В постели с наставником (ЛП)

— Держись крепче, Маленький Джон, — поправляя на шее инструмент, предупредил северянин. — Если свалишься, дальше потопаешь своим ходом.

Похлопав лошадь по крупу, Джейн обняла его за талию, стараясь сильно не прижиматься. Пусть ее груди перевязаны, но вдруг его спина распознает их мягкость? Ее ноги, раскинувшись в седле до предела, обнимали его бедра, выставляя напоказ ее самый интимный секрет. Вдруг он почувствует, что кое-чего там не хватает?

Говори. Говори, чтобы отвлечь его. И заодно себя.

— Значит, у тебя была стычка с шотландцами?

— Стычка? Ну, пусть будет стычка. Нас атаковало три тысячи человек. К тому времени, как я уехал, они были на полпути к Эпплби.

— И ты уехал? — вырвалось у нее. Разве мужчине пристало уклоняться от боя?

— Меня отправили просить — нет, слезно молить — о помощи нашего бравого короля и его совет. — Он презрительно сплюнул на землю.

— Ты видел короля?

Ее мать была любовницей старого монарха и после его смерти удалилась в изгнание. Джейн на тот момент едва исполнилось пять, и о жизни во дворце она почти ничего не помнила, но Солей в прошлом году некоторое время провела при дворе и, вернувшись, пересказала ей все последние новости.

— Не просто видел. Я говорил с ним. Он знает, как меня звать, — гордо сообщил он.

Джейн остолбенела. Насколько она разбиралась в запутанных родственных терминах, новый король, хоть и был на несколько лет ее старше, приходился ей сводным племянником. И все же они никогда не встречались. Похоже, даже простолюдин с севера был выше статусом, чем она, жалкая женщина.

— И что тебе сказали в совете?

— В следующем году. — Его слова отдавали горечью. — Сказали, что помогут, но в следующем году.

Захватчики не станут ждать, пока совет выберет удобное для войны время. Она задумалась, далеко ли от них этот Эпплби.

— Почему не сейчас?

— Потому что сейчас у них нет денег, и скоро зима, а зима не лучший сезон для военной кампании. Были еще какие-то отговорки, да я не запомнил.

Ни ее сестра — тоже незаконнорожденная дочь усопшего короля, — ни зять не уважали нынешнее правительство, но держали язык за зубами. Было опасно ссориться с королем, пусть он и был не таким хитрым и коварным, как его предшественник.

— Тогда почему ты едешь в Кембридж? — Разве мужчина не должен мчаться во весь опор на защиту родного дома?

— Там протирает штаны парламент, почему же еще, — ответил он таким тоном, словно даже ребенок мог бы самостоятельно прийти к этому логичному и простому выводу.

— Знаешь ли, я не умею читать мысли. — Иметь дело с парламентом, судя по опыту ее семьи, было во сто крат хуже, чем с королем, но она благоразумно придержала эту мысль при себе. — Ты что, заседаешь в Палате общин?

Кто он, этот северянин? Менестрель или законник?

— Нет, но мне надо переговорить с теми, кто заседает.

— А что король? Он тоже в Кембридже?

— Прибудет через две недели, — ответил Дункан.

— Я слышал, он статен и пригож лицом.

— Наверное, ты слыхал это от девок. Но соглашусь, со стороны он и впрямь выглядит по-королевски в своих раззолоченных нарядах.

Она была уверена, что узнает короля с первого взгляда. В том, что они увидятся, раз уж он приезжает в Кембридж, Джейн даже не сомневалась.

Дальше они ехали молча. Разговор больше не отвлекал ее. Широкая спина Дункана загораживала ее от горячего летнего ветра, и все равно всем телом она ощущала жар. Он шел откуда-то изнутри.

Никогда еще она не находилась так близко от мужчины, и вдобавок от такого — родом из северных приграничных земель. Десятки вопросов рвались у нее с языка. Северяне, если верить слухам, были звероподобными варварами, но этот… Этот был не такой.

— Расскажи мне о своем родном крае, — в конце концов попросила она. Когда еще выпадет случай удовлетворить свое любопытство.

Некоторое время он молчал, потом произнес:

— Там горы, много гор. Спорю, ты-то в горах никогда не бывал.

Она покачала головой, хоть со спины он и не мог этого видеть.

— Нет.

— Видел бы ты наши холмы, скалы, ручьи… Душа так и поет, когда смотришь.

Холмы и ручьи? Не похоже на холодную и мрачную обитель Люцифера, каким она рисовала север в своем воображении.

— Тебе там нравится?

— Земля говорит со мной.

— Ну прямо поэзия, — не удержалась она и закусила губу, испугавшись, что задела его. Но он, кивнув, безо всякого стыда подтвердил:

— Земля и есть поэзия.

Непривычно было слышать столь возвышенные речи от простолюдина. И все же, только дикари могли добровольно поселиться на неприветливом севере, да еще и превозносить его.

— Но увы, мне давно нет там места. — Он передернул плечами, будто прогоняя неприятные мысли. — Ну, а ты откуда будешь, парень? Выкладывай, не ломайся.

Она пожевала губу, сочиняя ответ.

— Ну? — Он оглянулся через плечо.

Сначала правда, потом немного лжи — и правдоподобная версия готова.

— Родился я в Эссексе, но жил под Бедфордом. У дяди. — Эти края наверняка незнакомы ее попутчику, поэтому он не поймает ее на лжи. — С тех пор, как мои родители умерли.

Не желая распространяться о своей семье, она без колебаний сделала из себя сироту и приготовилась выслушать соболезнования. Никаких особенных угрызений совести она не испытывала. В конце концов, ее отец и впрямь умер. Но Дункан вместо сочувственных ахов и охов только коротко буркнул, что ему жаль. Между ними опять повисло молчание. Похоже, мужчины не склонны к праздной болтовне.

— А в Кембридж я иду, чтобы изучать право. А после буду служить королю, — наконец прервала она паузу, заодно рассчитывая произвести впечатление на этого дикаря, который, верно, и читать не умеет.

— Ишь ты. — Дикарь, как ни странно, оказался нисколько не впечатлен. Неожиданно знающим тоном он осведомился: — И где же ты учился?

Она запоздало пожалела о своем бахвальстве.

— Дома. Меня учил священник. — В школы допускались только мальчики.

— И сколько тебе лет? Наверное, не больше пятнадцати, раз голос еще ломается.

Она внутренне порадовалась своему низковатому для девушки голосу. Чтобы сойти за мальчика, нужно скосить себе пару лет.

— Будет пятнадцать на Сретение.

— И ты впервые отправился в университет.

— Да, — ответила она, не догадавшись, что это был не вопрос.

— Латынь хорошо знаешь? — продолжал он засыпать ее вопросами.

— Неплохо.

— Ubi jus incertum, ibi nullum, — без тени акцента сказал он.

Кажется, что-то нелицеприятное о законе.

— Varus et mutabile semper femina, — ответила Джейн, запинаясь. Хочешь поддержать разговор с мужчиной — скажи гадость в адрес женщины.

— Varium, а не varus. Женщина — непостоянное и изменчивое существо, а не колченогое.

От стыда ее обдало жаром. А он не так прост, как кажется.

— Читаю я лучше, чем говорю.

— Хотелось бы верить. Значит, решил податься в законники, да? — спросил он, словно ее намерение забавляло его и одновременно вызывало неприязнь.

Вздохнув, она неохотно призналась:

— По большей части я хотел просто сбежать из дома.

Снова смех. Понемногу его смех начинал ей нравиться.

— Тогда ты попадешь в хорошую компанию. Иногда мне кажется, что мальчишки только затем и рвутся в университет.

Легкая картавость его голоса ласкала слух, и у нее приятно заныло между ног, в том месте, которое прижималось к его бедрам. Более, чем приятно.

Сестра как-то раз пробовала просветить ее по части интимных отношений между мужчиной и женщиной. Трепетно и поэтично она повествовала о слиянии тел и сердец, но страсть в ее описании походила на болезнь или, еще того хуже, на безумие, от которого напрочь отшибает мозги. Джейн никогда ничего подобного не испытывала и испытать не стремилась. Может, когда-нибудь, в далеком будущем… И то, у нее все будет по-другому. Она ведь не такая, как обычные женщины.

Но сейчас… Сейчас ей было очень приятно.

— Знакомых правоведов у меня немного, но если ты твердо настроился, советую пойти в ученики к Джону Линдвуду.