Ночь соблазна

– Так вот, я побежал к ручью и намочил платок. И не кто иной, как я, обмыл самые большие царапины и…

– И поцеловал обе коленки. – Маура высвободила из-под плаща обнаженные руки и показала пятнышко на левой руке, возле самого локтя. – И вот здесь. – Девушка наградила его загадочной печальной улыбкой. – В тот день ты был моим героем.

Наверное, то был последний раз, когда он был героем в ее глазах. Через две или три недели Эверод пал жертвой своего любопытства и уловок Жоржетты и жизнь его несказанно изменилась в худшую сторону. Правда, он не склонен был жаловаться на судьбу – не такой у него был характер. Да и изгнание не повлекло за собой борьбы за выживание. Уоррингтон ни за что не позволил бы своему наследнику умереть с голоду. Через своего стряпчего Эверод получил достаточные средства на текущие расходы при одном-единственном условии – держаться подальше от членов своей семьи.

Что ж, тогда это была честная сделка.

Кроме того, Эверод был слишком обижен, чтобы искать примирения со своей ненаглядной семейкой.

– Зачем вы здесь? – спросила Маура, к которой начало возвращаться самообладание по мере того, как проходили испуг и смущение.

Эверод подозревал, что его ответ лишь напутает ее еще больше. Поэтому вместо того, чтобы отвечать на ее вопрос, он задал свой:

– А вам-то отчего не спится?

Маура беспомощно указала на сплошную завесу из ливня, отгородившую ее от уюта и безопасности особняка.

– Я спала. Меня разбудил гром.

– А-а… Так вы боитесь грозы, – в голосе Эверода слышалась снисходительность к тому, что он считал женской слабостью. Ну раз они оказались в беседке вместе, он охотно предложит ей руку помощи и плечо, на которое она сможет опереться.

– Ну конечно же нет! – Маура произнесла это с такой горячностью, что Эверод даже заморгал. – Я обожаю грозу. Вот эта была далеко-далеко – так мне показалось. Воздух был теплым, ароматным, я и подумала, что могу посидеть здесь и посмотреть на грозу. Тут-то она меня и накрыла. – Маура с досадой взглянула на виконта. – А бег наперегонки с грозой я проиграла.

С этого мгновения Эверод полюбил грозу еще сильнее.

– Какая удача, что здесь оказался я и теперь вы не будете в одиночестве, пока не пройдет гроза.

– А почему так вышло, Эверод? – Маура вернулась к вопросу, ответа на который ему так ловко удалось избежать в первый раз. – Ведь засады у особняка Уоррингтонов, должно быть, не стоят на первом месте в списке ваших вечерних развлечений.

Если уж Мауре хотелось быть насмешливой, у нее неплохо получалось. Эверод нашел это очень милым, ведь и его обвиняли в том же грехе бесчисленное множество раз.

– Ну а если я отвечу, что мне известна твоя привычка бродить по саду, когда тебе не спится? – сказал Эверод и придвинулся к ней еще ближе, вынуждая Мауру отступить и прижаться к столбику беседки.

– Вот как?

– Я иной раз страдаю бессонницей. – От этого признания выразительные глаза девушки расширились, а губы Эверода слегка дрогнули в усмешке. – Неужели же удивительно, что я стремлюсь найти товарища по несчастью, с которым можно скоротать время?

Маура прикусила губу, обдумывая его слова.

– Еще как! – Она с силой толкнула его в грудь и отошла подальше.

Эверод не препятствовал ей: вокруг бушевала гроза и укрыться от нее Мауре все равно негде, кроме этой беседки.

– Вы лжете. – Она обернулась и подкрепила обвинение указующим перстом. – Вам просто хочется выведать, о чем мы беседовали с Килби, Фэйр и Пэйшенс.

– Ага, так вы уже настолько сблизились, что зовете друг дружку по имени, – пробормотал он, поражаясь тому, как быстро могут женщины завязать дружбу, особенно если они сговариваются против мужчины. Виконт развел руками, признавая себя побежденным.

– Вы правы, я лгал. Мне очень хочется узнать о прогулке, а еще точнее, о чем вы там говорили.

От сильного порыва ветра Маура поежилась. Ей было холодно в мокром плаще, хотя ветер и был теплым. Она потянулась было к застежке, но заколебалась, бросив сердитый взгляд на Эверода.

– Ваш плащ промок насквозь, в нем вам очень неуютно, – рассудительно сказал он. – Вокруг совершенно темно, и ваша стыдливость вне опасности, разве что вспыхнет молния.

– Я не ожидала гостей в столь поздний час, – едко сказала девушка, – так что под плащом у меня только пеньюар.

– Милая Маура, клянусь вам, я перевидал бесчисленное количество пеньюаров, – ответил Эверод, намеренно придавая своему голосу покровительственные интонации. – Нет оснований думать, что именно ваш повергнет меня в смущение.

Усмешку Эверода скрыла тьма. Атмосфера в беседке стала накаляться по мере того, как росло раздражение Мауры.

– Должно быть, так. И все же, сударь, я не приму вашего нескромного предложения показать вам мой пеньюар.

Эверод в мгновение ока был рядом с ней. Она не успела возразить, как он расстегнул плащ и тяжелая от влаги материя бесформенной грудой упала на пол.

– Да как вы смеете! – Маура была вне себя от злости; ее руки взметнулись вверх, пальцы растопырились, будто она готова была задушить виконта.

Эверод перехватил ее запястья. В этот миг яростно блеснула молния и гром потряс до основания их ненадежное убежище. Маура боролась, стараясь освободиться от хватки виконта, и тут он заметил, как на ее пальце блеснуло серебро. Заинтригованный, он притянул ее ближе к себе, чтобы внимательно рассмотреть украшение.

– Отпустите меня!

– Что это? – Вопрос прозвучал так, будто он сделал открытие. Эверод уже узнал кольцо. Следующая вспышка молнии помогла ему подтвердить свое предположение.

Маура носила кольцо его матери.

Может статься, все его страхи из-за того, что могли наговорить Мауре Килби и ее подруги, ни на чем не основаны.

– Вы носите мое кольцо, – произнес он и обхватил руками столбики с обеих сторон, преграждая Мауре путь.

– Кольцо вашей матери, – возразила она, стремясь приуменьшить значение своего поступка.

– Это одно и то же, ибо именно я подарил вам эти драгоценности.

Белый пеньюар Мауры был таким тонким, что порхал вокруг ее щиколоток подобно семенам одуванчика на весеннем ветерке. Правая рука Эверода, лежавшая на столбике беседки, сжалась в кулак. Желание обнять Мауру постепенно брало верх над его первоначальным намерением ничем ее не обидеть.

А она смотрела на его грудь. Эверод еще раньше снял сюртук и жилет, которые промокли от вездесущей влаги. Он и галстук развязал, так что концы свободно свисали.

– Простите, я не сумела должным образом поблагодарить вас за то, что вы вернули мне ожерелье и подарили весь гарнитур. – Маура откашлялась, обхватила себя руками, а потом посмотрела виконту прямо в глаза. – Я бы непременно это сделала, если бы представился случай.

То есть такой случай, когда их не видят ни друзья, ни родственники.

То, что объединяло их, не касалось больше никого. Эвероду уже до смерти надоело, что кто-то вечно стоял между ним и объектом его желаний. Он не привык колебаться, если надо было заявить свои права на то, что – как он сам считал – принадлежит ему.

Маура была слишком невинна, чтобы понять, какое искушение он испытывает. Слишком доверчива. Эверод был достаточно безжалостным, чтобы воспользоваться ее слабостью в своих интересах, и достаточно безрассудным, чтобы рискнуть даже своей жизнью, лишь бы упиться ее безыскусным чувством.

– У тебя есть возможность проявить свою благодарность, – сказал он и придвинулся еще ближе, ощутив ее нежные груди. – Сейчас никто нас не видит и не мешает тебе поблагодарить меня подобающим образом.

Маура, не веря, вглядывалась в его лицо.

– Но вы уже получили мою благодарность, милорд.

– А как еще ты можешь отблагодарить меня? – подсказал он, готовый всю ночь напролет прижимать ее тело к своему.

Она растерянно покачала головой, силясь в темноте прочитать отгадку на его лице.

– Поцелуй?

– Это будет только началом, – проговорил виконт еле слышно и приподнял ее подбородок, чтобы потребовать свою награду.