Моя Теодосия

– Возможно, легкая отечность. Природа, целительная и всемогущая Природа-мать, позаботится обо всех небольших неудобствах, на которые вы жалуетесь, – сказал доктор, делая широкий размашистый жест. – Я составлю вам бальзам Джайлида, великолепное средство от нервного расстройства. Принимайте его и помните, – он покачал толстым пальцем, – в здоровом теле – здоровый дух.

Он раскланялся, уверив ее, что будет ожидать вызова.

– В любое время, то есть когда вы станете подозревать о новом развитии событий.

Джозеф проводил доктора до парадной двери и, вернувшись к Тео, сказал:

– Теперь, когда он успокоил твои страхи, я надеюсь, что ты проявишь немного больше силы воли. Столько лежать в постели – едва ли это принесет тебе пользу.

Она тускло улыбнулась:

– Хорошо, Джозеф, я попытаюсь.

Теодосия кое-как пережила следующую неделю, заставляя себя есть и пить, борясь с постоянным пульсированием в висках и еще более частыми периодами головокружения.

Шестого мая она почувствовала себя лучше и, казалось, совсем ожила, когда получила письмо от Аарона. Он прибыл в Клифтон, где ее свекор развлекал его, и будет у нее через три дня.

Тео немедленно занялась приготовлениями. Собрав слуг, она внушила им важность этого события и сама руководила уборкой и украшением комнаты Аарона. Она изводила повариху, составляя меню свыше всякого понимания этой черной женщины, и, наконец, в отчаянии заказала на четверг лучшего поставщика провизии в городе.

– Ты мучаешь себя, – сказал Джозеф сердито. – Твой отец едва ли ожидает такого изысканного приема.

Они сидели в гостиной второго этажа, так как Тео предпочитала эту комнату другим. Здесь она ощущала некоторый покой. Комната всегда казалась прохладной, так как кипарисовые панели стен были выкрашены в бледно-голубой цвет, а золотые парчовые занавеси смягчали безжалостную жару, льющуюся из пяти высоких окон.

Тео склонилась над маленьким ореховым письменным столом, проверяя списки. Она не слышала замечание Джозефа.

– Папа не любит этот сорт мадеры. Если это все, что есть в подвале, мы должны заказать больше, – сказала она и сделала пометку.

Джозеф растянулся на софе, жуя кончик сигары, так как он, конечно, не мог курить в гостиной. Он вынул сигару и нахмурился:

– Эта мадера достаточно хороша для моего отца, и я не понимаю, почему должен возражать полковник Бэрр.

Тео подняла глаза и улыбнулась:

– О, Джозеф, не выходи из себя. Просто я хочу, чтобы папа увидел, как мы хорошо живем, какой роскошью и изяществом ты окружил меня.

Джозеф хмыкнул, снова сунув в рот сигару.

– Мы должны устроить прием в его честь, – продолжала она. – Губернатор Дрейтон, Ричардсоны, Пинкни, Рутледжи, они все будут рады встретиться с вице-президентом. И эта комната очень подойдет для этой цели! – Она видела ее наполненной красиво одетыми гостями, смехом, музыкой, цветами и Аарона стоящего опершись на черный мраморный камин.

– Неужели ты собираешься появиться в обществе в таком виде? – воскликнул Джозеф.

Тео вспыхнула. Она действительно на какое-то время забыла о своем положении.

– Полагаю, вечер может состояться после, – медленно сказала она, положив ручку. – После того, как эта странная вещь, исказившая мое бедное тело, болезненно вырвется из меня. После того, как я буду освобождена и снова стану сама собой.

Но что, если этого «после» не будет? Что тогда? Эта комната останется точно такой же. Здесь будут смех, и музыка, и цветы – но для других.

– В чем дело, Тео? – Джозеф поднялся с софы и подошел к ней. – Почему ты так говоришь?

– Я боюсь, – сказала она. – Боюсь родов.

Его лицо прояснилось, и он ободряюще похлопал ее по плечу:

– Ерунда. Ты в прекрасном состоянии, доктор Дебоу так сказал. В конце концов, это случается каждый день. Каждый смертный пришел в мир таким путем и…

– Такие страхи естественны в моем состоянии, – закончила она с кривой усмешкой. – Я постараюсь вести себя хорошо.

В последующие дни Тео говорила мало, избавляя Джозефа от своих мрачных предчувствий. В четверг днем ожидали Аарона. Она тяжело ходила по своей комнате и пыталась привести себя в порядок. Она спрятала свою располневшую фигуру под вышитый индийский муслиновый шарф и сделала несколько попыток собрать свои волосы в кокетливую массу локонов, которые привык видеть Аарон. Но она не могла поднять руки так высоко, а маленькая черная горничная, заменившая Венеру, была глупа и неуклюжа.

Когда Тео была готова, она прошла в гостиную, задержавшись перед огромным резным зеркалом, занимавшим одну из стен. «Как безобразно я выгляжу, – подумала она, – и какой старой!»

Сегодня было тепло, даже в этой комнате. Тео тяжело опустилась на софу, пытаясь услышать первый стук копыт на Кинг-стрит, но постепенно шум в ушах, так давно беспокоивший ее, заглушил все остальные звуки. Ее тяжелая голова склонилась на спинку софы. Она задрожала. Как странно, что ей стало холодно! Как-то она должна преодолеть эту болезненную вялость. «Я не должна спать», – подумала она и тут же провалилась в оцепенение, такое тяжелое, что даже не услышала приезда Аарона, который, войдя в дом и бросившись вверх по массивной дубовой лестнице впереди Джозефа, нашел ее в таком состоянии.

– Господи, сэр, что вы с нею сделали! – закричал он, в ярости набрасываясь на Джозефа.

Лицо Джозефа потемнело.

– Я не знаю, что вы имеете в виду. Она спит. Она много спит.

– Посмотрите на нее, болван! Она больна, страшно больна!

– Это ее состояние, вы не видели ее раньше. Ничего страшного.

Аарон бросил на него взгляд, полный ярости, и склонился над дочерью.

– Теодосия, – позвал он с нежностью, показавшейся разгневанному Джозефу почти женственной.

Длинная конвульсивная дрожь сотрясла ее тело. Ее губы шевельнулись, но она не проснулась.

Аарон поднял ее. Он и теперь уже встревоженный Джозеф перенесли ее через холл в спальню. Когда ее голова коснулась подушки, ее мускулы сжались, она стала дергаться из стороны в сторону, дыхание остановилось, лицо стало пугающе темно-синим.

– Что с нею? – выдохнул Джозеф. – С нею ничего подобного раньше не было.

Аарон резко выпрямился.

– Не стойте как истукан! Вызовите доктора! Принесите горячую воду, бренди, одеяла! – Он с нежностью наклонился над Тео, растирая ее холодные руки, зовя ее.

Вбежали возбужденные слуги, принеся все необходимое. Аарон брызнул бренди ей в лицо, влил несколько капель между губами и накинул на нее одеяла.

– Соберите все грелки, которые есть в доме, и быстро наполните их горячими углями. Мы должны согреть ее.

Понемногу Тео расслабилась, синеватый оттенок начал переходить в розовый.

Когда Джозеф вернулся с доктором Дебоу, она тихо дышала, а Аарон ходил взад и вперед по комнате рядом с кроватью, и его лоб блестел от пота.

Доктор пыхтел, его летящие волосы растрепались, меховой воротник перекосился, но, несмотря на тревогу и неуверенность в глазах, он все же выдавил свою вежливую улыбку, размашисто поклонившись Аарону.

– Мистер вице-президент, это большая честь…

– Моя дочь очень больна, сэр. У нее были конвульсии. На этот раз она преодолела их, но я очень боюсь, что у нее будут другие. В чем причина и что можно сделать?

Доктор сделал глубокий вдох, поправил очки и направил на Тео напыщенно мрачный взгляд. Он пощупал ее пульс своими толстыми пальцами, простучал ее грудную клетку.

– Следует ожидать, – заметил он, наконец, – что при некоторых непредвиденных обстоятельствах может произойти, неожиданное истечение газов или желчи в циркуляционную систему…

– Вы болван, сэр, – Аарон выплюнул эти слова, – дурак и шарлатан. Вы не знаете ничего. Вы свободны.

Он повернулся на пятках и обратился к Джозефу:

– Этот толстый болтун – лучший врач, которого может предложить ваш город?

Джозеф, мертвенно-бледный, несчастный и испуганный, начал что-то говорить. Аарон прервал его:

– Приведите их всех ко мне немедленно. Я опрошу их всех.