Вопреки небесам

— Не шевелитесь, — прошептал он.

Напряжение, владевшее Кэтрин, мгновенно улетучилось от его прикосновения. Теперь в ее взгляде не было ни притворной застенчивости, ни напускной благовоспитанности, ни жеманства, только смятение и откровенное желание под стать желанию Хью. Их взгляды встретились, Кэтрин смущенно потупилась, а Макдональд улыбнулся. Это была самая милая из улыбок, спокойная, без насмешки, чуточку грустная. Он провел рукой по ее густым волосам, потом вдруг прижал к себе так крепко, что Кэтрин уткнулась ему в грудь, отдавшись во власть его неотразимой мужественности. Их сердца бились в унисон, дыхание сливалось, будто дышал один человек, и говорили они на одном языке. На том сходство кончалось. Они принадлежали к разным мирам.

Макдональд был высок, она едва доставала губами до его шеи, чувствуя, как там пульсирует жилка. В его объятиях уместились бы две Кэтрин. В тусклом свете свечи щетина, пробивавшаяся у него на щеках, казалась иссиня-черной. Замирая, она вдыхала грубоватый мускусный запах здорового мужчины, приятно щекотавший ей ноздри.

— Господи, как бы я хотел…

Он не договорил, заставив себя замолчать, а она не стала спрашивать. Это было бы равносильно тому, как протянуть ему пустой сосуд, который он тут же наполнил бы словами, возможно, действиями, и вернул ей переполненным, так что содержимое выплескивалось бы через край, окропляя ее ладони, сердце и то место внутри, которое сладко замирало от его прикосновения. Нет, она не спросит, чего бы он хотел.

Однажды, еще девочкой, Кэтрин видела, как в дерево, росшее у их дома, попала молния. В мгновение ока могучий ствол превратился в столб голубовато-белого шипящего пламени, в воздухе едко запахло горящей древесиной и еще чем-то. Этот запах она чувствовала сейчас — тревожный запах опасности, изменивший атмосферу комнаты.

Он ее лэрд, она целиком в его власти.

Слова казались бессмысленными, но едва Кэтрин все же попыталась открыть рот, Хью приложил палец к губам и покачал головой. В его глазах был мягкий упрек и что-то еще. Что именно, она догадалась позже, ибо чувствовала то же самое. Сожаление, страстное желание и печаль, слишком глубокие, чтобы облечь их в слова.

Пока чары не рассеялись, она поспешила выскользнуть из комнаты.