Белый вепрь

Все опустело, пение замерло вдали. Лишь зеленый огонек изумруда упрямо горел на руке лорда-констебля. Какими туманными тропами, через какие чащи сомнений и колебаний прошел он свой путь?

— Милорд… — откуда-то сзади неслышно подошел оруженосец.

— Да, в чем дело?

— Посыльный из Вестминстера. Говорит, что очень срочно.

— Иду.

Он повернулся, и на плечо ему упал яркий свет свечи — на алом бархатном рукаве четко обозначился вышитый золотом девиз: «Zoyanti me lie». Герцог поспешно вышел из галереи.

Поздно вечером при свете факелов тело Генри Ланкастера пронесли через весь Лондон в собор Святого Павла {90}. Его положили в королевскую усыпальницу, вокруг гроба горели свечи, в собор нескончаемым потоком текли люди. Они входили, смотрели, выходили и тихо перешептывались.

Король Эдуард допоздна пировал в Вестминстере, но брата его на том пиру не было. Один из верных Ланкастерам офицеров, по имени Фоконберг, задержанный при попытке артиллерийского обстрела города, бежал в Сэндвич, где его ждал корабль, и уже к ночи герцог Глостер, спешно собрав отряд лучников, бросился в погоню.

Глава 10

В комнате воцарилась тяжелая тишина, которая обычно сопровождает чувство полного разочарования. Гробовое молчание присутствующих последовало как безмолвный протест против не произнесенного вслух приказа. Окна не были зашторены, и в комнате словно отражалась бездонная голубизна неба. Здесь были двое — тот, что помоложе, выглянул в окно, повернувшись в профиль к собеседнику, лениво развалившемуся в кресле у стола.

— Стало быть, ты сделал все, что мог? — Эдуард вздохнул и посмотрел на брата. Тот плотно сжал губы.

— Да. Но ты же знаешь Джорджа. С ним всегда непросто, а герцогиня Уорвик была богатой женщиной. По своей воле он от Анны Невил не откажется. — Вновь возникло непроизнесенное требование, и вновь оно упало в пустоту.

— А как насчет девушки? Ты ее видел?

— Кого, Нэн? Да, даже дважды. Хотя это было и нелегко. Джордж окружил ее своими клевретами, так что наедине никак невозможно было поговорить. Но я знаю, что обращается он с ней не лучшим образом.

— Не трудно догадаться, — коротко заметил Эдуард. — Помимо всего прочего, ему, надо полагать, не терпится получить свою лондонскую долю, а тут еще ты под ногами болтаешься. Представляю себе, каково ему было, когда ты так быстро вернулся из Сэндвича. Рискну заметить, Кларенс желал Фоконбергу большей удачи. — Король язвительно усмехнулся. — А ведь как славно все могло получиться! Ты хорошо поработал, Дикон.

Ричард пожал плечами.

— Я еще и не добрался до него, а он уже был готов поднять лапки кверху. Будем надеяться, что и шотландцы окажутся такими же покладистыми.

— А-а, Джейми Стюарт совершенно безвреден, — беззаботно сказал Эдуард. — Есть там, правда, любители помутить воду, эта публика в основном на границе живет, но стоит тебе вытеснить их на тот берег Твида {91}, как юный Джеймс будет только рад — ему же спокойнее. — Король сдвинул брови и добавил: — Ты что, действительно берешь с собой Фоконберга?

— А что, он хороший вояка, — откликнулся Ричард. — И к тому же ему не терпится выказать свою признательность за то, что в Сэндвиче ему сохранили шкуру. Я буду присматривать за ним. — Ричард снова высунулся в окно и поглядел на белые бурунчики, вскипавшие у опор Лондонского моста. За ним виднелись четкие контуры башен Тауэра, врезавшихся в небо. — Да, с твоего разрешения, я хотел бы взять с собой и Фрэнсиса Ловела. Я прослежу за тем, чтобы его обязанности не выходили за рамки обычной работы оруженосца. — Ричард тонко улыбнулся, а король только головой покачал.

— Завидую твоему оптимизму. Разумеется, если хочешь, бери Фрэнсиса, в твои опекунские дела я вмешиваться не собираюсь. Вообще-то ты вроде в Ловелах недостатка не испытываешь. У тебя что, какие-то особенные связи с этой семьей?

Эдуард раздавил орех, треск лопнувшей скорлупы как-то особенно резко прозвучал во внезапно наступившей тишине. Помедлив секунду, Ричард подошел к столу и налил себе немного красного вина.

— Ты имеешь в виду Филиппа Ловела? Его со мной не будет. Он был тяжело ранен в Барнете, ему и уздечку еще в руках держать трудно. Полагаю, он сейчас дома, в Оксфордшире. — Ричард отхлебнул немного вина и, поморщившись, отставил стакан. — Не понимаю, как ты можешь пить эту гадость — уж лучше мед ложками глотать. Нед… — Ричард посмотрел брату прямо в глаза. — Перед отъездом в Шотландию я хотел бы еще раз переговорить с Кларенсом. Могу я сказать ему, что Анну ты обещал мне? — Эдуард промолчал, барабаня пальцами по столу, и Ричард настойчиво повторил: — Могу? — И, едва сдерживаясь, добавил: — Разве я хоть когда-нибудь обращался к тебе с просьбами?

— Лучше бы ты попросил о чем-нибудь другом, — мрачно бросил Эдуард. — Послушай, Дикон, что, в Англии, да в целой Европе нет других женщин? Почему, во имя всего святого, тебе понадобилась именно Анна Невил?

— А почему нет?

Дальше Эдуард уже не мог отмалчиваться и сердито ответил:

— А потому, что вы с Джорджем в конце концов перегрызете друг другу глотки, а этого я допустить не могу. Да, он зануда и любитель помутить воду, но пока мне удается держать его в узде. И не хотелось бы давать ему лишних поводов для недовольства. Если ему мало наследства жены и нужны еще деньги Анны Невил, пусть себе. Ты так и так внакладе не останешься.

— Плевать я хотел на деньги! Мне нужна Нэн!

Эдуард, не ожидавший, похоже, такой реакции, внимательно посмотрел на брата.

— Ах вот оно в чем дело, — протянул он и снова умолк, соображая что-то и покусывая губы. — Этого только не хватало, влюбился, видите ли, как мальчишка. Ладно, Дикон, я потолкую с ним. Может, чего-нибудь и придумаем. — Эдуард неожиданно ухмыльнулся. — Только не думай, будто я скажу ему, что ты не претендуешь на свою долю наследства. Тогда уж он точно вцепится тебе в горло.

Ричард едва улыбнулся — словно луч солнца коснулся серебристой поверхности воды.

— Во всяком случае, с ним можно поторговаться, — заговорил он. — Последнее слово за тобой. Помни только, что меня интересует одна только Нэн. В крайнем случае, можно предложить ему отступного — сколько он там хочет? Спасибо тебе большое, Нед, я не забуду твою щедрость.

— Не знаю, кто научил тебя такому великолепному презрению к деньгам, неплохо бы Джорджу позаимствовать у тебя хотя бы часть его. Уже уезжаешь? — спросил Эдуард, увидев, что Ричард поднимается.

— С твоего разрешения. В Вестминстер я с тобой сегодня не поеду, нужно еще многое сделать перед походом, в Лондоне заниматься этим сподручнее. Я приискиваю себе дом в городе, хочу поселиться здесь после возвращения из Шотландии. В районе Бишопсгейт есть неплохое местечко, надо только, чтобы строитель не подвел.

— Смотри-ка, а я и не знал, что ты такой любитель домашнего очага. Полагаю, еще рано спрашивать, что думает на этот счет Анна Невил?

— Пожалуй, да, — не стал распространяться Ричард и, ощущая на себе насмешливый взгляд брата, удалился.

В Шотландию Ричард уехал в июне, к середине месяца достиг Йорка, а еще через несколько дней — границы. Там он обнаружил, что шотландцы так и не покинули пепелища, оставленного войной в пустошах севера. Граф Нортумберленд, вместо того чтобы собрать мародеров в кучу и отправить их по домам, всю свою энергию тратил на посулы будущего вознаграждения: слов и крика было много, дела — почти никакого. Ричард выслушал доклад и послал к милорду Нортумберленду гонца с приказанием явиться к нему. Разговор был недолгий, граф выскочил из палатки Ричарда, кипя от возмущения. Вскоре после этого он в крайне подавленном состоянии отправился домой, в Альвик, ностальгически вспоминая свою первую встречу с Ричардом Плантагенетом. Ему и так было не по себе, а тут еще ждало новое разочарование: ясно стало, что лорды, некогда жаждавшие его лидерства, теперь уже не толпились в передней. Все они двинулись в сторону Миддлхэма, где над высокой башней развевались знамена с леопардами и лилиями — символами Плантагенетов.