Магия страсти

– Не бойтесь, Матильда, все будет хорошо.

Матильда кивнула с таким видом, словно твердо знала, что ничего уже не будет хорошо, но послушно потащилась за Розалиндой в огромный уродливый дом, от которого ее трясло. Хорошо еще, что мистер Ли По тоже здесь. Значит, никто, и ничто не причинит ей зла.

Посреди огромного холла с полом из черно-белых мраморных плиток стояла всего одна девушка в темном муслиновом платье и белом чепце. Заметив Николаса и Розалинду, она низко присела.

– Я Мэриголд. Моя мама любит ноготки, поэтому и назвала меня так.

– Мэриголд смеется, когда слышит пение старого графа, – пояснил Блок. – Или поет вместе с ним, в зависимости от настроения.

– Вот только танцевать под его песни не могу. Зато вместе у нас получается прекрасный дуэт, – заверила Мэриголд.

Розалинда улыбнулась девушке:

– А это Матильда. Покажите ей ее комнату, Мэриголд, и представьте кухарке, миссис Бейтс, Хлое и служанке.

– Служанку зовут миссис Суит, миледи. Она едва ходит, но все же может отполировать мебель до блеска.

Розалинда никогда не встречала служанок старше шестнадцати.

– Сколько же ей лет, Мэриголд?

– Она старше, чем моя мать. Во рту осталось всего три зуба, и это еще хорошо, иначе ей пришлось бы жевать деснами.

– Понятно. Проведите Матильду по дому, а потом приходите в мою комнату. Идите, и спасибо вам, Мэриголд.

– Да, миледи…

На этот раз реверанс был такой глубокий, что горничная едва не уселась на пол.

– Матильда! Какое чудесное имя. Обязательно спрошу ма, что она о нем думает.

Они ушли. Николас подошел к дверям библиотеки, откуда вдруг раздался громкий бас:

За этим неуклюжим стихом последовали еще три, совершенно непроизносимые, после чего в комнате воцарилось молчание, полное, абсолютное молчание.

Питер криво улыбнулся:

– Меня больше не пробирает озноб. Хотя разве нормальный человек способен привыкнуть к присутствию призрака моего прежнего хозяина? Факт остается фактом: он действительно здесь. И что нам теперь делать?

Николас увидел лежащий в углу тюфяк, который, очевидно, служил Питеру постелью.

– Блок, проводите Розалинду наверх. А я пойду, поздороваюсь с дедом.

Ну да, как же! Так она и согласится!

– О нет, я с тобой! А вдруг мы с ним сможем спеть дуэтом?

Питер удивленно воззрился на нее, хмыкнул, но тут же смущенно кашлянул.

Николас тоскливо подумал об ожидавшей наверху огромной постели и о голой Розалинде, с улыбкой растянувшейся на простынях и манившей его.

Тряхнув головой, он решительно шагнул к закрытой двери библиотеки.

– Я оставлял дверь открытой, – сообщил Питер, – но она всегда закрывается. Всегда. Сначала я ужасно пугался, не зная, что делать, но потом привык. – Он пожал плечами и снова улыбнулся Розалинде: – А вот вы, миледи, кажется, не боитесь.

– О нет, я обожаю петь, – заверила Розалинда и подарила ему ослепительную улыбку.

Глава 29

Молчание. Что же, вполне естественно, учитывая, что дед давно мертв и; по идее, вообще не должен разговаривать.

Они с Розалиндой ступили в огромную библиотеку, полутемную и такую длинную, что другой конец терялся во мраке. Помещение было довольно узким, а книг насчитывалось так много, что Розалинда впервые в жизни видела такое количество томов. Даже в обширной библиотеке дяди Дугласа, не говоря уже о драгоценном собрании дяди Тайсена, не было ничего подобного.

– Здесь есть окна? – прошептала она.

– Разумеется.

Николас направился вглубь, откинул тяжелые бархатные шторы и накинул толстые витые шнуры на позолоченные крючки, после чего распахнул окно. В комнату ворвались свет и свежий весенний воздух. Николас глубоко вздохнул, повернулся и…

По комнате пронесся стон.

Николас и Розалинда оцепенели.

– Простите. Я забыл сказать, – извинился Питер, входя в комнату, – что он, похоже, терпеть, не может свет. Возможно, если долго пролежать в могиле, привыкаешь к темноте. Подождите немного и увидите, как шторы снова сомкнутся.

Николас не сводил взгляда с любимого дедовского кресла, совершенно пустого и стоявшего у камина.

– Вы видели его, Питер? – бросил он, не оборачиваясь.

– Не видел.

– Спасибо. А теперь оставьте нас.

– Э-э… вы уверены, милорд? Я беспокоюсь за ее светлость…

– Ее светлость вполне способна в одиночку сразиться с шайкой португальских разбойников, – с улыбкой заверил Николас. – Она не дрогнет. Идите, Питер, все будет хорошо. По словам Блока, мой дед вернулся, потому что приехала она. Пусть познакомятся.

Питер вышел, оставив дверь открытой.

На их глазах дверь медленно закрылась сама собой.

– Итак, дед, – начал Николас, – обращаясь к пустому креслу, – похоже, ты вызвал немалый переполох. Откровенно говоря, мне не хотелось бы слышать новые стоны. Лучше поговори со мной и Розалиндой. Ты ведь для этого здесь? Чтобы с ней познакомиться?

Молчание.

Очень тихий скрипучий голос пропел:

Николас наверняка упал бы, если бы перед этим не прислонился к каминной полке.

Долг. Проклятый долг.

Он по-прежнему не понимал всей этой истории с долгом, но она не покидала какого-то темного уголка души. С самой юности этот долг присутствовал в снах Николаса, и с годами необходимость его выплатить становилась все более настоятельной.

Он взглянул на Розалинду.

Она больше не та малышка из его снов. Но по-прежнему оставалась его долгом. Его женщиной. Его женой.

Старческий голос снова запел. Зазвучал повсюду и ниоткуда:

Последние ноты растаяли в воздухе. И они остались одни, неожиданно и внезапно, остались совершенно одни. И оба это поняли. Шторы оставались раздвинутыми.

И тогда Розалинда тоже запела, обращаясь к пустому креслу:

Старое кресло покачнулось и свалилось на пол. Шторы с шорохом сдвинулись.

– Похоже, ты произвела впечатление на престарелого мальчишку, – заметил Николас, притягивая Розалинду к груди. – И что ты теперь думаешь о моем доме?

– Думаю, что нам следует добиться чего-то очень важного.

– Да, – согласился он. – Ты права. Знаешь, я впервые слышу пение деда. Когда-то он сказал, что его голосом пугать только детей и собак.

Розалинда молча смотрела на упавшее кресло.

Глава 30

Николас положил в рот кусочек жареной свинины и быстро прожевал. Он совершенно забыл о еде. Но когда выходил из библиотеки, его перехватил Блок.

– Теперь, когда вы в деревне, следует соблюдать деревенский распорядок дня, милорд, – с поклоном объявил он. – Сейчас уже около семи, и кухарке не терпится показать свое искусство.