Соблазни меня в сумерках

 – Моя репутация ничто по сравнению с необходимостью зарабатывать на жизнь. Вас могут уволить. Наверняка у вас есть семья – жена и дети, которых вы содержите. Позор я как-нибудь переживу, а вы можете остаться без работы.

 – Вы очень добры, – сказал он, забрав хорька из ее рук и посадив его в изуродованное кресло. – Но у меня нет семьи. И меня не могут уволить.

 –Доджер, – встревожилась Поппи, когда в воздух снова полетели клочья ваты. Хорек явно наслаждался собой.

 – Кресло уже испорчено. Пусть развлекается.

Поппи не могла не поразиться легкости, с которой он отнесся к порче дорогого предмета мебели.

 – Вы, – заметила она, – не похожи на других управляющих.

 – А вы не похожи на других молодых женщин.

Это замечание вызвало у нее кривую улыбку.

 – Мне это говорили.

Небо за окном приобрело свинцовый оттенок. Пошел дождь, поливая мощенную камнем мостовую и прибивая к земле едкую пыль, поднятую проезжающими экипажами.

Поппи подошла к окну и встала так, чтобы ее не видели с улицы, и принялась смотреть на прохожих. Некоторые бросились врассыпную, некоторые раскрыли зонтики и продолжили путь.

На обочинах теснились уличные торговцы, зазывавшие покупателей нетерпеливыми криками. Здесь продавалось все, что только можно было вообразить: связки лука, чайники, цветы, спички и клетки с птицами. Последние часто становились проблемой для Хатауэев, так как Беатрикс была готова спасти каждое создание, попавшееся ей на глаза. Множество пернатых было куплено их зятем, мистером Роаном, и отпущено на волю в деревенском поместье. Роан клялся, что скупил половину птичьей популяции в Гемпшире.

Отвернувшись от окна, Поппи обнаружила, что незнакомец наблюдает за ней с таким видом, словно пытается разгадать загадку. Он стоял, прислонившись плечом к книжным полкам, и скрестил руки на груди. Несмотря на его расслабленную позу, у Поппи возникло нервирующее ощущение: в случае бегства ее тут же поймают.

 – Почему вы ни с кем не помолвлены? – поинтересовался он с шокирующей прямотой. – Ведь вы уже два, три года, как выезжаете в свет?

 – Три, – отозвалась Поппи, чувствуя себя задетой.

 – Вы из состоятельной семьи, что позволяет надеяться на богатое приданое. Ваш брат – виконт, еще одно преимущество. Почему вы не вышли замуж?

 – Вы всегда задаете такие личные вопросы при первой встрече? – парировала Поппи, не скрывая своего удивления.

 – Не всегда. Просто вы... заинтересовали меня.

Поппи задумалась и пожала плечами:

 – Мне не подошел ни один из тех джентльменов, которых я встречала за эти три года. Никто не показался мне привлекательным.

 – А какой тип мужчин вас привлекает?

 – Те, с которыми я могла бы вести спокойную размеренную жизнь.

 – Большинство молодых женщин мечтают о волнующих событиях и романтике.

Поппи криво улыбнулась:

 – Боюсь, я предпочитаю покой.

 – А вам не приходило в голову, что Лондон – неподходящее место для тихой размеренной жизни?

 – Разумеется. Но я не в том положении, чтобы выбирать подходящие места. – Тут ей следовало бы остановиться. Не было никакой нужды пускаться в объяснения. Но Поппи любила поболтать и, подобно Доджеру, дорвавшемуся до ящика с подвязками, она не смогла устоять перед соблазном. – Беда в том, что мой брат, лорд Рамзи, унаследовал титул.

Брови незнакомца приподнялись.

 – Беда?

 – О да, – отозвалась Поппи с серьезным видом. – Видите ли, никто из Хатауэев не был готов к такому повороту. Мы были дальними родственниками предыдущего лорда Рамзи. Титул перешел к Лео только из-за нескольких безвременных смертей. Мы не имели представления об этикете, ничего не знали о высшем обществе. Мы были счастливы в Примроуз-Плейс.

Она помедлила, перебирая счастливые воспоминания детства: уютный коттедж с черепичной крышей, цветник, где их отец выращивал свои драгоценные розы, пара вислоухих кроликов, что жили в клетке у задней двери, стопки книг в каждом углу. Теперь брошенный коттедж превратился в руины, а сад зарос сорняками.

 – Но что толку оглядываться назад? – произнесла Поппи скорее утвердительно, чем вопросительно. – Что это? – Она нагнулась, разглядывая содержимое нижней полки. – О, астролябия. – Она взяла в руки предмет, состоявший из медных дисков с циферблатами и шкалой, разбитой на градусы.

 – Вы знаете, что такое астролябия? – удивился незнакомец, подойдя к ней.

 – Да, конечно. Это инструмент, используемый астрономами и моряками. А также астрологами. – Она прошлась пальцем по звездной карте, выгравированной на одном из дисков. – Это персидская астролябия. Я бы сказала, что ей около пятисот лет.

 – Пятьсот двенадцать, – уточнил он.

Поппи не удержалась от довольной улыбки.

 – Мой отец изучал Средневековье. У него была целая коллекция таких штуковин. Он даже научил меня делать астролябии из дерева, веревки и гвоздя. – Она осторожно повернула диски. – Вы не могли бы назвать дату вашего рождения?

Незнакомец помедлил, колеблясь, словно ему было неприятно сообщать что-либо о себе.

 – Первое ноября.

 – Значит, вы родились под знаком Скорпиона, – сказала она, повернув астролябию.

 – Вы верите в астрологию? – поинтересовался он с насмешливыми нотками в голосе.

 – Почему бы и нет?

 – Потому что она не основывается на научных знаниях.

 – Мой отец считал подобные взгляды предубеждением и поощрял мой интерес ко всему непознанному. – Она провела кончиком указательного пальца по звездной карте и подняла на него лукавый взгляд. – Скорпионы бывают довольно беспринципны, знаете ли. Вот почему Артемида попросила одного из них убить своего врага, Ориона. А в качестве награды она поместила Скорпиона на небо.

 – Я не беспринципен. Я всего лишь делаю то, что требуется для достижения моих целей.

 – А разве это не беспринципность? – рассмеялась Поппи.

 – Это слово подразумевает жестокость.

 – А вы не жестоки?

 – Только если это необходимо.

Улыбка Поппи увяла.

 – Жестокости нет оправдания.

 – Сразу видно, что вы совсем не знаете жизни, иначе бы так не рассуждали.

Решив не углубляться в эту тему, Поппи привстала на цыпочки, чтобы рассмотреть содержимое верхней полки, где располагалась коллекция предметов из раскрашенной жести.

 – Что это?

 – Механические игрушки.

 – Для чего они?

Он снял с полки один из предметов и протянул его ей.

Это была круглая платформа, на которой располагались крохотные лошадки, каждая на своей дорожке. Заметив в основании кончик веревки, Поппи осторожно потянула за нее. Это запустило внутренний механизм, который привел в движение лошадей, помчавшихся по кругу, как на скачках.

Поппи восторженно засмеялась:

 – Какая прелесть! Жаль, что моя сестра Беатрикс не увидит эту игрушку. Откуда она?

 – Мистер Ратледж мастерит их в свободное время, чтобы расслабиться.

 – Можно посмотреть другую? – Поппи была очарована этими вещицами, не столько игрушками, сколько произведениями инженерного искусства. Здесь были адмирал Нельсон на крохотном корабле, обезьянка, карабкающаяся на пальму, кошка, играющая с мышью, укротитель львов, щелкающий хлыстом.

Довольный ее интересом, незнакомец показал ей картину на стене, где были изображены вальсирующие пары. Перед ее пораженным взором картина, казалось, ожила, и джентльмены повели своих партнерш в танце.

 – Боже, – сказала она в изумлении, – как это работает?

 – С помощью часового механизма. – Он снял картину со стены и повернул обратной стороной. – Вот механизм. Он приводит в движение рычажки, а те, в свою очередь, двигают другие рычажки.

 – Поразительно! – В своем энтузиазме Поппи забыла об осторожности. – Мистер Ратледж явно обладает талантом механика. Это напомнило мне о Роджере Бэконе, средневековом французском монахе, биографию которого я недавно прочитала. Мой отец был большим почитателем его трудов. Бэкон провел огромное количество экспериментов, что вызвало обвинения в колдовстве. Говорят, однажды он создал бронзовую голову, которая... – Поппи осеклась, сообразив, что она опять болтает. – Ну вот видите. Вот чем я занимаюсь на балах и вечеринках. Это одна из причин, почему на мою руку нет претендентов.