Любовные хроники: Флинт Маккензи

— С вами не выспишься, — возмутился доктор. — У меня нет ни малейшего желания остаток ночи выслушивать ваши препирательства. Решайте сами. Только в следующий раз, отстаивая свое мнение, не беритесь за чугунные сковороды. — Он спрятал стетоскоп в черный саквояж, щелкнул замком и собрался уходить. — Флинт, так ты отправишься в гостиницу или нет?

— Пойду, — решительно отозвался тот.

— Тогда тронулись. Помогу ему туда добрести, чтобы вам не возиться с ним одной, миссис Скотт. — Он помог Флинту подняться на ноги. — Осилишь такое расстояние?

— Нет сомнений, док.

Врач взял его под руку, и мужчины направились к двери. Гарнет задержалась лишь на секунду, чтобы попрощаться с Мод и извиниться за беспокойство, которое ей причинила.

— Вернусь утром, — убегая, бросила она.

— Это еще зачем? — поинтересовался Флинт, когда женщина присоединилась к ним на улице.

— Зайду за сковородой, — не моргнув глазом ответила Гарнет.

В гостинице, когда врач оставил их в комнате одних, она поняла, что Флинта нужно раздеть и уложить в кровать, и внезапно ощутила смущение. Флинт молча сидел на постели, и, опустившись на колени и стаскивая с него сапоги, Гарнет ощущала на себе пристальный взгляд.

Она откашлялась и вскинула голову:

— Я… э… надо бы снять твой пояс с револьвером.

Выражение лица Флинта осталось безучастным. Он только поднял руки, освобождая оружие. Гарнет расстегнула тяжелую пряжку и повесила пояс на спинку кровати, как это обычно делал он сам.

— Потом рубашку. — Флинт снова поднял руки, и она стащила через голову рубашку.

Теперь крепкое мускулистое тело оказалось всего в нескольких дюймах и призывно манило: широкие плечи, упругие бицепсы, мощная, с густой темной порослью грудь — и во всем этом притягательная мужская сила. Стоит только немного податься вперед, и она окажется в ее власти.

Гарнет подняла голову. Флинт не сводил с ее лица темных внимательных глаз. Казалось, ему доставляло удовольствие наблюдать, как она борется с искушением. Женщина изо всех сил старалась придать невозмутимость своему голосу:

— Теперь штаны.

Пряжка ремня не поддавалась. Гарнет наклонилась вперед, и ее волосы коснулись груди возлюбленного. Она почувствовала, как Флинт весь напрягся. Наконец ремень удалось расстегнуть. Гарнет судорожно вздохнула и двинулась дальше. Ее бросило в жар. Она поспешно закончила свое дело и почти с облегчением вскочила на ноги.

— Ну вот, Флинт, теперь отдыхай.

— Хочешь сказать, что моя очередь пока не настала? — Он усмехнулся, но тут же безропотно откинулся на постель, зевнул, и Гарнет почувствовала, что им овладевает дремота. — Что-то, рыжая, хочется спать. Вспомни, как мы провели прошедшую ночь. Здесь кровать такая удобная. Ты ведь не откажешься присоединиться ко мне?

Гарнет невольно улыбнулась:

— Ты меня обманул, Флинт Маккензи. Я считала, что твоя голова гораздо крепче.

Флинту улыбаться случалось нечасто, но сейчас его зубы белоснежно сверкнули.

— А я не мог представить тебя скандалисткой из бара. Думал, умеешь держать себя в руках.

— Чувствую, что прославлюсь как женщина, которой удалось уложить наповал знаменитого стрелка Флинта Маккензи.

— Одним ударом железной руки… чугунной сковородки по голове. — Его голос начал стихать, и через секунду Флинт крепко спал.

Гарнет присела на край кровати и долго смотрела на возлюбленного. У нее в мыслях не было оставлять этого человека — слишком она его любила. И по своей воле никогда бы от него не уехала. Скорее он мог так поступить, но только не она. Гарнет любовно убрала с его лба волосы и тихонько прошептала:

— Что с нами станется, Флинт?

Ее гнев остыл, и женщина поняла, что была не права. Мод прекрасно сказала о Флинте: честный боец, не способный в сражении на подлость. Слишком честный, чтобы совершить то, в чем она его обвиняла. Конечно, временами он бывал вздорным, заносчивым, упрямым… в общем, совершенно несносным. Но жестоким — никогда. Надо было помнить об этом, а не обвинять в бессердечии. Гарнет наклонилась и тихонько поцеловала его в щеку.

— Я люблю тебя, Флинт.

Она просидела у постели всю ночь, ловя мимолетные изменения его дыхания. Но сон Флинта оставался безмятежным. Сквозь окна уже начал просачиваться утренний свет, когда голова Гарнет упала на подушку и она заснула.

В таком положении и застал ее Флинт, очнувшись от сна. Он протянул руку и нежно погладил золотистую голову. Гарнет шевельнулась, быстро сбросила его ладонь и снова заснула.

Просыпалась она медленно. Вспомнила, что видела Флинта во сне и наяву, стала вспоминать его прикосновения. Украдкой взглянула в его сторону, но он по-прежнему мирно спал. Она зевнула, поднялась на ноги, потянулась, закрыла глаза, подвигала головой вперед и назад, чтобы размять онемевшую шею. А когда снова открыла глаза, увидела, что Флинт проснулся.

— Как ты себя чувствуешь? — бодро спросила она и приготовилась выслушать не самый любезный ответ: в ранние часы Флинт редко бывал в духе.

— Прекрасно, — ответил он и вдруг, приподняв одеяло, озабоченно уставился под него.

— Что ты там высматриваешь?

— В прошлый раз, когда я сдался сонным на твою милость, то лишился волос. Хочу проверить, цело ли одно место, если и сегодня ты завладела моим ножом.

Гарнет решила ответить достойно и в том же духе.

— Флинт Маккензи, — начала она, — неужели ты считаешь, что моя мама воспитала такую глупую дочку! — С соблазнительной улыбкой она наклонилась к нему, подперев рукой подбородок. — Зачем же мне отрезать свою любимую игрушку?

— Если это твоя любимая игрушка, скорее укладывайся в кровать.

Гарнет не шелохнулась и не моргнула глазом.

— А почему ты считаешь, что я полезу к тебе в кровать?

— Потому что так же, как и я, ты больше никуда не собираешься удирать.

Она распрямилась и подошла к окну.

— А вот здесь ты ошибаешься, флинт. Собираюсь я лезть к тебе в постель или нет, я не останусь с тобой ни минуты, если перестану тебя уважать. Вчера я была готова уехать.

— А что изменилось со вчерашнего дня?

Гарнет повернулась к возлюбленному:

— Я стала мыслить яснее. Мама учила, что жаркий гнев не должен затмевать холодного рассудка.

— Мы, пожалуй, поладили бы с твоей маменькой, — отозвался Флинт. — Здравого смысла у нее хватало.

— Когда я нашла в твоей рубашке медальон, то сильно разозлилась — подумала, что ты нарочно его от меня прячешь. Надо было вовремя вспомнить мамины слова. Тогда бы я поняла, что человек с таким сильным, как у тебя, характером не способен на низкий поступок.

Флинт долго молчал, потом посмотрел на молодую женщину:

— Я начисто забыл об этом медальоне. — Даже если бы Гарнет не верила в его честность, раскаяние в его глазах заставило бы ее убедиться в обратном. — Пока ты тем утром спала, я прошел пару миль и отыскал медальон, спрятал в карман, а потом, когда команчи меня подранили, снял рубашку и с тех пор не надевал. А о медальоне совсем забыл.

Гарнет села на кровать:

— А почему ты решил вернуться? Сам же меня убеждал, что это чертовски глупо. Ну нет, не отворачивайся. — Она придержала пальцами его подбородок и заставила смотреть в глаза, пытаясь проникнуть взглядом в самую душу. — Настало время узнать правду. Я хочу понять, почему ты бросился искать медальон.

На мгновение в темных зрачках Флинта мелькнуло сострадание, потом он ответил:

— Потому что я знал, что значит для тебя этот медальон.

— Я так и решила. — Голос Гарнет упал до шепота, и она прижала губы к губам Флинта в разжигающем страсть поцелуе.

Он запустил пальцы в ее волосы и крепче прижал к себе.

— Так я прощен?

— Не совсем, — проговорила она сквозь прижатые губы. — Мы заключим соглашение, и ты побреешься.

Флинт провел языком по ее губам.

— Я собирался сделать это еще вчера после возвращения с пастбища, но меня отвлекли.

— Ничего. Наверстаешь упущенное сегодня. — Гарнет проложила по его лицу дорожку нежных поцелуев.