Не уходи

— А он довольно молод, — бесстрастно сообщила она.

Лизетт пожала плечами. Ее не интересовало, молод или стар майор. Главное, что этот немец — захватчик и находится в их замке. Дрова в камине вспыхнули и затрещали.

— Какие комнаты ты ему выделила?

— Папины.

Пораженная, Лизетт вскинула голову.

— Твой отец решил, что они лучше всего подойдут майору, — пояснила графиня, и голос ее дрогнул.

Лизетт вцепилась в мраморную полку камина. Мать очень редко демонстрировала свои чувства, умела держать себя в руках и считала это признаком хорошего воспитания. Дрогнувший голос свидетельствовал о том, что она испытала глубокую горечь, убирая одежду и вещи мужа из комнат, принадлежавших ему, а прежде его отцу.

— Господи, хоть бы скорее пришли союзники! — Лизетт пнула носком туфли полено в камине, и к дымовой трубе взметнулся сноп искр.

Графиня бросила быстрый, тревожный взгляд на дверь.

— Будь осторожна, дорогая. Такие вещи говорить опасно.

Девушка почувствовала угрызения совести, понимая, что ее поведение доставляет матери дополнительную тревогу. Подойдя к графине, она опустилась на колени и взяла ее руки в свои.

— Прости, мама. Я постараюсь держать язык за зубами, хотя это и трудно. Меня слишком переполняет ненависть.

Графиня печально посмотрела на дочь: молодая, красивая, с прекрасными манерами. Ей следовало бы наслаждаться жизнью, посещать приемы и балы, ездить в Париж и на Ривьеру, вращаться в достойном обществе. Сердце девушки должна переполнять любовь, а не ненависть. Графиня вздохнула и подумала о том, сколько еще лет отнимет у них война, тех лет, которые Лизетт уже не вернет.

— Возможно, он у нас не задержится надолго, — не очень уверенно добавила графиня.

Лизетт задумчиво смотрела на огонь.

— Интересно, за что ему выпала такая честь? — пробормотала она. — Что в нем особенного?

Графиня пожала плечами:

— Он немец. Разве нам надо что-то еще знать о нем?

Лизетт промолчала, не желая просвещать мать. Однако кое-кто с удовольствием узнал бы, что за птица этот майор Мейер и почему он поселился в Вальми… Например, Поль Жильес, его друзья да и она сама. Однако этими мыслями Лизетт не могла ни с кем поделиться.

— Я приготовлю чай. — Она поднялась, размышляя о том, скоро ли ей удастся встретиться с Полем, и догадываясь, какое он даст ей задание.

Ужин в этот вечер прошел необычайно тихо. Родители Лизетт были не расположены к разговорам. Казалось, незримое присутствие в доме майора Мейера давило на них. Мари приготовила омлет с овощами. Когда она расставляла тарелки, ее полное лицо было мрачным, а опущенные уголки губ выражали неодобрение. Заметив это, Анри де Вальми пришел в раздражение. Когда он родился, Мари, тогда совсем молоденькая девушка, служила у его отца. Она поднимала маленького Анри, когда он падал, иногда шлепала по заду, утирала слезы, баловала, а позже, когда он вырос, относилась к нему с почтительным уважением. Мари считала графа всемогущим и, без сомнения, полагала, что ему ничего не стоило захлопнуть двери замка перед майором Мейером.

Граф налил себе бокал вина, радуясь тому, что винные погреба пока не опустели. Он напомнил себе, что все еще может радоваться многому. В Нормандии не ощущалось такой нехватки продуктов, как в других районах Франции. Масла, сыра, яиц здесь по-прежнему было много. Граф крепко сжал ножку бокала. Он не страдал от войны, и это вызывало у него чувство вины. У графа не было сыновей, которые могли бы погибнуть за свободу Франции; он сам не сражался за ее свободу. Граф просто жил на своей земле, как это всегда делали его предки.

Едва притронувшись к омлету, граф отодвинул тарелку. Трудно сейчас называть своей землю, которую топчут сапоги немецких солдат. Ощущение беспомощности приводило Анри де Вальми в ярость, однако он не находил способа дать ей выход. Граф поднялся из-за стола, извинился перед женой и дочерью и направился к двери. Встревоженная Лизетт вскочила, намереваясь последовать за отцом, но мать удержала ее:

— Нет, дорогая. Ему надо побыть одному.

Дверь за графом захлопнулась; судя по звуку шагов, он направился через холл в библиотеку. Мать и дочь грустно переглянулись.

Позже, сидя с матерью в передней гостиной, Лизетт снова задумалась о том, почему майор Мейер разместился в Вальми. Возможно, он получил какое-то специальное задание. По словам Андре, «хорх» майора сопровождала охрана, а это наверняка означало, что он важная птица. В камине потрескивали дрова, и запах сосны заполнил комнату с высоким потолком. Графиня низко склонилась над вышиванием, а Лизетт пыталась сосредоточиться на чтении, но не могла. Союзники остро нуждались в информации, касающейся оборонительной системы побережья. И если появление майора Мейера в Вальми связано именно с этим… Книга соскользнула на колени. Этот майор занял комнаты ее отца, его спальню, кабинет.

В отдалении послышались шаги по черно-белым плитам средневекового холла… быстрая, твердая, незнакомая поступь. Рука графини замерла над вышиванием, взгляд устремился на дверь гостиной. Воцарилась зловещая тишина, затем тяжело хлопнули входные двери, а через несколько секунд взревел двигатель «хорха».

Графиня испытала облегчение оттого, что майор не зашел в гостиную. Но Лизетт, поглощенная своими мыслями, не заметила этого. Значит, майор Мейер остановился в замке один. Но долго ли это продлится? Ему наверняка понадобятся ординарец и слуга, поэтому в его комнатах, несомненно, кто-то постоянно будет торчать. Девушка поняла, что такой прекрасный шанс ей едва ли когда-то еще представится.

— Пожалуй, я лягу пораньше. — Лизетт поднялась с кресла. Свитер горчичного цвета и более темная юбка контрастировали с цветом ее глаз и волос. Девушка поцеловала мать, пытаясь успокоить ее, а затем быстро покинула гостиную. Следовало действовать без колебаний. Ведь майор прибыл в замок только сегодня утром, и, если ее застанут в его комнатах, она скажет, что ошиблась… думала найти там отца.

Дверь в библиотеку была закрыта: вероятно, отец размышлял о событиях сегодняшнего дня. Из кухни и из столовой тоже не доносилось ни звука — значит, Мари уже улеглась и приложила бутылку с горячей водой к изуродованным артритом ногам. Наверх вела витая каменная лестница на подоконнике стояла масляная лампа, освещавшая лестницу мягким светом. Лизетт поспешно поднялась на второй этаж, где находились комнаты отца. Перед дверью спальни она помедлила в нерешительности, но затем прошла дальше. Надо действовать быстро, и если у майора есть какие-то бумаги, то искать их надо на столе в кабинете, а не на прикроватном столике, поскольку он еще ни разу не ночевал в спальне.