Рождественское обещание

– Что бы ты сделал на моем месте, Берти? – после долгой паузы спросил он у сэра Альберта. Сам он не помнил, как ушел из клуба и оказался в экипаже Берти. Теперь он созерцал свои ноги в ботинках, лежащие на подушках сиденья напротив, сознавая, как неприлично пачкать сиденье чужого экипажа. Икнув, граф удобно скрестил ноги.

– Хо! – надув щеки, выдохнул сэр Альберт. – Что бы я сделал на твоем месте? Наверное, женился бы на этой мещаночке. Не думаю, что у тебя есть выбор.

– Ее отец тоже мне так сказал. – Должно быть, граф пролил вино, ибо на носке левого ботинка заметил тусклое пятно. Неужели он рассказал все Берти? Видимо, так, предположил граф. И еще кому-нибудь? Он надеялся, что не развлекал историями о своих злоключениях всех присутствующих в клубе.

– Я никогда не видел ее, – произнес он. – Но я должен жениться на ней в течение этого месяца. Я говорил тебе, Берти, что она мещанка? Дочь торговца углем? Ты полагаешь, что мне остается только приставить пистолет к виску и выстрелить, чтобы покончить с этим делом?

– В который раз я говорю тебе, что нет! – поспешил заверить его Берти. – Думаю, что мне придется заночевать у тебя сегодня, Рэндольф. Я еще никогда не видел тебя таким пьяным. В этом состоянии ты можешь наделать бог знает каких глупостей. Почему бы тебе не продать Гресвелл-Парк? Мы что-нибудь придумаем с закладными и выплатим этому ублюдку остальные долги, только не понимаю, почему ты должен это делать. Тогда ты снова станешь свободным, каким был когда-то, и простым добрым малым Рэндольфом Пирсом. Вот что тебе следует сделать. Граф долго разглядывал свои ботинки.

– Более двух столетий наша семья владеет этим поместьем, – наконец промолвил он. – Когда-то оно принадлежало деду. Я вырос там. Я люблю эти места.

– Что ж, – сказал сэр Альберт, – тогда остается жениться на этой девушке, кем бы она ни была. Хотя это чертовски плохо, должен тебе сказать. Неужели тебе придется всю свою жизнь слышать за столом кокни, Рэндольф? Но тебе не обязательно жить с ней в одном доме, не так ли? Твой распорядок в той или иной степени может оставаться прежним, только наличных в карманах у тебя будет побольше, чтобы ни в чем себе не отказывать. И наконец, останется Элис.

– И чертов мещанин в качестве тестя, – скорчив гримасу, добавил граф. – И мещаночка в женах. Ее отец похвастался, что она красавица.

– Он должен был это сказать, – ответил сэр Альберт.

– Она училась в одной школе с дочерью Хатчинса. – Сказав это, граф нахмурился. – С которой же из них?

– Сколько девушке лет? – спросил сэр Альберт.

– Откуда мне знать? – снова нахмурился граф. – Нет еще двадцати. Так он, кажется, сказал. Во всяком случае, она не старая дева, Берти.

– Тогда она училась с Памелой, – подумав, заявил сэр Альберт. – Это третья из дочерей Хатчинса. Он прочил ее мне в жены пару лет назад, но она не в моем вкусе, в ней есть что-то лошадиное. Целый месяц он держал меня в своем поместье, где я умирал от скуки. Подожди, – произнес он и пристально посмотрел на графа. – Как зовут твою мещаночку?

– Господи! – Сильный толчок плохо сказался на состоянии желудка графа. – Не спрашивай меня, – простонал он. – Кажется, Трэнсом. Эгги, Эдди, Элли, Эмми… или что-то в этом роде.

– Будь я проклят, если это не та девчонка, которую привезла с собой из школы Памела. Она сделала это, чтобы досадить матери, – вспомнил сэр Альберт. – Боже мой, как она была не к месту среди нас! Вульгарна, как они все, этот ужасный акцент кокни и неумение вести себя. Уже тогда были видны ее намерения приглядеть себе жениха из знатных. Да ей не повезло – охотников не нашлось. Уверен, что это ее имя, хотя за нею укрепилось прозвище «мещаночка». Лорд Хатчинс был чернее тучи.

Граф Фаллоден нахмурился и зевнул.

– Гресвелл останется моим, – промолвил он. – Я приведу в порядок дом и парк, да и коттеджи арендаторов тоже. Сделаю наконец ту сотню неотложных дел, о которых мне постоянно твердит мой управляющий. Пустив пулю в лоб, я обреку все на погибель, не так ли, Берти?

– Да, – согласился его друг. – Только будь паинькой, Рэндольф, и не засыпай, слышишь? Не представляешь, как трудно перетаскивать пьяного из экипажа в дом.

Граф поудобнее уткнулся подбородком в грудь.

– Ты сказал, Берти, что я могу не жить с ней, не так ли?

– Не будешь, Рэндольф, дружище, не будешь, – подтвердил тот. – Не смей спать! Мы совсем близко.

– Разве что в отдаленном будущем я все же заставлю ее подарить мне наследника, – решительно высказался граф.

– У тебя уйма времени в запасе для этого, – успокоил его друг. – Тебе нет еще и тридцати.

– На Рождество я оставлю ее в Лондоне, – продолжал размышлять граф. – Ей как-никак захочется побыть с отцом и друзьями, сам же уеду в поместье. Поедешь со мной, Берти? Поохотимся. Я приглашу еще кого-нибудь.

– Ты уже пригласил, – напомнил ему сэр Альберт. – По крайней мере полдюжины человек.

– Разве? – удивленно переспросил граф. – На Рождество? Тогда все в порядке. Может, и Доротея согласится приехать, если я попрошу.

– А вот этого делать не стоит, старина, – заметил сэр Альберт, внимательно вглядываясь в умолкшего графа. – Мог бы обойтись и без этого. – Ритмичные звуки, доносившиеся до его ушей, и мерно поднимавшаяся грудь графа, бесспорно, свидетельствовали о том, что он все же уснул. Сэр Альберт в сердцах выругался.

На сей раз мистеру Трэнсому было предложено сесть, не то что в прошлое утро. Сам граф Фаллоден, однако, остался стоять перед камином, заложив руки за спину и словно не чувствуя жара горящих углей. У него раскалывалась голова, неприятные ощущения в желудке давали о себе знать больше, чем ему хотелось бы. Но отчасти он был этому рад. Все это отвлекало его от прочих мыслей.

Мистер Трэнсом потер руки.

– Я рад, милорд, что вы приняли верное решение, – начал он. – Я так и думал, что, поразмыслив, вы это сделаете.

– Полагаю, что свадьбу лучше всего отложить ближе к весне, – сдержанно произнес граф. – На Рождество я уже пригласил друзей в Гресвелл-Парк. Будут только мужчины.

– Прошу извинить меня, милорд, – возразил Трэнсом, – свадьба должна состояться в этом месяце, вернее, на следующей неделе. По особому решению. Я уже все уладил.

Граф удивленно вскинул брови.

– По особому решению, сэр? – переспросил он.

– Я хочу видеть мою Элли полностью устроенной, – ответил гость. – Это должно быть сделано как можно быстрее, милорд. У меня осталось мало времени. – Он улыбнулся.

Граф в полном недоумении посмотрел на гостя и снова отметил слишком свободно висящую на нем одежду, впалые щеки, огромные глаза и странную бледность лица.

– Я сомневаюсь, что встречу это Рождество, – промолвил мистер Трэнсом. – Очень сомневаюсь. Возможно, я не дотяну и до декабря, милорд. – Он хмыкнул. – Мой врач утверждает, что лишь упрямство позволило мне продержаться до ноября.

Граф промолчал. Столь конкретное упоминание о смерти не могло не смутить его.

– Я должен уладить все свои дела, – продолжил мистер Трэнсом. – Вот что еще удерживает меня в этом мире, милорд. Мы с вами подпишем брачный контракт сегодня же утром, если вы не возражаете. Мой адвокат уже ждет с подготовленными бумагами. Я знаю, вы джентльмен, милорд, и выполните свои обязательства, когда контракт будет подписан. Я хочу собственными глазами видеть бракосочетание своей дочери и буду счастлив, когда она станет графиней Фаллоден. Граф недовольно сжал губы.

– Финансовую сторону контракта я изложил вам вчера, милорд, – напомнил ему мистер Трэнсом. – Мой адвокат сейчас обсудит с вами его во всех деталях. Но есть два условия, не вошедшие в контракт, и они очень важны для меня. Вы должны дать мне слово джентльмена, что выполните их.

– Что же это за условия? – тихо спросил граф. Кровь стучала в его висках, словно гигантский часовой механизм.

– Брак должен быть настоящим, – промолвил, виновато улыбнувшись, мистер Трэнсом. – Она должна стать вашей женой в первую же брачную ночь, милорд. Умирая, я хочу знать, что в ближайшем будущем у вас не будет причин для расторжения брака.