Бессердечный

Ее сердце глухо и болезненно забилось. Ей казалось, что оно бьется о ребра. Как легко ему все это давалось!

– Да, милорд?

– Я должен извиниться перед вами.

Эти неожиданные слова вызвали в ней целую бурю чувств. Неужели этот надменный граф Гревилл извиняется перед ней?

– Прошлой ночью я использовал во зло ваше благородное предложение помочь мне. Я не должен был этого делать. Но так случилось, и я прошу у вас прощения.

Эриел смотрела на него так, будто он свалился с луны. Ей всегда удавалось хорошо понимать людей. До тех пор, пока она не познакомилась с графом Гревиллом. Он все больше и больше ставил ее в тупик.

– Вероятно, извиниться стоит нам обоим. Я тоже наговорила вам кучу вещей, которых говорить не собиралась. Я была сердита, вероятно, больше на себя самое, чем на вас. Мне жаль, что я была так несдержанна.

В его чертах что-то изменилось, дрогнуло. Он слегка наклонил голову:

– Вчерашняя ночь прошла.

– Да…

Но воспоминание о ней возвращалось, когда она видела изгиб его чувственных губ, которые страстно прижимались к ее губам. Вчерашняя ночь заставляла думать, что темное влечение к графу может привести ее к гибели.

К тому же был еще Филипп. Она могла увлечься графом, но Филипп был ее любовью. Так ли это? Или она ошибалась? Она постаралась отогнать неприятное воспоминание о маленьком чернокожем мальчике, которого Филипп одевал на потеху своим друзьям в пеструю одежду и с которым обращался как с домашним животным. Она снова и снова твердила себе, что Филипп помогал этому малышу, что он дал дом бедному сиротке. Филипп, должно быть, не понимал, как ребенок воспринимает такое обращение.

Филипп был добрым и заботливым. Он был джентльменом. Он ни в чем не походил на холодного и мрачного графа. И в отличие от Гревилла его намерения были честными. Эриел была уверена в этом, и не важно, что говорил о нем Гревилл. Ей было необходимо рассказать Филиппу о своей ужасной сделке и попросить о помощи. Она пошлет ему записку, как только наберется смелости, попросит его встретиться с ней. То, что она обещала графу больше не видеться с Филиппом, не имело значения. Конечно, не имело, когда ее счастье и все будущее оказались под угрозой.

Гревилл предложил ей руку, они спустились по лестнице, и от его прикосновения по всему ее телу распространился жар. Когда эти длинные смуглые пальцы поддержали ее за талию, чтобы направить к двери, она почувствовала странную слабость в ногах.

– Есть еще кое-что, – сказал он, обращаясь к ней. – Я прошу вас об одолжении.

– Да, милорд?

– Когда мы будем оставаться одни, не сможете ли вы называть меня просто Джастином?

Она сглотнула, не в силах отвести от него взгляда.

– Джастин… – повторила она, вслушиваясь в звучание его имени и замечая, что в ее устах оно не так холодно и жестко, как она предполагала, и тотчас же увидела, что черты его смягчились и потеплели.

Они разместились в коляске, и эти выразительные серые глаза продолжали оглядывать ее с головы до ног. Потом черные ресницы опустились и скрыли его напряженный взгляд. Она ощущала власть этого чувственного взгляда из-под тяжелых век так, будто он прикасался к ней.

Сердце Эриел бурно забилось. Где-то внутри ее тела что-то плавилось и таяло, и нельзя сказать, что это чувство было неприятным. О Господи, ей следовало радоваться, что они возвращаются домой!

– Добро пожаловать, милорд, – приветствовал графа Ноулз, стоявший у парадной двери мрачного каменного дома Джастина на Брук-стрит. – Надеюсь, ваше путешествие было приятным. – Взгляд дворецкого на мгновение задержался на Эриел.

– Да, благодарю вас, оно было вполне успешным, – ответил Джастин, – хотя я рад, что вернулся домой.

– Возможно, вы измените мнение, сэр, когда узнаете, что у нас гости.

– Гости? Какие гости?

– Ваша сестра с сыном, милорд. Леди Хейвуд и ее сын Томас прибыли позавчера.

Джастин тихонько выругался.

– Где она?

– В Красной комнате, милорд. Она ожидает друзей.

Друзей? Она так их называет? Стадо своих поклонников, прилипчивых молокососов, ловящих каждое ее слово? Вдруг он вспомнил, что рядом с ним все еще стоит Эриел.

– Здесь моя сестра, – сказал он решительно. – Она нечасто приезжает в город, но, по-видимому, нам придется некоторое время наслаждаться ее обществом.

Эриел лишь кивнула. Но он заметил, что она немного побледнела. В ее чертах было нечто необычное, какая-то нерешительность, возможно, ранимость, которой он не замечал прежде. Это напомнило ему о том, что она была леди не по праву рождения, а только в силу принятого однажды решения. Внешне она выглядела такой же, как любая лощеная дама высшего света. Но все же она не была урожденной леди. И должно быть, она знала это лучше всех других и лучше, чем он.

– Вы беспокоитесь из-за встречи с моей сестрой? Не стоит. Ее мнение не имеет никакого значения.

– Это имеет значение для меня, – тихо промолвила она.

– Тем не менее вам придется встретиться с ней рано или поздно. Так почему не теперь?

Джастин предложил ей руку, и Эриел приняла ее, позволив ему ввести ее в холл и в Красную комнату, где в гнезде из подушек восседала Барбара, как королева, готовящаяся к приему придворных.

– Неужто это мой дорогой братец?

– Я бы сказал «Добро пожаловать в мою скромную обитель», но вижу, что ты уже устроилась и чувствуешь себя как дома.

Она была прекрасна со своими блестящими черными волосами, светлыми серыми глазами и безупречной кожей. Почему она вышла замуж за такого старика, как Найджел Таунсенд, когда могла бы подцепить в обществе кого-нибудь помоложе, он не мог понять. К тому же Барбара высоко ценила свою независимость. Если бы от нее не ускользнуло состояние мужа, возможно, все вышло бы так, как она хотела.

Она смотрела на Эриел, все еще льнувшую к нему, подняв одну черную бровь. Когда Эриел осознала это, она вспыхнула и тотчас же выпустила его руку и отступила назад.

– Леди Хейвуд, могу я представить вам мисс Эриел Саммерс? – Он удостоил свою сестру насмешливой полуулыбкой. – Эриел была подопечной нашего покойного… отца.

– У отца была подопечная? – Она рассмеялась низким воркующим смехом. – Я думала, что его интересовали только молодые шлюхи.