Наложница визиря

Лакшми тянула Майю по двору с такой же робостью и силой, как леди Читру. Ни слова не говоря, она провела ее через хозяйский сад. В дальнем конце оказалась такая маленькая дворца, что Майе пришлось нагнуться, чтобы в нее пройти. Она не успела переступить через порог, а Лакшми уже снова схватила ее за руку. Девочка вела Майю по узкой грунтовой тропинке, огибающей кирпичную стену сада. Иногда Лакшми шла спиной вперед и смотрела на Майю с испугом и удовольствием.

В нескольких ярдах от конца стены оказалось полдюжины земляных хижин с остроконечными соломенными крышами, напоминающими конусообразные шляпы. Некоторые хижины были украшены рисунками, выполненными белой краской: там встречались и свастика, и различные геометрические фигуры. Маленькие смуглые женщины в выцветших сари сидели на корточках на улице, чистили лук или резали тыкву. Они морщились, узнавая Лакшми, когда та проходила мимо, и неотрывно смотрели на Майю, но ничего не говорили.

Вокруг грубой двери последней хижины кто-то нарисовал узор из бриллиантов. В центре каждого белого бриллианта стояла ярко-красная точка. Лакшми проскользнула в дверь, в темноту хижины. Майя последовала за ней.

Ее глаза скоро привыкли к мраку. Внутри стены оказались побелены. Вероятно, если бы Майя вытянула руки в стороны, то смогла бы дотронуться до двух стен одновременно. Земляной пол был блестяще-зеленого цвета. За ним явно ухаживали — регулярно подметали и красили жидкой глиной с коровьим навозом. У двух противоположных стен хижины лежало два тонких коврика, один из них маленький. Майя догадалась, что это коврик Лакшми.

— Кто еще здесь спит? — спросила Майя. — Твоя мама?

По Лакшми покачала головой.

В ногах коврика Лакшми стоял небольшой деревянный сундук. Открывая его, девочка по-прежнему не отводила взгляд от Майи. Затем она вручила Майе крошечную пару крашеных тапочек, которые подошли бы маленькому ребенку, несколько лент, а затем, очень робко, куклу, сделанную из ярких кусочков шелка.

Майя брала каждый предмет, словно ценный подарок. В возрасте Лакшми у нее самой была подобная коробка в Ориссе. Она с восторгом осмотрела тапочки и ленты, это доставило ей радость. Потом она осторожно положила их на коврик и подняла куклу, как карапуза, под мышки.

— Как тебя зовут, малышка? — спросила она.

Но кукла не ответила. Майя строго и разочарованно посмотрела на нее и снова спросила.

— Ума, — прошептала Лакшми, отвечая за куклу. Это было первое слово, которое она произнесла.

— Какое красивое имя для красивой маленькой девочки!

Лакшми протянула руки, и Майя передала ей куклу, которую Лакшми стала укачивать. Майя минуту наблюдала за ней, затем по одному сняла несколько браслетов из тех, что носила на запястье. На это потребовалось время: они были маленькими и снимались с трудом.

— Это для тебя и Умы.

Лакшми торжественно надела их на тряпичные руки куклы, по одному на каждую. Затем, виновато посмотрев на Майю, она надела остальные на собственное запястье. После этого Лакшми заперла куклу в деревянный сундук.

Рядом с хижиной Лакшми находился склад с широкой плоской крышей. Девочка повела Майю к лестнице и взобралась наверх. Вокруг них слуги поднимали головы, затем снова отворачивались. Их появление явно не беспокоило слуг. Майя понимала их взгляды. Когда она сама была девочкой, тоже могла делать то, что захочет. Все считали, что ею должен заниматься кто-то другой.

Для маленькой девочки с босыми ногами гнущаяся бамбуковая лестница не представляла проблемы, но Майе, которая придерживала сари и была обута в сандалии с гладкой подошвой, каждый шаг давался с трудом. Когда она добралась до верха, Лакшми усадила ее рядом с собой. Маленькие ножки девочки свешивались с края. Она достала небольшой мешочек, высыпала несколько орехов кешью на грязную ладонь и предложила один Майе.

Отсюда Майя видела большую часть дворцовой территории и шумный город Бельгаум на берегу озера. Вообще просматривалась вся долина, окруженная горами. Наступил полдень, озеро было гладким, как зеркало, солнечный свет казался серебристым и рассеянным. Падали мягкие тени. В нескольких ярдах, в углублении в стене собралась семья обезьян. Мать кормила грудью симпатичного детеныша с черными глазками.

Лакшми оперлась на Майю, словно на валик и небрежно положила одну ногу на другую. Она смотрела на Майю снизу вверх и с торжественным видом предлагала ей один орех за другим.

— Ты здесь счастлива, Лакшми, не правда ли? — спросила Майя, расчесывая волосы девочки пальцами. — Но иногда, может быть, и не очень счастлива.

Лакшми просто смотрела на нее, пока она говорила.

— Может, ты думаешь о побеге. Наверное, в город за озером. Может, ты думаешь о том, чтобы бежать дальше и дальше и никогда не останавливаться.

Слушая, Лакшми водила маленькой голой ножкой взад и вперед.

— Но куда ты пойдешь, малышка? Кто станет о тебе заботиться? Что с тобой станется — одной в большом мире?

Майя перевела взгляд на спокойное озеро. По небу бежали облака.

— Не исключено, ты хочешь со всем этим покончить. Ты думаешь, что следующая жизнь не может быть труднее этой?

Ножка Лакшми прекратила движение. Девочка взяла в руку кончики пальцев Майи. Но Майя, казалось, едва ли понимала, что Лакшми все еще находится рядом с ней.

— Разве нет выхода? Ничего другого, кроме как жить в постоянных страданиях или умереть?

Словно в ответ на ее вопрос Майя увидела Джеральдо, выходящего во двор далеко внизу. У нее просветлело лицо и одновременно стало более серьезным. Что-то из сказанного Читрой, как она теперь понимала, было для нее намеком, указывало выход из положения.

— Может, ответ заключается не в том, чтобы быть хорошей, а в том, чтобы любить себя.

Майя посмотрела вниз и увидела, что лицо Лакшми стало обеспокоенным. Молодая женщина погладила щеку девочки.

— Не обращай на меня внимания, ребенок, — улыбнулась она.

Но Лакшми слишком долго жила с леди Читрой. Когда ей это говорили, она начинала беспокоиться в два раза больше.

Люсинда проснулась под тонким покрывалом в темноте, в незнакомой комнате, и медленно поднялась. Голова была тяжелой, и девушка сморщилась, когда ступила на больную ногу. На ней был хлопчатобумажный зеленый халат, перевязанный лентой вокруг талии. Она не помнила, откуда он взялся.

Рядом с кроватью она увидела старый костыль с обвязанным выцветшими тряпками верхом. Она смутно помнила, как пожилой врач серьезно на нее смотрел вчера вечером и оставил ей этот костыль. Она взяла его и похромала к полоскам света, проникавшим из-за темных штор рядом с кроватью. Люсинда отвела в сторону тяжелую штору и обнаружила не окно, как ожидала, а каменную арку шириной с комнату, которая вела на узкий балкон.

Балкон выступал за стену дворца, и создавалось впечатление, будто ты паришь в воздухе. Перед Люсиндой простирался великолепный вид в коралловой дымке — широкое озеро в долине, обрамленной высокими темными горами. На другом берегу девушка увидела лес сочного зеленого цвета, засаженные поля, освещенные ярким солнцем и казавшиеся мягкими, как бархат. Она разглядела, как из земли бьют крошечные источники. Вода в озере блестела.

Она всю жизнь прожила в Гоа и привыкла к городским улицам и морским ветрам. У Люсинды не было слов, чтобы описать то, что она видела сейчас.

«Это как сон, — подумала она. — Волшебная страна из сказок, которые мне рассказывали перед сном».

Ребенком она называла их Красивые Земли, теперь они простирались перед ней.

Она чувствовала влагу, приносимую ласковым бризом, даже дым костров, на которых готовилась еда. На дальнем берегу она увидела стадо блестящих буйволов, маленьких, как игрушки. Они шли вдоль берега, недалеко от края леса. Серые обезьяны прыгали друг за другом.

Где она? Где ее одежда? Как она сюда попала? Где остальные? И в это мгновение она услышала тихий голос у себя за спиной: