Во власти мечты

К удивлению Салли, Дэвид покраснел.

— Медсестры слишком много болтают! Все это чушь.

— А я думаю, что так оно и есть, — со смехом возразила Салли. — У тебя такой виноватый вид!

— Ты не знаешь, какими бывают медсестры, — резко ответил Дэвид. — Некоторые — просто ангелы, а другие только и заняты сплетнями о врачах.

— Особенно о тебе! — дразнила Дэвида Салли.

— Если ты будешь продолжать в том же духе, — пригрозил Дэвид, — я запрещу тебе приходить в больницу.

— Тебе понадобится взвод вооруженных солдат, чтобы удержать меня.

Когда они пришли в маленький уютный ресторанчик, Дэвид, невзирая на протесты Салли, заказал обед и для нее.

— Тебе это необходимо, Салли.

— Ладно, — сдалась она. — Постараюсь поесть. Проще сделать то, что ты велишь, чем спорить с тобой.

За обедом они поговорили о многом. Дэвид подробно рассказал о своей работе с сэром Хьюбертом.

— Он хочет, чтобы я оставил работу в больнице, а Дрейсон и все остальные и слышать об этом не желают. Нам сейчас катастрофически не хватает врачей, и они убедили сэра Хьюберта, что никак не могут обойтись без меня. Так что я сейчас дежурю каждый день с утра, а дважды в неделю — после обеда. Все остальное время, включая вечера и ночи, я провожу в лаборатории. Это потрясающе интересно и, знаешь, Салли, думаю, есть кое-какие результаты.

— Расскажи, — попросила Салли. И Дэвид пустился в объяснения, которые она либо вообще не понимала, либо понимала совсем немного, но по воодушевлению и горящим глазам старого друга Салли понимала, насколько все это важно для него.

К концу обеда Салли с удивлением обнаружила, что с удовольствием все съела.

— Мне нужно возвращаться, — сказал Дэвид, посмотрев на часы. — Тебе стало лучше?

— Гораздо лучше. Спасибо тебе, Дэвид.

Салли сказала это очень серьезно, и Дэвид понял, что она благодарит не только за обед.

Уже дойдя до больницы, Салли вспомнила, что собиралась позвонить Элейн, и спросила Дэвида, нельзя ли это сделать из больницы.

— В моем распоряжении небольшая квартирка. Ты можешь позвонить оттуда. Энн еще будет спать, так что можешь посидеть там, если хочешь. А у меня консультация, нужно спешить.

Он долго вел Салли по коридорам, пока ей не начало казаться, что они заблудились. Но тут Дэвид толкнул дверь, на которой висела табличка с его фамилией.

— Мы здесь все очень современные. У многих докторов есть квартиры при больнице, хотя и совсем крошечные.

Квартирка оказалась действительно крошечной, но довольно уютной. В ней была маленькая прихожая, маленькая спальня, ванная комната и очень маленькая гостиная. Салли сразу заметила, что мебель привезена Дэвидом из дома. Она узнала старые бархатные шторы, кресло с темным пятном на подлокотнике, вышитую матерью Дэвида скатерть. Книжный шкаф был до отказа набит книгами. На полу тоже стопками лежали книги; на каминной полке тускло поблескивали серебряные кубки, явно давно не чищенные. Дэвид получил их в университете, за победы в соревнованиях по бегу и плаванию. Фотографии в основном были групповые: футбольные и крикетные команды. Над камином в золоченой раме висела большая картина, нарисованная маслом. Салли и раньше видела этот пейзаж: нарисовал его отец Дэвида. Работа эта не была шедевром, но для тех, кто любил Корнуолл, живо напоминала золотистый песок его пляжей, крутые скалы и безбрежное, волнующееся море. Салли в восхищении замерла перед картиной.

— Как бы я хотела оказаться там!

Она прошептала это очень тихо, но Дэвид услышал.

— Тебе так не хватает всего этого?

— Очень! Я ненавижу Лондон!

— Да, ты всегда была частицей той жизни. Надо было отцу нарисовать там и тебя, бегущую к морю.

— О нет, Дэвид! Я так тоскую по дому. Мне кажется, окажись я там, я поплыла бы далеко-далеко и никогда больше сюда не вернулась бы!

— Бедная маленькая фея, оторванная от дома!

Дэвид поддразнивал ее, но мягкость его тона выдавала такое взаимопонимание и теплоту, что Салли готова была расплакаться. Чтобы спрятать лицо от Дэвида, она быстро подошла к книжному шкафу и стала рассматривать книги.

— Какой ты серьезный, Дэвид! Вряд ли у тебя найдется какой-нибудь детектив или роман!

— Конечно, нет, — ответил Дэвид. — Ты же знаешь, я весь в работе.

Часы на камине пробили без четверти два.

— Мне нужно идти, — сказал Дэвид. — Нельзя опаздывать, но ты звони, Салли, а потом посиди отдохни.

Он помахал ей рукой и почти убежал. Дверь хлопнула, и Салли осталась одна. Она оглядела еще раз всю комнату, а затем снова стала разглядывать картину над камином, отдыхая душой при виде родных мест. Она будто никак не могла налюбоваться красотой дикой природы и бескрайностью моря.

Так она стояла долго, но потом наконец села в кресло Дэвида, откинулась на спинку и решила отдохнуть. Сколько она так просидела, Салли не знала, но потом вспомнила, что так и не позвонила. Она подняла трубку, назвала номер оператору и стала ждать, когда ее соединят. Наконец трубку подняли. Вопреки ожиданиям к телефону подошел сам Роберт Данстен и сразу же узнал голос Салли.

— Это вы, мисс Гранвилл? Я очень огорчен тем, что случилось с вашей сестрой. Это что-то серьезное?

Салли рассказала ему все, что знала, и объяснила, что звонит из больницы.

— Значит, она в больнице Святого Антония? В какой палате?

— Номер 563, пятый этаж.

— Я бы хотел послать цветы вашей сестре.

— Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

— Не за что. Придете ли вы завтра?

— Думаю, да, но вы не будете возражать, если в обед я уйду к Энн?

— Мне кажется, будет лучше, если вы навестите сестру либо до обеда, либо после, иначе вы останетесь голодной.

Салли так поразило внимание мистера Данстена, что она на секунду лишилась дара речи, но потом постаралась взять себя в руки.

— Спасибо, я беспокоилась об уроках Элейн.

— Ну, вы же не думаете, что Элейн станет горевать из-за пропущенного урока? Я тоже.

— О, спасибо! — обрадовалась Салли. — Огромное вам спасибо!

Она положила трубку и подумала, насколько легче стало общаться с Робертом Данстеном с тех пор, как они пришли к единому мнению насчет Элейн. И девочка теперь казалась счастливее. Салли даже начинала думать, что ей потихоньку удастся склонить мистера Данстена к мысли, что Элейн надо отдать в школу.

Они еще не обсуждали это в деталях, но было очевидно, что мистер Данстен вполне примирился с тем, что рано или поздно его дочь должна оказаться среди своих сверстниц.

«Он странный человек, — думала Салли, — но он мне нравится».

Она снова взглянула на картину над камином. Пейзаж напоминал ей об отце. Именно отец помог ей, ее отец, который знал так много о человеческой натуре. Он прекрасно понимал, что все люди испытывают потребность в тепле и участии, а это может дать только любовь.

Вдруг Салли подумала: «Какая я везучая! Мне есть, кого любить, и меня есть, кому любить!»

Она подумала о сестрах, обо всех, кто помогал ей в Лондоне: о мистере Данстене, о герцогине и супругах Джарвисах, которые дали им кров. Без доброты просто невозможно жить. Вот и сейчас в критический момент рядом с ними Дэвид, любящий, все понимающий Дэвид, про которого медсестра сказала, что он тоже член нашей семьи.

«Да, я везучая», — подумала Салли, удобно устроившись в стареньком, потертом кресле Дэвида.

14

Цветы наполняли ароматом всю палату. Букет был так великолепен, что Энн никак не могла поверить, что цветы предназначены именно ей. Она и не представляла, что люди могут быть так добры к ней.

В огромной вазе стояли гвоздики, которые прислала герцогиня. Великолепные гладиолусы в красивой коробке были от Бена, а букетик анемонов — от миссис Джарвис. Слуги с Баркли-сквер прислали бархатцы, а Энн и в голову не приходило, что они вообще замечают ее. Букет гардений принесла Салли, зная, что сестре нравятся чистые строгие линии лепестков и аромат этих цветов.