Покорность ей к лицу

— Ну почему я снова чувствую себя вашей подопечной? — спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

Маркус притянул ее ближе, так что губы его едва касались ее губ, и это ощущение сводило с ума.

— Я несказанно счастлив, что вы больше не моя подопечная, — хрипло проговорил он, — потому что иначе я не мог бы сделать этого…

Его губы нашли ее рот, и он впился в нее глубоким поцелуем, точно пробуя на вкус, впитывая ее аромат… Когда Маркус поднял голову, оба тяжело дышали, взгляд Изабел затуманился, подернулся дымкой, а его потемнел от желания.

Кобылка, которая до сих пор вела себя смирно, воспротивилась близости коня Маркуса и внезапно соскочила с тропы. Придя в себя, Изабел машинально натянула поводья и взяла озорницу под контроль, но момент был упущен. Не обращая внимания на эмоции, которые все еще вибрировали в ней, она сказала себе, что рада, что Маркус больше не целует ее, что он своим прикосновением не требует от нее покорности. Очень рада.

Он не сводил взгляда с ее рта. Его тело ныло от желания получить больше, чем простой поцелуй, но Маркус поборол примитивные инстинкты. Он же не собирается стащить Изабел с лошади и овладеть ею, как распалившийся боров. К тому же в таком случае она изрядно разукрасила бы ему физиономию, с улыбкой подумал Маркус. Он склонил голову:

— Если не будет новостей, увидимся сегодня в Шербрук-Холле.

Изабел кивнула и, умирая от страха и желания вновь оказаться в его объятиях и ощутить прикосновение теплых губ, развернула кобылку и исчезла в зарослях.

Так как сезон был в самом разгаре, то на ужин, который устраивала Барбара, чтобы представить Джека кругу соседей и друзей, собиралось гораздо меньше народу, чем могло бы в любое другое время года, однако это вполне устраивало Маркуса и Джека. Доверив все приготовления умелым рукам матери — как будто она позволила бы ему хоть слово вставить! — по возвращении домой Маркус позвал Джека в кабинет, и там они приятно провели время, укрепляя растущую между ними дружбу. Естественно, большую часть этого времени они говорили об Уитли, точнее, где он мог спрятать меморандум, который предположительно похитил в Конногвардейском полку. Также они обсуждали, когда Джеку лучше всего обыскать номер Уитли и убедиться, что Маркус ничего не просмотрел.

Маркус отчетливо представлял, насколько затянется ужин.

— Предлагаю, — сказал он, — провернуть все сегодня, когда гости разъедутся. Большинство тех, с кем вы сегодня познакомитесь, не станут задерживаться, те, кто помоложе и поэнергичнее, сейчас в Лондоне. Думаю, с последними гостями мы распрощаемся к полуночи, если не раньше. — Он бросил на Джека насмешливый взгляд: — Чем скорее вы успокоитесь насчет того, что я не проглядел меморандум вчера вечером, тем скорее мы сможем заняться другими вещами: например, где он держит этот чертов меморандум.

— Вы на удивление легко воспринимаете мои сомнения в вашей работе, — заметил Джек.

Маркус пожал плечами:

— Обыск комнат предполагаемых шпионов — не мой конек, я не специалист в этом деле. И существует, хотя и небольшая, вероятность того, что я мог пропустить что-то жизненно важное. Учитывая значимость того, что мы ищем, будет безрассудством не проверить все еще раз другим, более опытным, глазом.

Джек кивнул:

— А как вы собираетесь занять Уитли?

Маркус улыбнулся, и что-то в этой улыбке заставило Джека порадоваться, что он не майор Уитли.

— О, у меня есть планы касательно Уитли, — сказал Маркус. — И не волнуйтесь. Я намерен задержать его вдали от гостиницы надолго, так что вы сможете обыскивать комнату, сколько вам вздумается.

Ужин протекал гладко, и хотя мысли Маркуса были заняты другим, он даже получал от него удовольствие. Особенно нравилось ему наблюдать за выразительным лицом Изабел, когда гости поднимали за обручившихся тост за тостом и один за другим задавали вопросы о предстоящем бракосочетании жениха и невесты. Изабел запиналась и заикалась. Маркус время от времени проникался сочувствием к ней и ловко вступал в разговор, если она просила его об этом отчаянным взглядом. Все считали, что она очаровательна и ведет себя именно так, как подобает невесте. Маркус удивлялся: неужели никто не видит, что эта свадьба вовсе не радует ее?

Присутствовали, как и всегда, лорд Мэннинг, сэр Джеймс и леди Агата, миссис Эплтон с братом, епископом Латимером, который приехал к ней сегодня с кратким визитом и в последнюю минуту попал в список приглашенных. Присутствие еще одного человека вызывало у Маркуса смешанные чувства — также в последнюю минуту Барбара внесла в список гостей неожиданно вернувшегося из Лондона Гаррета Мэннинга, племянника лорда Мэннинга. Маркус сам не знал, приятно ли ему видеть его за столом.

Гаррет был высоким и голубоглазым, но на этом его сходство с дядей и вообще семейством Мэннингов заканчивалось. Большинство Мэннингов рождались светловолосыми и белокожими, но Гаррет появился на свет смуглым и черноволосым, почти таким же черноволосым, как сам Маркус. Он обладал особым шармом, но от него не исходили тепло и дружелюбие, свойственные лорду Мэннингу. От него веяло настороженностью, и аура разврата, как ни странно, добавляла привлекательности и без того красивым чертам. Щегольская пуссета с бриллиантом в правом ухе усиливала впечатление. Маркус не нашел бы лучшего компаньона для вечера за игрой в карты или бутылочкой чего-нибудь крепкого или для визита в публичный дом. Он улыбнулся. Кроме разве что кузена Чарлза в те беззаботные деньки, когда тот еще не женился на Дафне. Гаррет во многом напоминал Чарлза и, как и Чарлз, нравился Маркусу… Чуть-чуть.

Время от времени, когда ему удавалось оторваться от созерцания завораживающего лица Изабел, Маркус внимательно изучал Гаррета. Его удивляло и его внезапное возвращение, и странная дружба с майором Уитли. Гаррет вовсе не выглядел человеком, чьи надежды убила помолвка Изабел. Он ничем не напоминал отвергнутого поклонника. С Изабел он держался вежливо и любезно, без лишней фамильярности. И хорошо, думал Маркус, не хотелось бы пускать ему кровь.

Джек произвел на всех неизгладимое впечатление. Дамы вились вокруг него, восхищаясь его отвагой, джентльмены засыпали вопросами о службе, интересовались его мнением насчет войны с Наполеоном.

Как и предсказывал Маркус, после одиннадцати стали посылать за каретами и экипажами, и начался неспешный разъезд. Им с Изабел не хватило времени поговорить наедине, однако Маркус улучил минутку, когда лорд Мэннинг остановился на крыльце переговорить о чем-то с Гарретом, и проговорил тихо:

— От Уитли ничего не слышно, правильно я понимаю?

Изабел кивнула:

— Ничего. Я боялась, что он пришлет еще записку, потребует встречи. Но он молчит. — Она закусила губу. — Это-то меня и беспокоит.

Маркус кивнул, как если бы ее слова подтвердили нечто, уже известное ему.

— Не волнуйтесь об этом, моя дорогая, — сказал он. — Помните, что вы теперь не одна. Я с вами, и я не позволю ни Уитли, ни кому-то еще нарушить ваше спокойствие. — Его взгляд сделался жестче. — Если он как-то свяжется с вами, сразу же известите меня.

— Он не из тех, кто легко сдается, — предупредила она.

Маркус хищно, по-волчьи улыбнулся:

— И я тоже.

Менее чем через час, когда Барбара пожелала им спокойной ночи и отправилась ко сну, Маркус и Джек потихоньку выскользнули из дома и поспешили к конюшням. Там они оседлали лошадей и двинулись в путь.

В четверти мили от Шербрук-Холла они придержали коней, чтобы в последний раз все уточнить, прежде чем разъехаться.

— Откуда вы знаете, что он придет на встречу с вами? — спросил Джек.

Маркус улыбнулся, но в улыбке его не было и тени веселья.

— Как я уже говорил, я отправил ему записку с просьбой прийти — от имени той леди, которая не пришла на рандеву вчера вечером.

Джек смотрел на него, нахмурившись. Мысль о том, что Уитли будет где-то далеко от гостиницы, когда он влезет в его номер через окно, очень нравилась ему. Но он все еще сомневался в плане Маркуса. Откуда, например, Маркусу знать, что Уитли не договорился еще о чем-то с той таинственной леди? Кстати, умение писать — нечастое явление среди того сорта женщин, с которыми путается Уитли. Как Маркус узнал, что она вообще умеет держать перо? Он прищурился. Кузен явно чего-то недоговаривает. Маркус играет в другую игру, а Джек твердо верил, что любая игра с участием Уитли опасна, и беспокоился о том, сможет ли его добродушный кузен справиться с этим человеком.