Море соблазна

Фелисити стояла среди поднимавшихся клубов порохового дыма, не понимая происшедшего, пока теплая ладонь не легла ей на голову, а затем мягко вынула револьвер из ее занемевших пальцев. Девушка подняла глаза и увидела над собой смуглое и прекрасное лицо капитана Блэкстоуна.

– О нет… нет! – Случившееся оглушило ее сильнее, чем кулак сержанта Пуле. Она стреляла, может быть даже убила человека! С безумным криком Фелисити упала на грудь Дивона и зашлась в истерических рыданиях, становившихся тем громче, чем крепче обнимали ее горячие капитанские руки. – Я не хотела… Не хотела убивать его! – всхлипывала она, пытаясь справиться с душившими ее слезами. – Я думала, он хочет… он собирается… ножом… он… мертв?

Ответ на этот вопрос Дивон знал с самого начала: судя по расположению алого пятна, пуля Фелисити попала сержанту в самую смертельную точку; таких ранений, заканчивающихся почти мгновенной смертью, Блэкстоун повидал немало на этой страшной войне.

– Это… так? – голос девушки снова звенел на грани нервного срыва, и Дивон вынужден был солгать, впрочем, в ту же минуту раскаявшись в своем обмане: правду она раньше или позже все равно узнает, а времени, чтобы долго ее успокаивать, у него нет. Необходимо успеть еще многое, и, чем скорее, тем лучше…

– Скорее всего, он все-таки мертв, Рыженькая. Ты сделала то, что было необходимо, не расстраивайся. – Дивон нежно перебирал ее спутанные кудри. – Он все равно не оставил бы своего намерения убрать меня… А затем и тебя тоже. И может быть, кого-нибудь из дома, кто, на свою голову, проходил бы мимо.

Девушка отшатнулась и сквозь текущие ручьем слезы посмотрела на человека, уверенно обнимавшего ее за плечи.

– Вы действительно так думаете?

– Конечно.

По лицу Фелисити разлилось умиротворение и спокойствие, и Дивон ощутил непреодолимое желание не выпускать этих нежных плеч, баюкать спасенную им девушку. Он непременно рассказал бы ей о том, как он рассердился и безумно обиделся, когда увидел привязанную вражескую лошадь, а самое главное, как смертельно испугался, обнаружив насильника. А потом… а потом он стал бы целовать ее сам, сладко и долго, и показал бы ей ту огромную разницу, которая заключается между похотью этого животного и настоящей высокой страстью.

Но времени оставалось в обрез. Каждая минута промедления ввергала их самих и всех обитателей плантации в пучину невероятной опасности.

– Зачем вы уходите? – Несмотря на мягкое тепло южной ночи, Фелисити снова затряслась в ознобе, стоило лишь Дивону оторвать от нее свое жаркое мускулистое тело. Стараясь не глядеть на окровавленный труп у стены, девушка опухшими от слез глазами наблюдала за вновь покидавшим ее капитаном. Дивон осторожно выглянул из распахнутой двери и тщательнейшим образом снова запер ее.

– Этот парень мог действительно сказать правду, что он здесь не один.

– Да, этим утром их здесь было много, – Фелисити не сводила глаз с Дивона. – Очень много. Они забрали всю еду и людей. Правда, я не думаю, что все они были, как этот.

Последнее замечание Дивон пропустил мимо ушей.

– Ничего удивительного – янки кишат по всей округе.

– Они были посланы за едой и рабочими для судоверфи в Хилтон-Хед, посланы своим командованием. Ваши же люди пошли с ними добровольно. Я говорила лейтенанту, что вы всех освободили, но он предложил им деньги. Я думаю, что они… Что вы делаете?! – глаза девушки округлились от ужаса, когда она увидела, что капитан низко склонился над трупом.

– Избавляюсь от тела. – Дивон крякнул, ощутив на своем плече стылую тяжесть мертвеца. – Черт, он кровоточит, как недорезанная свинья! Погаси-ка…

– Подождите же, подождите! – почти закричала Фелисити, и, когда ее просьба не возымела действия, бросилась к дверям и загородила собой выход. – Вы не можете так просто от него… избавиться! Надо позвать кого-нибудь! Нужно вызвать власти!

Дивон поморщился и перекинул сержанта поудобней.

– То есть – янки?

– Наверное, да. Лейтенант, бывший здесь утром, очень разумный молодой человек, и, если мы все ему объясним, то есть что сержант Пуле намеревался сделать…

– О, разумеется, мисс Уэнтворт! Не сомневайтесь, зная все эти обстоятельства, бравый лейтенант насовал бы нам полные штаны медалей! Хватит! Быстро гасите проклятый свет, а не то мы окажемся нос к носу со всей союзной армией, черт побери! – С этими словами капитан, оттолкнув Фелисити и вышел на улицу.

– Вы что же, меня не слышите? – шипела девушка, едва поспевая за Дивоном. – То, что вы делаете, неправильно, незаконно!

Тот неожиданно резко остановился и, перебросив труп на другое плечо, обернулся к Фелисити. Лунный свет падал прямо ей на лицо, не давая возможности видеть его выражение; впрочем, Дивон и не сомневался в том, что оно было искренним.

– Незаконно?! Итак, вы считаете незаконными именно эти мои действия? Дьявольщина, вы что, не видите? Незаконно все вокруг! Все! Но мы вляпаемся в куда более незаконную ситуацию, если не избавимся от этого… этого… – Несмотря на долгие годы службы во флоте, капитан никак не мог придумать подходящего определения для лежащего у него на плече мертвеца. – А теперь, делай, что я велел, и поживее!

Выбора у Фелисити не оставалось. Разрываемая противоречиями, она еще минуту постояла во дворе, решая, как же ей поступить, но, в конце концов, тряхнула головой и помчалась обратно в сарай гасить предательски мерцавший фонарь.

В небе играл и плескался серебряный свет луны, то выглядывающей, то прячущейся за облаками, но, выбежав из сарая, девушка не обнаружила вокруг никого и ничего, за исключением мрачной громады дома. Капитан с трупом исчез. У Фелисити перехватило дыхание – неужели он снова ее бросил?

– Дивон! – Тихо произнесенное имя, казалось, загрохотало во влажном густом воздухе.

– Здесь.

Звук его голоса подсказал Фелисити, что капитан стоит, прижавшись вплотную к теневой стороне дома, и она скорей поспешила туда, к широким ступеням старомодного крыльца. Блэкстоун стоял подле привязанной лошади, которую, увидев приближающуюся девушку, он ловко и быстро отвязал, а затем, перекинув сержанта лицом вниз через седло, погнал животное подальше от дома.

– Живо в дом! – приказал он. – Я скоро вернусь. Команда была отдана столь безоговорочным тоном, что спорить не имело смысла, но Фелисити это не остановило.

– Еще минуту, – задержала она капитана. – Убила его я! – И девушка, превозмогая отвращение, указала на подпрыгивающее поперек седла тело. – И отвечать за содеянное буду тоже я!

Торжественное это объявление не вызвало никакой реакции со стороны Дивона, тем более такой, на какую Фелисити надеялась, – капитан просто продолжал уходить от дома, а в словах его, когда он снова попросил девушку зайти в дом, явственно прозвучала усталость.

– Я не пойду! – упрямилась Фелисити, следуя за Дивоном по тропинке, которая привела их в Ройял-Оук два дня назад. Или всего день? – Послушайте же меня, капитан. Я ничуть не сомневаюсь в том, что лейтенант знает, каков субчик был этот сержант Пуле, и он непременно поймет нас.

– Он поймет только одно: его сержант убит, и убит южанином.

– Вы неправы, – девушка схватилась за виноградную лозу, хлестнувшую ее по лицу, когда она догоняла капитана. – Мне он поверит!

– Не надо быть столь наивной, – Дивон сошел с тропы, руководствуясь в большей степени воспоминаниями детства, чем разумом или зрением.

– Наивной? – под ногами глухо зачавкало болото. Фелисити стремилась не отставать от Дивона, опасаясь, как бы провалившаяся под ней земля не утащила ее вниз. – Я вовсе не наивная! – Девушке очень хотелось, чтобы слова эти были правдой, но, увы, она сама понимала, что ее бестолковое путешествие на юг может быть расценено капитаном лишь как величайшая наивность. Правда, после встречи с детьми она была готова совершить подобную авантюру и во второй раз.

Но убивать человека?

Фелисити отбросила эту мысль и снова принялась уговаривать идущего впереди Дивона: