Среди роз

— Я не желаю…

Она не договорила: молниеносно вскинув ногу, Тристан выбил у нее меч, который отлетел в другой угол комнаты. Женевьева вскрикнула, а Тристан невозмутимо поднял меч с пола. Она не успела пошевелиться, как Тристан обернулся и приставил к ее горлу холодное острие.

— Леди, вы играете со смертью.

— Так убейте меня! И покончим с этим!

Но дрогнувший голос выдал ее.

Тристан окинул девушку насмешливым взглядом. Мускулы перекатывались под его рубашкой, горячее дыхание обдавало лицо Женевьевы, сталь холодила кожу. Она была уверена, что Тристан убьет ее, — на миг он плотнее прижал меч к ее горлу, но лезвие не оставило царапины. Взмахнув оружием, Тристан рассек тесемки лифа, ткань разошлась и обнажила грудь.

Она застыла от ужаса. Ее мучитель направился к камину, поигрывая мечом.

— Я не намерен убивать вас, Женевьева. Бог свидетель, я вправе сделать это, но чту рыцарский кодекс чести. Тем не менее я без малейших угрызений совести могу приказать высечь вас у столба. Это слишком легкое испытание для лгуньи, убийцы и предательницы.

— Я никогда не предавала короля, которому принесла присягу, — пробормотала она, потупив взгляд, и услышала, как сзади что-то упало. Краем глаза Женевьева заметила, что Тристан снял кожаную тунику и бросил ее на кресло поверх меча. Под туникой оказалась белая сорочка. Увидев обнаженную грудь и широкие плечи Тристана, она поспешно отвела глаза.

— Ну? — нетерпеливо и требовательно произнес он. — Я жду.

— Чего?

— Исполнения обещания.

Отблеск камина играл на его плечах и груди, золотил их, обрисовывал выпуклые бугры мышц. В глазах Тристана тоже плясало пламя. Он напоминал дьявола, рослого, могучего и злобного. Тристан издевательски усмехнулся:

— Если не ошибаюсь, именно так все и началось? Нет, не совсем так. Я сидел у огня. А вы упали передо мной на колени, умоляя, чтобы я взял вас вот в этой самой постели. Вы забыли, как обещали угодить мне? А я не забыл. Я несколько раз давал вам возможность отказаться, но вы сами настаивали, леди! Разумеется, мне и в голову не приходило, что у вас на уме. Я предупредил вас, Женевьева: если вы дадите мне обещание, то исполните его. Так и будет.

— Вы… презираете меня!

— Да, — с горечью подтвердил он. — Но я понял, что хочу вас, Женевьева. И одно чувство не имеет ничего общего с другим.

— Где же ваша утонченная галантность?

— Похоронена в каменной могиле на берегу.

— Вы говорили, что не воюете с женщинами!

— Леди, вы лишились всякого права на снисходительность, обманув меня. Ваше обещание будет исполнено, хотите вы этого или нет. Я дал клятву, когда умирал в каменной могиле. — Он склонил голову набок и горько улыбнулся. — Идите сюда, миледи. Мы начнем немедленно.

Женевьева покачала головой:

— Я ни за что не подойду к вам.

— Тогда я подойду к вам. — Тристан издевательски поклонился.

— Нет, нет! — выкрикнула она в ярости и отчаянии. Но он надвигался на нее, и Женевьева обвела комнату взглядом, ища спасения. Тристан стремительно протянул руки, вцепился ей в волосы и подтащил к себе. Она вскрикнула от боли и досады и попыталась вырваться. Золотистые волосы рассыпалась по его плечам и груди.

Руки Тристана двигались уверенно и быстро, касаясь ее шеи, скользя по голым плечам, спуская с них разорванное платье. Женевьева задохнулась, когда ее обнаженная грудь соприкоснулась с его грудью, поросшей жесткими волосками. Она хотела ударить Тристана, но он взглядом заставил ее опустить руки. Еще одна попытка ударить его коленом кончилась неудачей. Объятия Тристана казались каменными, в его глазах она не видела и намека на жалость, губы были презрительно сжаты. Словно не слыша ее криков, он уверенно подошел к постели и раздвинул полог.

— Я даже не успел хорошенько рассмотреть свою добычу. — Потянувшись к свече, стоящей на столике у постели, Тристан высоко поднял ее и начал разглядывать свою пленницу — измученную, задыхающуюся и дрожащую. Пренебрежительно хмыкнув, он задул свечу и поставил ее на прежнее место.

Наконец он поднялся, и Женевьева услышала, как на пол упали кожаные штаны.

Словно раненый зверь, Женевьева продолжала бороться за свою жизнь. Она перекатилась по постели и вскочила на ноги, но в темноте было труднее двигаться. Споткнувшись, Женевьева вскрикнула и снова почувствовала прикосновение рук Тристана. Он приподнял ее над полом, и в тусклом свете луны Женевьева увидела блеск его глаз.

— Вы чудовище, злобный зверь! — крикнула она. — Я никогда не видела таких свирепых и жестоких мужчин!

— Жестоких, леди? Да вы еще не знаете, что такое жестокость! Это нож в живот, кровь на горле, убийство неродившихся младенцев!

Внезапно Женевьеву охватили ужас и раскаяние. Что такого она сказала? Почему его лицо вдруг исказилось от боли? Девушка задрожала, неожиданно осознав, что он полностью обнажен, как и она. Прикосновение его рук словно оставляло на коже пылающие клейма, тело было твердым, как камень, а внутри его таилась взрывная, мощная сила. Ошеломленная этой переменой, Женевьева перестала отбиваться. Тристан бросил ее на кровать и лег сверху. Она почувствовала, как его достоинство прижимается к ее бедру, пробуждая в глубине тела трепет. Это огромное копье пульсировало! Не ведая, что такое слабость и жалость, он сейчас даст выход своей ненависти к ней. Женевьева, ошеломленная грубой мужской силой, не решалась пошевелиться.

Когда Тристан приподнялся над ней, девушка не выдержала.

— Прошу вас! — прошептала она.

Он просунул колено между ее ног, и Женевьева почувствовала, что Тристан прикасается к внутренней поверхности бедер, вблизи врат ее девственности. Слезы хлынули из ее глаз, и, ненавидя себя, она взмолилась: — Я боролась так, как могла. Я никогда никого не хотела убивать, но пришла в отчаяние! Сила была и остается на вашей стороне, вот мне и пришлось воспользоваться тем оружием, какое оказалось под рукой. Я… — Она осеклась и беспомощно уставилась на него огромными глазами.

Ее слова произвели на Тристана странное воздействие: его решимость не ослабела, он не отодвинулся, но устало опустил ресницы.

— О чем вы просите? — хрипло осведомился он. — Думаете, ваши люди ждут на пороге спальни, миледи? И в любой миг явятся к вам на помощь? Этого не будет, уверяю вас. Сегодня вы сдержите свое обещание. Скажите честно — если способны на честность, — чего вы добиваетесь?

Она закрыла глаза и еле слышно прошептала:

— Прошу, не причиняйте мне боли…

— Тогда вспомните свое обещание, Женевьева. Вы поклялись, что ночью будете нежны со мной, как влюбленная невеста. Не станете пытаться причинить мне боль. А я пострадал не только от удара кочергой, но и от ваших кулаков, ногтей, зубов — и колена.

Она не смела открыть глаза, но ощущала его всем своим существом, всей кожей и плотью — его сильные ноги и грудь, бедра, оплетенные мускулами, пульсирующее копье… Тристан все так же нависал над ней и оставался в таком положении еще очень долго. Внезапно Женевьеве стало легче дышать, но она не открыла глаза.

А потом он опять коснулся ее, и это прикосновение было таким легким, что Женевьева сама пожелала продлить его. Ладонь Тристана скользила по ее телу, животу, бедрам медленным, ласкающим движением. Пальцы легли на грудь и слегка сжались, задев сосок. Женевьева чуть вскрикнула, и Тристан прошептал что-то, чего она не расслышала, но задрожала от его ласк.

— Лежи спокойно…

Это продолжалось целую вечность — она лежала неподвижно, а он ласкал ее и что-то шептал. Женевьева чувствовала себя побежденной: больше она не могла бороться.

Тристан был нежен и терпелив, и вскоре ее начала бить совсем другая дрожь. Он убаюкивал и завораживал ее. Постепенно страх исчезал, движения рук Тристана успокаивали, пробуждали в глубине тела что-то неведомое и необъяснимое. А он продолжал колдовать в бледном свете луны. Его терпение казалось безграничным. Женевьева вдруг поняла, что не просто подчиняется его ошеломляющей силе.