В оковах страсти

Он все еще не мог поверить, что благословенный день свершений наконец настал. На груди под одеждой у него лежала разрешительная бумага от короля. Витиеватые буквы, аккуратно выведенные рукой монаршего писчего, провозглашали его новым лордом Марбо. Но слова на пергаменте не имели ровным счетом никакого значения до тех пор, пока он не захватит крепость. Ричард находился в Германии, где томился в темнице у императора, понапрасну теряя свои могучие силы. Никто не сомневался, что не обошлось без происков принца Иоанна, скорее всего подкупившего тюремщика короля.

Если Фокс хотел завладеть желанным замком, то мог уповать только на собственные силы. По крайней мере он рассчитывал, что элемент неожиданности был на его стороне. Мортимер давно его похоронил. Фокс не сомневался, что из немногочисленных обитателей Марбо или Вэлмара его мало кто помнил, ведь он занимал незначительную должность оруженосца в свите Мортимера.

А она. Помнила ли его она?

Но разве могла она забыть его? Он сжимал ее в своих объятиях. Он обладал ею. Он стал ее первым любовником. Он надеялся, что остался для нее единственным.

Его непрестанно угнетала мысль о том, как они расстались. Но тогда он оказался бессилен что-либо предпринять. Он ничего не мог ни сказать, ни сделать наперекор ее жестокому мужу-извращенцу. Мортимер был его господином, и он не имел иного выбора, как подчиняться господской воле. Тогда вместе со всей армией Мортимера они отправились сначала в Лондон, а оттуда — в Крестовый поход во главе с королем Ричардом. Его вынуждали покинуть ее обстоятельства.

Но в том походе он дал себе клятву, что рано или поздно вернется и принесет ей свободу. Клятва стала его судьбой, спасала его от гибели и вела путеводной звездой сквозь невзгоды и страдания Крестового похода. Она столько раз заставляла его рисковать жизнью, совершая всевозможные подвиги ради того, чтобы поразить воображение короля и вызвать его восхищение. Он добился осуществления своего главного желания — возведения его в рыцарское достоинство, а потом король предложил ему выбрать себе награду за отвагу и доблесть.

— О чем бы ты хотел меня просить? — спросил его Ричард Львиное Сердце, прищурив свирепые глаза хищника.

Он сидел на скамье у себя в шатре подобно царственному животному, в чью честь получил свое прозвище, заполняя своим массивным, не знающим усталости телом почти все небольшое пространство палатки.

— Скажи, какие честолюбивые устремления тобой двигают? Мечтаешь ли ты, как и я, больше всего на свете освободить Святую Гробницу? Или тобой руководят менее благородные порывы? Богатство? Власть? Месть?

У Фокса во рту пересохло, и он не мог говорить. В конце концов он выдавил из себя слова, которые, как он полагая, могли стоить ему очень дорого.

— Все, что вы упомянули, ваше величество. И еще одно — женщина.

Последовало молчание, длившееся, казалось, целую вечность. Потом король расхохотался:

— Ты слишком откровенен, де Кресси. Большинство мужчин предпочли бы на твоем месте солгать. Они бы сказали, что мой поход — дело всей их жизни. Я восхищен твоей честностью. Ты заслуживаешь награды. Назови мне, что в моей власти для тебя сделать, и ты все получишь.

— Я хочу замок Марбо в Вустершире, — ответил Фокс с готовностью.

Король подал знак писарю, и все тут же решилось.

Впереди его еще ждали неисчислимые битвы и страдания, а затем долгий путь домой. Но сначала нужно дожить до конца кампании и вернуться целым и невредимым в Англию. Потом он пустил в ход все свое красноречие и не пожалел доброй части с огромным трудом завоеванной добычи, чтобы уговорить группу крестоносцев, не менее его уставших от сражений, встать под его знамя и вместе с ним отправиться на приступ Марбо. Теперь оставалось выйти победителем в предстоящей битве с Уолтером Мортимером.

— Что-то случилось! — Беспокойство, прозвучавшее в голосе друга, вернуло Фокса к действительности. — Видишь ту деревушку? — Рейнар указал на небольшое скопление жалких мазанок, раскинувшееся прямо перед ними. — Жители ее покинули.

По спине Фокса пробежал холодок страха. В грязи у крестьянских лачуг не копошились куры, над камышовыми крышами не курился дымок и не было слышно собачьего лая.

— Иисусе Христе! — ахнул он. — Неужели их кто-то предупредил? Неужели они знали о нашем приходе?

Его наихудшие опасения нашли новые подтверждения, когда они приблизились к стенам замка. Ворота были опущены, мост через ров пустынен, а в амбразурах цитадели он различал фигуры лучников.

Он поднял руку, призывая людей к вниманию, и, натянув поводья, остановил своего жеребца.

— Что мы будем делать? — спросил Рейнар, подъехав вплотную к своему командиру. — Нет смысла идти в атаку, если они нас ждут.

— Я знаю, — ответил Фокс, не скрывая раздражения. — Значит, нам придется разбить здесь лагерь и приступить к постройке осадных машин. Мы возьмем крепость штурмом. Но для этого потребуется время.

— В таком случае без серьезных разрушений не обойдется. Замок по праву принадлежит тебе. У тебя есть королевская бумага. Неужели ты и вправду готов подрывать стены и жечь все вокруг, лишь бы завладеть им?

Слова Рейнара воспроизвели в воображении весьма удручающую картину. К тому времени, когда они захватят Марбо, он из неприступного процветающего замка превратится в груду развалин. Фокс живо представил каменные стены, почерневшие от пожара, с проломами, проделанными снарядами, выпущенными из баллист. Он видел перед своим мысленным взором, как лошади его отряда топчут плодородные поля, окружавшие замок, как солдаты разоряют аккуратную деревушку. Закон войны позволял ратникам забирать все, что попадается на их пути, и они без зазрения совести занимались мародерством и грабежами. Он, безусловно, мог бы приказать своим людям пощадить посевы и деревню, но его призывы вызвали бы недовольство и ропот. При таких обстоятельствах существовала высокая вероятность того, что, оказавшись рядом с желанной целью, он вскоре обнаружил бы, что его боевые силы заметно поредели, ибо рыцари наверняка разбежались бы в поисках другой добычи.

— Тело Господне, — пробурчал Рейнар. — Кто мог их предупредить? Никто не знал о нашем приближении. Никто, кроме гонца, которого ты отправил к леди Николь, и самой женщины. Как ты полагаешь, она могла их предупредить?

— С какой стати? — с сомнением в голосе произнес Фокс. — Я написал ей, что иду, чтобы спасти ее. Что намерен убить Мортимера и избавить ее от кошмарной жизни, на которую он ее обрек. Зачем пленнице предупреждать своего тюремщика?

— Может, и нет. Но кто-то же поставил их в известность о нашем приходе. Посмотри!

Фокс повернулся и невольно выругался, когда увидел на другом конце долины конный отряд, двигавшийся в их сторону. Он ясно различал в их гуще развевающееся красное с золотом полотнище.

— Проклятие! Мортимер. Я надеялся, что мне не придется с ним встретиться до того, как Марбо падет к моим ногам.

— Но, может, и к лучшему, — обронил Рейнар. — Мы проведем сражение за Марбо, земли Мортимера и саму госпожу. Кто победит, тот получит все.

Фокс кивнул, охваченный твердой решимостью. Ненависть сковала его челюсти, и он не мог говорить. Хотя он планировал все по-другому, грядущая битва представлялась ему ответом на его молитвы. Наконец он встретится со своим врагом лицом к лицу.

Когда расстояние между противниками заметно сократилось, небольшое войско Мортимера замедлило свой ход. От общей массы отделился и направился к ним рыцарь на черном боевом коне, облаченный в красный камзол с эмблемой, изображавшей золотого льва, стоящего на задних лапах. Костюм более чем красноречиво свидетельствовал о принадлежности человека к числу личной свиты Ричарда Львиное Сердце.

Интересно, подумал Фокс с мрачным удовлетворением, как отреагирует Мортимер, когда обнаружит, что человек, бросивший ему вызов, настолько возвысился в глазах короля, что тот удостоил его высших почестей и передал право на владение замком Марбо, забыв о заслугах прежнего хозяина?