Ромэна Мирмо

Прежде чем стать судьей, следовало стать солдатом. Антуан Клаврэ это понял. Как и все молодые люди его возраста, он уже собрался в Берлин, но путешествие кончилось в Седане [8]. Антуан Клаврэ, отправленный в качестве пленного в Дюссельдорф, вернулся в Париж только чтобы принять последний вздох отца.

Эта смерть внесла новую перемену в судьбу Антуана Клаврэ. Мадам Клаврэ, всегда страстно и безмолвно любившая своего мужа, была безутешна и перенесла на Антуана всю ту беспокойную и молчаливую заботливость, которой она окружала покойного месье Клаврэ, с той разницей, что, насколько она стушевывалась перед супругом, настолько же она выказала себя тиранической по отношению к сыну. Подлинное и великое горе, которое она испытывала, придавало ей в ее собственных глазах некую мрачную и властную значительность и превращало ее, по ее мнению, в исключительно выдающееся лицо, требующее к себе особого внимания и облеченное, в силу своих страданий, чрезвычайными правами. Поэтому малейшее неисполнение того, чего мадам Клаврэ ожидала от своего сына, влекло за собой тяжкие упреки. Антуан Клаврэ принадлежал материнской скорби и должен был посвятить себя ей всецело. Мадам Клаврэ не допускала, чтобы в жизни у него могла быть какая-либо иная цель, кроме той, чтобы служить ей утешителем. Впрочем, Антуан не уклонялся от этой обязанности и относился к мадам Клаврэ с самой заботливой преданностью, покорно подчиняясь всему, что от него требовали.

Это положение привело прежде всего к тому, что ему пришлось отказаться от избранной для него отцом карьеры. Служба по судебному ведомству повлекла бы за собой неизбежный стаж в провинции, а мадам Клаврэ не примирилась бы с такой разлукой. Впрочем, Антуан легко отнесся к этой жертве, которая для него даже и не была жертвой. Честолюбив он не был. Общественные должности, к которым, благодаря своим средствам, он мог не стремиться, не привлекали его. Поэтому он без труда последовал желанию матери. Узкая, однообразная, неподвижная жизнь, которая его ждала, не слишком его пугала. Она вновь открывала двери его дорогим детским мечтам, его воображаемым скитаниям, его кочующей праздности. Но так как ему все-таки надо было иметь какое-нибудь более определенное занятие, он предался изучению географии и этнографии. Мало-помалу он приобрел в них серьезные познания, и эта работа заняла его время и уберегла его от увлечений, которым легко поддается праздная молодежь. Впрочем, в этом отношении мадам Клаврэ держала его в строгости и зорко следила за его привычками и знакомствами.

Они не были ни многочисленны, ни разнообразны. В двадцать пять лет Антуан Клаврэ жил довольно нелюдимо, и для тихого дома на улице Тур-де-Дам было событием, когда в нем появился некто Жак де Термон, с которым Антуан познакомился на войне и который, как и он, побывал в плену в Дюссельдорфе. Вернувшись во Францию, они скоро потеряли друг друга из виду. Жак де Термон уехал в Рим и прожил там четыре года у одного своего дяди.

В Риме Жак де Термон увлекся итальянским искусством и теперь возвращался во Францию, чтобы печатать свою работу о Бернини [9]. По приезде в Париж ему захотелось повидаться со своим однополчанином.

Жак де Термон был рослый малый, привлекательный и нескладный, которому, по странной случайности, посчастливилось понравиться мадам Клаврэ; но эта благосклонность длилась недолго и прекратилась в тот самый день, когда Жаку де Термону вздумалось уговорить Антуана поехать вместе с ним в Италию. Предложение это, пробуждавшее в Антуане его давние стремления путешествовать, в весьма, впрочем, разумной форме, вызвало целую бурю на улице Тур-де-Дам. Едва только сын заговорил об этом проекте, мадам Клаврэ подняла громкий крик, затем крик этот перешел в слезы и попреки. Она ссылалась на свое вдовье горе, на свои материнские страхи, говорила о бессердечии и неблагодарности. Неужели себялюбивый и жестокий сын бросит ее одну, на пороге старости? Потому что за этим путешествием начнутся другие, и в конце концов Антуан забудет домашний очаг, к которому, однако, сыновний долг должен был бы его нерушимо привязывать!

Бедного Антуана эти сетования совсем расстроили. Они показывали ему всю безысходность его положения. У него не хватило мужества огорчить мать, и он понимал, что ему приходится отказаться от всяких попыток добиться независимости и от всякой надежды на свободу. Материнская любовь часто эгоистична, и любовь мадам Клаврэ к своему сыну была именно такой. Поэтому Антуан отклонил соблазнительные предложения месье де Термона и с сожалением отпустил его. От мадам Клаврэ не укрылись меланхолия и печаль, которые этот случай вызвал в ее сыне, и она сама страдала от этого, потому что она любила Антуана по-своему, так, как ей казалось правильным. И она старалась оправдать в своих собственных глазах свое поведение. Поступая так, она стремилась только к благу Антуана. В сущности, кто такой был этот месье де Термон? Может быть, даже авантюрист, потому что родственников среди видной парижской буржуазии у него не было. Должно быть, за ним числились какие-нибудь предосудительные дела, раз он четыре года провел почему-то за границей. Его общество было совершенно не то, какое требовалось Антуану. К тому же сейчас для Антуана было самое неподходящее время «экспатриироваться», как она выражалась… Ему пора было жениться, основывать семью. Сама она старела; она часто хворала, и ей хотелось, прежде чем умереть, увидеть своих внуков.

Когда Жак де Термон был устранен, мадам Клаврэ изложила Антуану свои матримониальные планы. Тот, по существу, не возражал, и мадам Клаврэ, ободренная этим согласием, принялась подыскивать для него молодую девушку, которая была бы его достойна. Мадам Клаврэ нашла себе в этом занятие, которое и стало для нее главным на долгие годы, вплоть до конца ее дней, ибо еще накануне своей смерти она мечтала о хорошей и удачной партии для своего бедного Антуана. Антуану же в ту пору минуло сорок три года, и было похоже на то, что он уже никогда не женится, равно как можно было поручиться, что он уже едва ли воспользуется запоздалой и ненужной свободой.

Действительно, в 1893 году Антуан Клаврэ был уже не тем, что в 1875-м. Жизнь сделала свое дело и понемногу приспособила его к условиям, в которых он очутился. Когда мать умерла, ничто не мешало ему вернуться к проектам молодости и отдаться наконец тому, что было его основным и тайным влечением. Но над этим влечением восторжествовали обстоятельства. Антуан Клаврэ мало-помалу примирился со своей участью.

Он знал, что всегда будет только комнатным путешественником и кабинетным географом. Мало того, самая мысль о какой бы то ни было перемене места стала ему ненавистна. Он проникся отвращением ко всем способам передвижения и никогда не выезжал из Парижа. Он сам охотно трунил над этой своей странностью, подобно тому как, шутя же, рассказывал о бесчисленных брачных попытках, замышлявшихся в его интересах упорной мадам Клаврэ и всякий раз кончавшихся ничем, так что Антуан Клаврэ так и остался старым холостяком, несмотря на все усилия его матери, требовательность которой в немалой степени способствовала такому исходу дела, расстраивая наилучшим образом налаженные матримониальные планы. Впрочем, эти неудачи ничуть его не огорчали. Они избавляли его от тягостной необходимости противиться воле мадам Клаврэ. Они позволяли ему никому не открывать тайны своего сердца.

Тайна эта была давнишняя, потому что еще прежде, чем мать стала помышлять о том, чтобы женить его, Антуан Клаврэ отметил своим вниманием прелестную молодую девушку по имени Алиса Фортэн. Месье Фортэн был сослуживцем месье Клаврэ по министерству юстиции. М-ль Фортэн была очаровательна и внушала Антуану если не великую любовь, то, во всяком случае, чувство, что это единственная женщина, с которой ему было бы приятно провести жизнь. Но Антуан Клаврэ понимал также, что деспотический характер мадам Клаврэ является неодолимой помехой этому браку. М-ль Фортэн пришлось бы сносить тяжелый нрав свекрови, и Антуан ни за что на свете не согласился бы подвергнуть ее этому. А потом и сам он сознавал, что едва ли способен дать этой девушке счастье. Он знал себя хорошо и судил о себе плохо.