Рабыня Изаура

Будучи наивной и доверчивой, обладая душой, склонной к нежности, готовая простить супруга, Малвина полностью поверила всему, что Леонсио выдумал не только для того, чтобы загладить свои прошлые грехи, но и для того, чтобы подготовить заранее предстоящие действия, которые он уже коварно замышлял.

Оскорбленная супруга, Малвина рассердилась на Изауру, застав когда-то своего мужа признающимся ей в любви. Но затаенная обида Малвины постепенно утихла и рассеялась бы совсем, если бы Леонсио не прибегнул ко лжи, приписав рабыне самое недостойное поведение. С этого момента Малвина испытывала к Изауре не ненависть, а некоторое отчуждение и пренебрежение с долей сострадания, как ко всякой другой дерзкой и непослушной рабыне.

Леонсио этого было вполне достаточно, чтобы сделать свою жену единомышленницей и соучастницей наказания и мести, которые он замышлял против несчастной рабыни. Он хорошо знал, что Малвина, с ее мягкой и сострадательной душой, никогда не согласилась бы на жестокое наказание, уготованное невольнице. Впрочем, то, что он задумал, по видимости не. казалось жестоким, хотя было унизительным и мучительным бесчестьем, какое только можно было придумать для женщины, осознающей свою красоту и любящей.

— Как же ты собираешься поступить с Изаурой? — спросила однажды Малвина.

— Дать ей мужа и вольную.

— И ты нашел ей мужа?

— Разве в них может быть недостаток? Чтобы найти его, мне не пришлось выходить из дома.

— Какой-нибудь раб, Леонсио? О-о… только не это.

— А что такого, может, я заодно освобожу и ее мужа. Каждый должен знать свое место в жизни… Я было подумал об Андрэ, который глаз с нее не сводит, но именно поэтому я и не хочу отдавать ее за этого плута. У меня есть для нее кое-кто получше.

— Кто же, Леонсио?

— Кто?.. Белшиор.

— Белшиор! — воскликнула Малвина, громко рассмеявшись. — Ты шутишь, скажи правду, кто?

— Белшиор, сеньора. Я не шучу.

— Ты думаешь Изаура согласится выйти замуж за это пугало?

— Если не согласится, тем хуже для нее. Я не освобожу ее, и ей придется провести остаток своих дней под замком и в железе.

— О! Но это слишком жестоко, Леонсио. К чему давать ей свободу, если ты не позволишь ей выбрать мужа? Освободи ее, Леонсио, и пусть она выходит замуж за кого угодно.

— Она ни за кого не выйдет замуж, а помчится очертя голову в Пернамбуко, и там сразу же окажется в руках этого наглого щеголя, смеявшегося надо мной.

— Какая тебе разница, Леонсио? — спросила Малвина с некоторым подозрением.

— То есть как? — ответил Леонсио, немного смущенный вопросом. — Как это, какая разница? Разве у меня нет самолюбия? Если бы ты знала, как этот олух дразнил меня, нанося мне жестокие оскорбления… Как он подстрекал меня бесчисленными колкостями и угрозами, утверждая, что отнимет у меня Изауру. Если бы не ты и не воля моей матушки, я бы никогда не освободил эту рабыню, хоть она мне и совершенно бесполезна. Я даже мог бы обращаться с ней как с принцессой, только для того, чтобы сбить спесь и наказать дерзость и заносчивость этого бесстыдного ловеласа.

— Хорошо, Леонсио. Но мне кажется, что Изаура скорее даст сжечь себя заживо, нежели выйдет замуж за Белшиора.

— Не беспокойся об этом, моя дорогая, придется наставить ее на путь истинный. У меня есть план, при помощи которого я рассчитываю заставить ее весьма охотно выйти за него замуж.

— Если она согласится, у меня не будет причин противиться этому браку.

Леонсио в самом деле ловко осуществлял свой коварный план. Доставив Мигела из Ресифе под охраной вместе с Изаурой, по приезде в Кампус он отправил его в тюрьму, добившись компенсации всех расходов и убытков, причиненных ему побегом Изауры, которые он обозначил непомерно большой суммой. Таким образом, бедняга Мигел лишился своих последних средств, и, кроме того, остался должен огромную сумму, которую смог бы выплатить лишь работая долгие годы. Так как Леонсио был богат, дружил с министрами и имел большое влияние, местные власти охотно пошли на все эти беззакония.

Отчаявшись сломить сопротивление бедной Изауры, Леонсио изменил план мести и лично отправился к Мигелу.

— Сеньор Мигел, — обратился он к нему, изобразив оскорбленного, — я сочувствую вам и вашей дочери, несмотря на беспокойства и убытки, которые вы мне причинили. Я пришел, чтобы предложить вам покончить раз и навсегда с обидами, интригами и раздорами, которые ваша дочь внесла в мой дом и мою жизнь.

— Я готов на любые условия, сеньор Леонсио, — почтительно ответил Мигел, — если только они будут разумны и честны.

— Нет ничего более разумного и справедливого. Я хочу выдать вашу дочь замуж за порядочного человека и подарить ей свободу. Однако для этого нуждаюсь в вашем содействии.

— Так скажите, чем я могу быть вам полезен.

— Я знаю, что Изаура будет испытывать некоторое отвращение к человеку, за которого я собираюсь ее выдать. Это из-за вздорной и нелепой страсти, которую она, кажется, еще питает к тому мерзкому щеголю из Пернамбуко, который вбил ей в голову разные фантазии и обнадежил ее взбалмошными обещаниями и легкомысленными клятвами.

— Думаю, что она вспоминает этого молодого человека лишь из признательности…

— Какая там признательность! Вы, сударь, думаете, что он очень беспокоится о ней? Ровно столько же, сколько о своих старых туфлях. Это каприз ошеломленного воображения, причуда богатого ветреника. Вот доказательства: почитайте это письмо… Негодяй имеет наглость писать мне; как будто между нами ничего не произошло, словно мой старый приятель, и сообщает мне, что женился! Как вам это нравится? Какое мне дело до его женитьбы! Но это еще не все, пользуясь случаем он просит меня с исключительным бесстыдством, чтобы я в любое время, когда захочу избавиться от Изауры, обязательно известил его, так как он очень желал бы приобрести ее в качестве служанки для своей супруги. До какой степени может дойти цинизм и бесстыдство!

— Действительно, сеньор! С трудом верится, чтобы сеньор Алваро был способен на такое!

— Можете убедиться своими собственными глазами. Читайте. Вам знаком этот почерк?

Сказав это, Леонсио подал Мигелу письмо, написанное почерком в совершенстве похожим на почерк Алваро.

— Это его почерк, нет сомнений, — сказал Мигел, пораженный прочитанным. — В этом мире случаются низости, недоступные пониманию.

— А также жестокие уроки, которыми не следует пренебрегать, разве не так, сеньор Мигел?.. Ну хорошо, оставьте у себя это письмо, покажите его дочери. Пусть она узнает обо всем, чтобы больше не рассчитывать на этого человека и вычеркнуть из памяти его образ, который, возможно, еще волнует ее сердце. Сделайте также, сударь, все от вас зависящее, чтобы подготовить дочь к замужеству, совершенно очевидно весьма выгодному. А я не только прощу вам все, что вы мне должны, но и возвращу то, что вы мне уже выплатили. Тогда вы сможете начать свое дело, здесь, в Кампусе, и спокойно прожить остаток дней вместе с дочерью и зятем.

— Но кто этот зять? Вы мне еще не сказали.

— Правда?.. Я запамятовал. Это — Белшиор, мой садовник. Вы его знаете?

— Конечно, знаю! Ох, сеньор! С каким жалким человеком вы хотите обручить мою дочь! Бедная Изаура! Я очень сомневаюсь, что она согласится на это.

— При чем здесь его внешность, если у него добрая душа, он честен и трудолюбив.

— Это правда. Главное, чтобы она согласилась.

— Я уверен, что если вы поговорите с ней и наставите ее, она решится на этот шаг.

— Я сделаю все, что смогу, но у меня нет уверенности.

— Если она не захочет, тем хуже для нее и для вас. Я возьму свои слова обратно, и все останется, как есть, — сказал Леонсио категорично.

Мигел не был человеком, способным бороться с несчастьями. Он не мог не испытывать смертельного ужаса и уныния при виде отвратительных призраков неволи и вечного заключения дочери, безрадостной нищеты, тяготившей его воображение. Поэтому он не счел слишком дорогой цену, за которую жестокий сеньор, избавляя его от нищеты, дарил его дочери свободу. Итак, Мигел принял предложение Леонсио.