разглядеть меня, но я почел за лучшее убраться оттуда, дабы он ничего не заподозрил. Быть может, он ничего не скажет капитану Лусио, нашему, — он обменялся еще одним виноватым взглядом с лейтенантом Армадо, — бывшему командиру.

— Что еще?

— Солдаты deletoris взяли под охрану дворец Йорк–плейс. Хилл, капитан стражи, вне себя от ярости. Каждый день между двумя лагерями вспыхивают ссоры и стычки. Кардинал Уолси хочет, чтобы кардинал Кампеджио поскорее уехал, но не осмеливается принудить его к этому. Солдаты deletoris круглые сутки постоянно патрулируют замок и прилегающую территорию, как будто все здание — это драгоценное банковское хранилище. Я старался не попадаться им на глаза, когда обыскивал дворец сверху донизу. Я искал и днем, и ночью — но не нашел ничего.

— Где кардиналы проводят большую часть времени? — пожелала узнать Рене. В голове у нее больше не стучали молоточки, зато ей стало невероятно трудно сосредоточиться.

— В своих личных апартаментах, в часовне и за столом.

— Адель, приоткрой окно. Мне нужен свежий воздух. Сержант, вы обыскали их комнаты?

— Так тщательно, как только смог. Как я уже докладывал, там повсюду стоят часовые.

— И вы ничего не заметили? Ничего, что привлекло бы ваше внимание? Подумайте хорошенько, Франческо. Любая мелочь, сколь бы незначительной она ни казалась, может иметь огромное значение.

Франческо заложил руки за спину и нахмурился, припоминая.

— Сегодня рано утром мне приказали собрать грязный тростник [48]на галерее подле часовни. И я услышал, как внутри о чем–то спорят кардиналы. Я осторожно приоткрыл дверь и увидел кардинала Кампеджио, одной рукой обнимавшего статую Скорбящей Богоматери. Он поклялся Святым Граалем, что не уедет отсюда без «него». Я решил, что он имеет в виду Талисман.

— Прошу вас, продолжайте… Э–э, а из–за чего они спорили?

— Из–за противостояния между стражниками, которое становится все острее. Капитан Хилл избил хлыстом одного из deletoris. Этот Хилл — очень неприятный и подлый тип. В отместку капитан Лусио пришпилил Хилла к стене замка стрелами, которые пробили одежду Хилла, но не коснулись кожи и не ранили его. — Франческо ухмыльнулся, глядя на своего лейтенанта. — Он был моим учителем в Риме, мадам, этот капитан.

— А теперь расскажите мне о статуе Скорбящей Богоматери.

— Это большая скульптура белого мрамора. Наша Матерь Божья держит на руках Господа нашего Иисуса Христа. Это замечательная и очень точная копия статуи Богоматери работы самого Микеланджело в Риме.