Джейк

– Я волнуюсь не о его желудке.

– Сомневаюсь, что у него есть что-то еще.

– Куда мне ее поставить?

– На крыльцо.

– Вы думаете, он придет к хижине?

– Иначе где он найдет еду? Изабель старалась не вспылить.

– Не лучше ли отнести тарелку к лесу?

– Вы не знаете, где он. Просто поставьте тарелку на крыльцо и крикните ему. Если он здесь, услышит. Если нет, не важно.

– Важно, – огрызнулась Изабель. – Более важно, чем ваши коровы, ранчо или эти ужасные фермеры.

Почувствовав, что глаза наполняются слезами, она отвернулась, схватила тарелку и стала накладывать ужин.

– Не понимаю, как вы все можете сидеть и спокойно есть, как будто ничего не случилось.

– Он может прийти, когда хочет, – сказал Чет. – Дверь не заперта.

Изабель сдалась. Не только Джейк, все думали так же. Она взяла тарелку и поспешила выйти из хижины прежде, чем раздражение заставит ее сказать что-нибудь, о чем она потом пожалеет, и немного прошла по двору.

– Брет, я знаю, что ты здесь, – Изабель чувствовала себя глупо, разговаривая с деревьями, но не знала, что делать. – Я хочу, чтобы ты вернулся. Джейк не хотел обидеть тебя, только научить ездить верхом. Ты должен научиться, так как не можешь все время ехать в фургоне, не можешь всегда быть со мной, ты сам этого не захочешь.

– На крыльце для тебя стоит ужин, рядом я положу спальный мешок. Без него ты замерзнешь. Не удивляйся, если не увидишь никого во дворе. Джейк считает, что для безопасности мы должны спать в доме. Мы скоро уедем в Ньюкомб Кроссинг за продуктами, ты должен вернуться до этого. Я не могу ехать, не зная, что ты в безопасности.

Она подошла к фургону, порылась в спальных мешках, нашла мешок Брета и положила его на крыльцо.

– Вы всегда заботитесь о других больше, чем о себе?

Голос Джейка, донесшийся из чернильной темноты террасы, напугал ее.

– Он расстроен, замерз и голоден.

– Он может покончить с этим.

– Ему мешают гордость и гнев.

– Гордость может стоить очень дорого. Может быть, лучше, чтобы он узнал это сейчас, пока не пришлось расплачиваться слишком дорогой ценой.

Джейк вышел из густой тени, лунный свет превратил его лицо в жуткий узор света и тьмы, оно стало похоже на маску, холодную и бесчувственную.

– Я вас не понимаю. Иногда думаю, что вы самый добрый, самый терпеливый человек из всех, кого я встречала. Мгновение спустя вы грубы и жестоки. Как вы можете одновременно быть и тем, и другим?

Джейк спустился по ступеням и подошел к ней. Лунный свет заливал лицо, превращая его в бледную маску. Он выглядел таким же нереальным, как ситуация, в которой она оказалась, – посреди огромного ничего с десятью мальчиками и незнакомым мужчиной, преследуемая злобными фермерами, готовящаяся гнать Бог знает сколько коров через пустыню, кишащую индейцами, в еще более огромную пустыню в Нью-Мексико.

Жизнь казалась фантастическим сном.

Изабель колебалась между неприязнью к Джейку и необъяснимой тоской по его близости, между полным непониманием, что он собой представляет, и своего рода удивлением, как такой мужчина заинтересовался ею.

– Я не стараюсь быть кем-то, просто делаю то, что должен делать. И собираюсь научить этому парней.

– Зачем? Они вам не нужны.

– Можно сказать, я был пристыжен вашим примером.

Изабель рассмеялась.

– Если вы думаете, что я вам поверю, то, действительно, очень низкого мнения о моем уме.

Он подошел ближе. Слишком близко.

– Вы недооцениваете себя.

Вдруг ночь перестала быть такой холодной. Сердце громко застучало, ноги ослабели.

– Нет. Одинокая женщина без семьи не может себе этого позволить.

– Я считаю, у вас есть семья, и очень большая. Интересно, не считает ли он себя частью этой семьи? Изабель отказывалась думать об этом. Слишком уж невероятное предположение.

– Мальчики зависят от меня потому, что у них нет другого выхода. Как только они встанут на ноги, то забудут обо мне.

– Как сказать.

– Вы не согласны?

– Да, и не понимаю вашего пессимизма.

В голосе Джейка звучало сочувствие к ее дальнейшей судьбе. Хотела бы она знать, он заинтересован ею потому, что находит ее хоть чуть привлекательной, или потому, что никогда не встречал таких женщин, как она?

– Это нетрудно. Я ничем не отличаюсь от других.

Максвелл подошел так близко, что они почти касались друг друга.

– Вы не похожи ни на одну женщину, которых я встречал.

– Это не удивительно… Вы… не могли встречать многих… здесь…

Джейк был так близко, что Изабель с трудом собралась с мыслями. Он был так близко, что приходилось задирать голову, чтобы смотреть ему в глаза.

– Достаточно.

Затем, к ее удивлению, почти ужасу, он взял ее за плечи и поцеловал. Это не был страстный поцелуй, хотя какой из нее судья. Казалось, это был робкий поцелуй, поцелуй не совсем уверенного в себе мужчины.

Изабель тоже чувствовала робость и неуверенность. Она не должна покорно позволять целовать себя мужчине, которого оскорбляла минуту назад. Даже глупая женщина знает, что не следует целоваться с мужчиной, который не нравится.

Однако у нее не было сил пошевелиться. Хуже того, Изабель обнаружила, что отвечает ему. Ей нравилось, что ее целуют, и целует именно Джейк Максвелл.

Она, должно быть, любит его, должна любить. Здесь не может быть другого объяснения.

– Где я буду спать? – спросил Вилл.

Изабель отпрянула назад.

– Ты будешь спать в доме с мисс Давенпорт, – ответил Джейк, не спуская глаз с Изабель.

– Где будет спать Мэтт?

– В бараке.

Изабель повернулась и поднялась по ступеням.

– Думаю, вам лучше пойти и объяснить, где кому спать. Легче сделать все сразу.

Изабель не знала, как могла рассуждать так разумно. Весь внутренний мир перевернулся с ног на голову. Она любит Джейка Максвелла, да хранят ее небеса. Хуже того, ей нравится стоять во дворе и целоваться с ним, пропащая она женщина. В довершение всего, очень хочется повторить это.

Тетя Дейрор, должно быть, перевернется в гробу.

– Вы не против, чтобы спать в одной комнате с Питом и Виллом? – спросил Джейк Изабель.

– Нет.

– Бак и Зик могут спать в кухне. Я не хочу, чтобы они были снаружи.

– А остальные?

– В спальном бараке.

В бараке было шесть коек. Достаточно для мальчиков и Джейка. Она почувствовала разочарование.

– Я буду спать на веранде, – сказал Джейк.

Изабель ощутила, как внутреннее напряжение ослабело. Джейк будет близко, но не слишком. Он выказывает заботу о ней, но тоже не слишком. Его глаза подмигивали, но не насмехались. Она не вынесла бы насмешки. Насмешка означала бы, что он что-то выиграл, а она потеряла.

Подмигивание значило, что они что-то разделили. Изабель это пришлось по сердцу.

Джейк еще не спал, когда Брет прокрался из леса, чтобы взять еду, оставленную Изабель. Мужчина не собирался разговаривать с мальчиком, но поцелуй изменил намерения.

Поцелуй многое изменил.

Джейк не привык долго раздумывать. По большей части, он принимал вещи такими, как они есть, но не раздумья привели к тому, что он поцеловал Изабель. Просто вдруг пришло в голову, что поцеловать ее очень приятно. Он так и сделал.

Джейк был прав. Ему было приятно – так чертовски приятно, что он не может уснуть, – но не это вызвало беспокойство. Он не хочет любить эту женщину – просто не верит женщинам. Однако поцеловал Изабель и хочет целовать ее снова. Не нужно долго думать, чтобы понять – тут что-то не так. Он должен вернуться к самому началу.

Все шло прекрасно, пока мальчишки не атаковали его. Сначала Мэтт с его пустыми глазами, потом Вилл и его поклонение герою. После Бак с его шрамами и Зик с цепью. Один за другим, они сломили его защиту, пока он не взял их всех, спаси Господь его глупую душу.

Потом он усугубил ошибку, настаивая, чтобы Изабель поехала с ними. Она говорила, что не умеет готовить, не одобряет его самого и многое из того, что делает Джейк, а он настоял.