Роберт и Арабелла

И когда он лег рядом с ней, положив руку ей на грудь, она слабо застонала. На сей раз от ощущения глубокого разочарования.

– Неужели это конец?

– Нет. Я обещаю тебе. Это не кончится, покуда длится жизнь, – ответил он, осыпая ее ласками.

– Ты можешь повторить это? – спросила она, закрыв глаза.

– Ты ненасытна. Особенно для девушки, которая является таковой в переносном смысле этого слова.

Он ласкал Арабеллу, вызывая ее на ответные ласки, и она чувствовала, что ее прикосновения возбуждают его.

– Я хочу больше, чем я могла себе представить. Больше, о чем я мечтала, направляясь к тебе сегодня утром. Но то, о чем я мечтала, нисколько не похоже на то, что я… испытываю сейчас. – Она погладила его плечи, грудь, волосы, которые окружали его возбужденную плоть.

Роберт приподнял ее за ягодицы, овладел ею, двигаясь все быстрее до тех пор, пока с его уст не сорвался протяжный стон и он не застыл в неподвижности.

Спустя некоторое время он приподнялся на локте и вопросительно посмотрел ей в глаза. Видимо, она чем-то не на шутку удивила его.

– Теперь весь мир принадлежит мне, – сказала она и провела кончиками пальцев по его щеке.

– Правда? – неверяще переспросил он.

– Господи, мне пора идти! – воскликнула она неожиданно и села на кровати. – Они давно уже меня ждут. Тем более что сегодня в Тронном зале состоится праздник. – Она тряхнула головой. – Меня в сон клонит от усталости.

Он подошел к двери как был обнаженный.

– Вон твои подруги… Я их вижу вдалеке.

– Я должна идти, я должна идти, – бормотала она, словно для того, чтобы убедить саму себя в этой необходимости. – Они будут расспрашивать меня, где я так долго пропадала. Они все девственницы… я полагаю. Кроме Марии. Мне придется так много врать.

– Матери? Ее величеству?

– Матери легко лгать. Ей приходится самой скрывать столько правды… – Она приподняла свой черный локон. – Взять хотя бы меня.

– Тебя?

– Я единственная в роду за три поколения родилась не с голубыми глазами и светлыми волосами. – Она улыбнулась. – Что ты об этом думаешь?

– А что об этом думает твой отец?

– Точное время, когда мать забеременела, не известно. Он отправился в Святую землю, а я родилась спустя десять месяцев… или чуть позже. Но говорят, что я похожа на него. Отец любит меня, и я полагаю, что он предпочитает в это верить… – Арабелла погрустнела. – «Пусть она остерегается любить…» Так сказала старая цыганка.

– Она была права. Запомни ее слова хорошенько.

Арабелла удивленно взглянула на него, затем опустилась перед ним на колени и начала ласкать его губами. Он молча смотрел на нее, слегка расставив ноги для устойчивости, а когда она откинулась на спину, снова овладел ею. А как только он попытался отстраниться, она удержала его, издав вздох сожаления.

– Мне никогда не насытиться тобой. Значит, завтра? Здесь?

– Завтра в замке состоится турнир, – напомнил он ей.

– Я должна увидеть тебя.

Он некоторое время хранил молчание, потом едва заметно улыбнулся, как будто у него созрел какой-то план.

– Я буду там.

– Ты обещаешь? – Ей казалось, что это так просто.

Она хочет его. Он будет там.

– Обещаю.

Глава 3

Арабелла сидела в королевском шатре и взволнованно всматривалась в лица прибывающих рыцарей, каждый из которых казался ей переодетым цыганом. Она поверила Роберту, когда он пообещал, что приедет на турнир. Но еще накануне, подъезжая к замку и увидев, что окрестные поля заполнены людьми, лошадьми и палатками, над которыми развевались штандарты графств и ленных владений, Арабелла поняла, что он сказал так, только чтобы успокоить ее. Эта задача была невыполнимой.

Ни один рыцарь не мог проникнуть сюда незамеченным и выступить на турнире, не объявив своего имени, которое заранее вносилось в список и выкликалось глашатаем под звуки рога. Кроме того, рыцарю полагалось быть облаченным в доспехи, украшенные его собственным гербом. Даже цвет попоны его коня должен был соответствовать цвету его штандарта.

Нет, он не мог приехать.

Арабелла начала испытывать беспокойство и ломала себе голову над тем, как бы улизнуть с турнира. Ей было одиноко в атмосфере праздника, который проходил чудесным ясным днем. От яркого солнца, шума и суеты, бряцания оружия у нее кружилась голова. А когда два рыцаря на полном скаку съехались, прижав копья к седлу, и раздался оглушительный скрежет металла, она даже немного поморщилась.

По рядам зрителей пробежал ропот, как только глашатай объявил, что граф Гуиз неожиданно свалился с лошади и стукнулся головой о камни. В настоящий момент он приводит себя в порядок и вскоре появится.

Арабелла не удивилась, когда отец откинулся на спинку трона и расхохотался от души.

– Вот идиот! Тоже мне граф! В седле удержаться не может! – воскликнул он и взмахнул рукой, приглашая к бою очередную пару.

Арабелла улыбнулась, услышав, как отец искренне осудил Гуиза, своего друга и неизменного соперника на поединках. Падение с лошади – одно из немногих преступлений, на которое король не мог смотреть сквозь пальцы. По его мнению, разве что проявление неповиновения его власти – реальное или вымышленное – могло сравниться по тяжести с этим проступком.

К примеру, убийство являлось орудием правления, часто стратегической необходимостью укрепления королевского могущества. Воровство в особо крупных масштабах считалось законным средством установления власти с тех пор, как три поколения назад предки короля украли ни больше, ни меньше, чем целое королевство. А вот падение с лошади было непростительным бесчестьем.

Арабелла испытывала к подобной неуклюжести такое же презрение, как и король. Она никогда не падала с лошади, даже в раннем детстве. С ее братьями такое случалось, но не с ней. Она от молодых ногтей ценила превыше отцовской любви его восхищение.

В ту минуту, когда рыцари сошлись в большой схватке после рукопашного поединка и король захотел предотвратить массовое кровопролитие, чтобы цвет рыцарства не уничтожил сам себя, взревели трубы, и глашатай объявил об очередном поединке.

Вперед выехал граф Гуиз в серебряных доспехах и шлеме с зеленым плюмажем, забрало которого было, опущено. Попона его коня сияла на солнце серебряным шитьем. По знаку короля граф бросился на своего соперника с таким ожесточением, что вызвал восторженные аплодисменты, дам и кавалеров.

Поединок длился не дольше трех минут, во время которых граф, успев оправиться после падения, нанес сопернику такой сокрушительный удар, что выбил его из седла и вынудил просить пощады.

Гуиз прогарцевал на коне мимо королевского шатра, и Арабелла невольно подалась вперед. Она прекрасно знала этого человека, цвета его штандарта и коня. Однако стиль его боя и посадка в седле были странными, незнакомыми.

Поравнявшись с Арабеллой, рыцарь чуть приподнял забрало, и из-под него торжествующе блеснула пара горящих глаз – но не карих глаз графа, а других. Цыган сдержал слово и приехал к ней! Миновав королевский шатер, он легким галопом направил коня к воротам, в то время как объявили последнюю пару рукопашных бойцов.

Арабелла поднялась с места, повинуясь безотчетному порыву последовать за ним. Но Мария удержала ее за руку и прошептала:

– Сядьте, пока этого никто не заметил. Умейте властвовать собой, ваше высочество.

Арабелла послушно взяла себя в руки, вспомнила о том, что она принцесса, и стала равнодушно наблюдать за поединком.

– Ваше высочество… – раздался голос у нее за спиной. Она обернулась и увидела юного оруженосца в ливрее цвета штандарта графа Гуиза. – Его светлость сожалеет о своем опоздании и просил передать извинения. – С этими словами он вложил ей в руки, сложенные на коленях, клочок бумаги и учтиво поклонился.

– Передайте графу, что я принимаю его извинения.

Юный оруженосец удалился, а Арабелла стала размышлять, куда бы деть записку, чтобы прочесть ее потом в укромном месте. В этот миг она почувствовала, как Мария забрала у нее из рук клочок бумаги.