Изящная месть

Глаза мисс Маккенны утратили выражение настороженности, с которой она встретила Хелен. Немного привыкнув к потрясающей красоте Лины и вступив с ней в непринужденное общение, Хелен была поражена внутренней силой и самообладанием этой молодой женщины. Она обладала прекрасными манерами и вела себя как настоящая леди. Если бы Хелен не знала, кем была мисс Маккенна на самом деле, она, пожалуй, решила бы, что перед ней девушка из светского общества.

— Как поживает ваша матушка, леди Годуин? — спросил Том.

— Спасибо, у нее все хорошо, — ответила Хелен, снова негромко икнув. — Можете называть меня просто Хелен, ведь я же ваша невестка! Никого не должно удивлять то, что мы обращаемся друг к другу по имени, потому что мы родственники.

В этот момент в гостиную вошел Лик.

— Ужин подан, — с мрачным видом заявил он. Дворецкий с наслаждением носил свой венец мученика, особенно после того, как все другие слуги убежали из дома графа Годуина, превратившегося в обитель порока. Но и ему стало не по себе, когда он увидел, как жена и любовница графа мирно сидят рядом и мило болтают, словно закадычные подружки.

Глава 20

ХОРОШАЯ ВЫПИВКА — НЕПЛОХОЙ СПОСОБ РАЗРЕШИТЬ ВСЕ ПРОБЛЕМЫ

За ужином Хелен почувствовала, что постепенно трезвеет. Правда, это можно было назвать лишь относительной трезвостью. Вообще-то даже от лишнего глотка вина, выпитого накануне, утром она мучилась от головной боли. Однако сейчас Хелен старалась не думать об этом. Ей предстояло еще пережить этот вечер, а с плохим самочувствием утром она как-нибудь справится.

Рис сидел во главе стола, хмуро поглядывая на ноты партитуры, которую захватил с собой в столовую. Он не участвовал в общем разговоре, который, впрочем, остальные домочадцы поддерживали довольно вяло. После пудинга он вообще, казалось, иссяк.

Глубоко вздохнув, Хелен повернулась к Лине.

— С вашего позволения, — вежливо сказала она, — я хотела бы увести мужа на пять минут.

— Можете увести его на целых семь, — подмигнув, промолвила Лина.

Хелен улыбнулась. Странно, но она испытывала к любовнице мужа нечто похожее на уважение.

— Рис! — окликнула Хелен хозяина дома, ушедшего с головой в работу.

— Иду, — промолвил он. Встав, он судорожно сунул ноты в карман.

Рис, казалось, не замечал насмешек Лины и Хелен по поводу его способностей, однако вопреки ожиданиям Хелен он направился не к лестнице, а по коридору, в сторону комнаты для музицирования, где теперь стояло сразу три музыкальных инструмента.

— Рис, о Боже, ты куда? — спросила Хелен, следуя за ним по пятам.

— Мне надо показать тебе несколько фрагментов, — нетерпеливо ответил он, проведя ладонью по непокорным волосам. — А потом мы займемся всем остальным.

— Я бы предпочла сразу перейти ко «всему остальному», как ты это назвал, — сказала Хелен.

Ей не хотелось выходить из состояния легкого опьянения, от которого у нее улучшалось настроение. Все люди вокруг казались ей такими забавными. Она надеялась, что эйфория, притупив восприятие, поможет ей пережить те семь неприятных минут, в течение которых будет длиться соитие с Рисом.

Но Рис, переступив порог комнаты для музицирования, быстрым шагом подошел к пианино. Достав из кармана свернутые в трубку ноты, он начал листать их. Войдя вслед за ним, Хелен почувствовала под ногами хруст листов бумаги, повсюду валявшихся на полу.

— Как ты живешь среди такого беспорядка? — удивилась Хелен.

— Это кажущийся беспорядок, — заявил Рис, явно не желавший смотреть правде в глаза.

Хелен рассмеялась.

— Это настоящий хаос! Здесь нет никакой системы, — возразила она, подбросив в воздух ворох бумаг.

— Прекрати сейчас же! — возмутился Рис. — У меня здесь свой порядок. Наброски лежат на полу, а листы с готовой партитурой оперы я кладу на диван.

— На диван? — удивленно переспросила Хелен. Внимательно оглядевшись вокруг, она наконец-то заметила, что безобразный диван, подаренный им на свадьбу тетушкой Маргарет, действительно все еще стоял в комнате, но был завален стопками бумаг. — Судя по количеству исписанного, ты, должно быть, уже заканчиваешь работу над оперой? Не понимаю, почему ты боишься не успеть к сроку?

— То, что я написал за последнее время, никуда не годится, — признался он, усевшись за пианино и сильно ссутулившись. — Я не сочинил ни одной приличной строчки. Ну, может быть, за исключением этой… Вот послушай. — И он сыграл несколько музыкальных фраз. — Как тебе это?

Даже в нетрезвом состоянии Хелен не теряла своего музыкального чутья, которым ее наделила природа.

— Не скажу, что эта мелодия мне уж так сильно понравилась, — призналась она. Подойдя к инструменту, она оперлась на него локтем, не обращая внимания на то, что это выглядит не совсем элегантно.

— Это потому, что фразы вырваны из контекста, — сказал Рис. — Вот это место — одно из лучших в моей опере. Я тебе сейчас сыграю этот фрагмент целиком.

Он взмахнул руками и ударил по клавишам. Слушая музыку, Хелен внимательно следила за его пальцами. Обычно руки мужа казались большими и неуклюжими, но когда Рис играл, то преображался так, что его пальцы выглядели ловкими и изящными.

Сжавшись, Рис посмотрел на жену, ожидая ее приговора. Она покачала головой.

— Этот кусок похож на народную балладу, — честно сказала Хелен, не желая лукавить, — но не так гармоничен, как фольклорная музыка. Насколько я понимаю, эту арию исполняет юная девушка?

Героинями опер Риса всегда были юные девушки. Рис кивнул.

— Это принцесса, сбежавшая из дома. Она переоделась в юную квакершу, — пояснил он.

Хелен давно уже перестала обращать внимание на надуманность сюжетов, которые ложились в основу опер ее мужа.

— И о чем она поет в этой части арии?

— Она тоскует по своему возлюбленному, капитану Чартерису. Давай я сыграю тебе эту часть снова и напою слова арии. Фен в этот раз тщательно поработал над либретто…

Когда Рис пел, у него был приятный грудной голос, сильно отличавшийся от того рыка и рева, с помощью которого он обычно общался с людьми. Точно так же его изящные пальцы музыканта контрастировали с его мощным телом.

Жду любимого в грусти томления, О, когда же придет мой милый! Годом кажется мне мгновение, Ждать его больше нету силы.

— Узнаю Флорида Фена, — пряча усмешку, сказала Хелен. — Подвинься, Рис. — И она села рядом с ним на скамеечку за инструмент. — А что, если использовать восходящую гамму? Представь, что героиня поет о своем томлении, а потом, на последних словах, надо резко понизить интонацию фразы.

И она наиграла мелодию так, как слышала ее. Рис нахмурился.

— Это звучит слишком печально, — заявил он.

— Но ведь ария о томлении в разлуке и должна звучать печально. Девушка тоскует, а не считает льняные салфетки, — возразила Хелен. — Вот послушай!

И она исполнила арию.

Хотя Рис подвинулся, места на скамеечке было довольно мало, и Хелен приходилось сидеть, тесно прижавшись к бедру мужа. Рис поймал себя на мысли, что ему приятны прикосновения Хелен. А еще он понял, что ему нравится стиль ее одежды. Сквозь тонкую воздушную ткань проступали мягкие женственные изгибы ее тела. В памяти Риса сохранился совсем другой образ Хелен. Она всегда казалась ему угловатой и тощей, но теперь он убедился, что это не так, ведь по сравнению с ней другие женщины представлялись ему сейчас излишне полными. Хелен закончила петь.

— Прости, я задумался, — сказал Рис, — ты могла бы исполнить эту часть арии еще раз?

Она повернула голову и внимательно посмотрела на него. Рис сделал еще одно открытие. Оказывается, его жена была одного с ним роста, когда сидела. А ее глаза были удивительного цвета. Он всегда считал, что они голубые, но они оказались серыми, даже с каким-то зеленоватым оттенком, как у кошки.

— Проснись, Рис, — с улыбкой сказала она и снова запела.

— Да, ты права. Так действительно лучше, — согласился он, когда она закончила петь. — Я думаю, дело вовсе не в восходящей гамме.