Время страстей

После ужина Кристин играла на спинете, а Шеннон пела. Она исполнила несколько веселых песенок, потом популярное переложение «Лорены» – баллады о солдате, который вернулся домой с войны и узнал, что любимая не дождалась его. Когда песня кончилась, все замолчали. Коул встал и взволнованно сказал Шеннон, что она очень красиво пела, а затем, извинившись, вышел.

Закусив губу, Кристин смотрела ему вслед. Джейми, желая подбодрить, похлопал ее по плечу. Малакай, воспользовавшись паузой, оттеснил Шеннон и затянул «Дикси» [25]. Когда он кончил, Шеннон заняла место у спинета с другой стороны и спела «Тело Джона Брауна».

– Шеннон Маккайи, вы глупая девчонка, – небрежно бросил Малакай.

– А вы – крыса, – тут же парировала Шеннон.

– Ну же! Вы как маленькие дети! – попытался утихомирить их Джейми.

Но Шеннон опять что-то выпалила, и хотя Кристин видела, что Малакай изо всех сил старался стерпеть, он все-таки снова резко ей ответил, и их перепалка возобновилась.

Кристин встала и оставила их перебраниваться друг с другом. Поднявшись в спальню, она удивилась, что Коул уже в постели. Кристин подумала, что он спит, и осторожно, чтобы не беспокоить его, легла рядом, но он повернулся и обнял ее. Она пыталась разглядеть выражение его глаз в темноте, но видела только их серебристый блеск. Она хотела, было сказать ему что-то, но он накрыл ее рот поцелуем. Сначала нежно, потом со все возрастающей страстью. Утолив свой голод, он прижал ее к себе, уткнувшись подбородком в золотистые волосы. Они молчали. Кристин знала, что он долго ждал ее, лежа без сна, и хотела сказать что-нибудь. Просить прощения было глупо, поскольку она не сделала ничего плохого, а потому молчала.

В конце концов, Кристин заснула.

Среди ночи ее что-то разбудило. Сначала она не могла понять, что это. Она слышала какой-то хрип, слова, которые не могла разобрать. Борясь со сном, открыла глаза как раз в тот момент, когда рука Коула взметнулась к ее плечу.

Она села в постели и позвала его. Он не отвечал, тогда она потянулась за спичкой, чтобы зажечь масляную лампу на прикроватном столике. Тусклый свет осветил комнату, упал на Коула. Его глаза были закрыты, плечи и грудь блестели от пота, мускулы были напряжены, пальцы рук судорожно вцепились в покрывало. Внезапно лицо Коула исказила судорога, голова заметалась по подушке, и он закричал: «Нет!»

– Коул! – затрясла его Кристин. – Коул!

– Нет! – снова вскрикнул он.

Коул приоткрыл глаза, но явно не видел ее. Он снова вскрикнул, наклонился к ней и с силой ее толкнул. Кристин упала на пол. Он вздрогнул и распахнул глаза.

– Кристин?

Он прошептал ее имя медленно, с испугом. Было что-то в его голосе, чего она не слышала никогда раньше, какие-то нотки страха, и это тронуло ее.

– Я здесь, – так же шепотом ответила она, потирая ушибленный бок.

Он увидел, что ее нет рядом, и выругался. Быстро вскочив с постели, взял ее за руки. Она услышала, как сильно бьется его сердце; когда он укладывал ее снова на кровать, она почувствовала, как он все еще дрожит.

– Ты ушиблась. Я сделал тебе больно. Извини… – хрипло проговорил он.

Она покачала головой и прижалась к его груди.

– Нет, мне совсем не больно. Я не ушиблась, это правда.

Коул ничего не сказал, даже не пошевельнулся, просто сидел на кровати и обнимал ее.

Она хотела, чтобы эти мгновения длились вечно. С ней никто никогда не был так не жен. Она была желанная, ею восхищались, в ней нуждались. Но никогда никто не проявлял к ней столько нежности.

– Тебе приснился страшный сон, – осторожно сказала она.

– Да, – ответил Коул.

– Может, расскажешь?..

– Нет.

Его ответ прозвучал не грубо, но категорично. Кристин вся сжалась, и она знала, что Коул это почувствовал. Она смотрела, как он встал, подошел к окну, и чувствовала, как темная паутина боли оплетает его сердце. Свою тайну он предпочитал держать в себе… Коул долго стоял у окна, глядя в ночь. Кристин видела, как постепенно он успокаивается, страшное напряжение спадало.

– Коул, – тихо позвала она.

Наконец он обернулся и подошел к кровати. Кристин была рада, когда он снова лег рядом с ней, обнял и положил её голову себе на грудь. Он гладил ее по волосам.

– Коул, пожалуйста…

– Не надо, Кристин.

Она замолчала. Коул по-прежнему нежно обнимал ее.

– Завтра мне нужно уехать, – проговорил он.

– Куда ты едешь?

– На восток.

– Зачем?

Он долго молчал.

– Кристин, есть вещи, которые ты, возможно, не хотела бы услышать, и мне незачем говорить их тебе.

– Никаких вопросов, никакого вмешательства в личную жизнь, – пробормотала она. Коул не ответил, но она ощутила, как снова напряглись его мускулы.

– Поздно, – произнес он. – Ты должна…

Она приподнялась и накрыла его рот своими губами, не дав договорить. Вероятно, ей следовало рассердиться или, по крайней мере, быть холодной и сдержанной. Ничто не изменилось. Он женился на ней, но по-прежнему не допускал никакого вмешательства в свою жизнь.

Для нее это не имело значения. Не сейчас. Сейчас она осознавала лишь, что он уезжает и что в такое время будущее любого человека неопределенно. Она остановила его слова легким поцелуем и накрыла его тело своим. Ее бедра независимо от ее воли совершали плавные движения, соски, касавшиеся его груди, напряглись.

Кристи щекотала волосами шею, плечи, грудь Коула, ласкала все его тело губами и кончиками пальцев. Временами у нее вырывались страстные стоны, жаркое пламя жгло ее. Она скользила все ниже и ниже по его телу. Погрузив свои пальцы в ее волосы, он, задыхаясь, произносил ее имя. Она уже не помнила себя. Она была уверена в своей власти над ним. Он подтянул ее к себе и стал лихорадочно целовать в губы, затем перевернул на спину и лег на нее. Он овладел ею с дикой страстью и одновременно с бесконечной нежностью.

Кристин думала, что умрет от восторга.

Коул крепко держал ее в своих объятиях. Он молчал и гладил ей волосы, и сейчас ей было этого достаточно…

Наутро, когда она проснулась, его уже не было рядом – он уехал.

Через три дня, когда Кристин набирала воду в поилку для скота, она увидела вдали одинокого всадника, направлявшегося к их дому. На мгновение ее сердце забилось, она подумала, что это возвращается Коул. Но уже в следующее мгновение поняла, что ошиблась. Лошадь была не его, и всадник сидел в седле иначе, чем Коул.

– Малакай! – позвала она. Братья Коула останутся с ней еще на несколько дней. Кристин нахмурилась и закусила губу, глядя на приближающегося всадника. Она знала, что это не Зик. Зик никогда не ездил один. Но ведь ей нечего бояться парней Куонтрилла. Коул женился на ней, чтобы защитить ее, и, кроме того, Куонтрилл на зиму отправляется на юг. У нее нет причин для тревоги.

И все же она боялась.

– Малакай! – снова позвала она.

– В чем дело? – Он появился в дверях амбара, заложив большие пальцы рук за ремень. Подойдя к ней, он тоже стал смотреть на приближающегося всадника. Глаза его сузились. – Андерсон, – прошептал он.

– Кто?

– Его зовут Билл Андерсон. Он… из отряда Куонтрилла.

– Что ему здесь нужно? Похоже, он едет один, – с тревогой сказала Кристин.

– Да, один, – подтвердил Малакай.

Из амбара вышел Джейми, без куртки, в рубашке с засученными рукавами. Взглянул на всадника.

– Я думал, Куонтрилл уже двинулся на юг. Это же Билл Андерсон.

Малакай кивнул.

– Похоже, он один.

Между тем всадник был уже совсем близко. Он был молод, очень молод. Несмотря на густую бороду и усы, видно было, что он еще совсем мальчишка. Кристин содрогнулась при мысли, что он с отрядом Куонтрилла совершает набеги, грабит и убивает людей.

Юноша остановил свою лошадь перед ни ми. Кристин видела, что он хорошо вооружен, с кольтами на поясе и винтовками по обе стороны седла.

– Привет, Малакай, Джейми.