В ночи

– Странно, я, должно быть, что-то не так поняла. – Сейчас лучше всего проигнорировать эту колкость. Нужно продолжать заниматься окном и ничего не замечать.

Ее плечи вдруг покорно опустились.

– Что ты не поняла? – Ветки забыты, Октавия придвинулась ближе. Слава Богу, слуги стали помогать украшать комнату, а не то им обеим не хватило бы времени до приезда гостей.

Октавия сияла, словно унижение, которое испытала Мойра прошлым вечером, было благом. Очевидно, ее подруга слышала явно не то, что бы это ни было.

– Я слышала, – зашептала она, как будто кто-то мог их подслушать, – что некий джентльмен выказал тебе особое внимание.

Пожалуй, это была единственная возможность обсудить случившееся. И как лучше всего ответить?

– Я поступила как дурочка, Октавия. Вот что случилось на самом деле.

Веселость намека исчезла, осталось лишь выражение сконфуженной озабоченности.

– Вовсе нет.

Мойра отвернулась, стала перебирать разложенные на ближнем столе украшения, чтобы только не видеть сочувствия на лице подруги. Двумя пальцами она теребила малиновый шнур. Бархат был нежным на ощупь.

– Я думала, он хочет танцевать с Минни.

– Вместо тебя?

Почему такое удивление в ее голосе? Нахмурившись, она посмотрела на подругу.

– Разумеется.

Октавия, сдвинув в ниточку свои светлые брови, словно зеркало, повторила выражение ее лица.

– Почему тебе такое пришло в голову? – Мойра недоверчиво хмыкнула. Разве это не очевидно?

– Потому что каждый джентльмен, который подходил к нам на этом балу, хотел танцевать именно с Минервой.

– Вот оно что. – Октавия подняла вверх палец, как будто решила изречь непререкаемую истину. – Во-первых, мой деверь отнюдь не «каждый» джентльмен. А во-вторых, я не уверена, что слово «джентльмен» вообще приложимо к Уинтропу.

Даже простого упоминания его имени хватило Мойре, чтобы покраснеть вновь. С первого мимолетного взгляда на Уинтропа Райленда, несколько лет назад, она считала его самым привлекательным мужчиной в Англии.

Он не уделил ей внимания. И в этом не было ничего странного. В то время она была застенчивой провинциальной толстушкой. Единственным мужчиной, который заметил ее тогда, был Энтони – ее лучший друг, ее муж. Недавно умерший дорогой Тони. Ей так не хватает его. При случае он, кстати, высоко отзывался о внешности Уинтропа Райленда.

Однако Октавия не знала, что Мойра восхищалась видом и манерами ее деверя. Было бы слишком унизительным признаться в этом. Как потерявшая голову школьница, она, бывая в обществе, часто следила за ним. Странно, но в течение всего траура она даже не вспомнила о нем. Она и не думала ни о чем другом, кроме того, что ее лучший друг мертв, и мир превратился в самое безрадостное место из-за его потери.

Но время траура прошло. Минерва из-за обиды дала понять мистеру Райленду нечто противоположное. Хотя сестра со своим быстрым умом уберегла ее от проявления излишней радости.

– Мойра, ты должна понимать цену себе. – Мойра подняла глаза:

– Я знаю себе цену. Тебе хочется, чтобы я преувеличила ее сверх разумного.

– Совсем нет. Но пойми, что твоя сестра ничуть не красивее тебя.

Был ли причиной того дружелюбный тон Октавии или сами ее слова, но Мойра громко рассмеялась.

– Ты моя любимая подруга, а я не неженка, чтобы так мило лгать мне. Минни раз в десять красивее меня.

Октавия стала серьезной.

– Красота не единственная добродетель, к которой должна стремиться женщина.

Ах, какой чудный способ сказать, что она, Мойра, как человек намного интереснее, чем ее сестренка. Октавии не нужно так тщательно подбирать слова. Мойра не обижалась за сестру, потому что это было правдой. По-человечески она была сейчас значительно привлекательнее Минни, и не только потому, что ее не испортили родители. Ведь Тони многому научил ее. Жизнь пока не дала Минни такой возможности. Но пройдет время, и ее младшая сестра станет прекрасной женщиной, какой и должна быть.

И даже если этого не случится, Мойра все равно будет любить ее. Октавия не понимает этого, она единственный ребенок в семье. Но она уверена, что Уинтроп Райленд отлично это осознает.

К несчастью, ей очень хотелось, чтобы он смог понять и ее. С того самого дня на Бонд-стрит, когда их глаза встретились, у нее было стойкое ощущение, что он способен увидеть ее душу изнутри, а она – его. Ей хватило всего лишь мгновения, напряженного и полного сверхпроницательности, чтобы уяснить себе, что он не тот, за кого себя выдает. И это был чудный миг, когда ей стало ясно: он просто хотел казаться холодным, бесчувственным сухарем.

С искренней улыбкой Мойра взяла в свои руки длинные, тонкие пальцы подруги.

– Я знаю, тебе не хватает терпения, когда дело касается моей сестры. Все равно, Октавия, я признательна тебе за этот вечер для нее.

Октавия усмехнулась:

– Я устроила его, чтобы и ты нашла время для своих проблем.

– Мне невозможно было отказаться, особенно когда ты взяла все заботы на себя.

– Не все, – ответила Октавия с нарочитой скромностью. – Иначе тебя здесь сейчас не было бы.

– Мне нравится украшать дом к Рождеству. Мой уже несколько дней как готов.

Октавия устанавливала двух фарфоровых голубков на каминную доску.

– Это делает сезон более праздничным, правда? – Передавая ей ветки и гвозди, Мойра улыбнулась, глядя, как она снова принялась за работу.

– Это, а еще хорошие друзья.

– Надеюсь, появятся новые. – Октавия отступила на несколько шагов, чтобы полюбоваться своей работой – Я думаю, что вся аристократия, которая осталась в Лондоне на зиму, будет здесь вечером. Надеюсь, комнат хватит на всех.

То ли благодаря приглашению Октавии, то ли из-за небольшого количества событий в обществе в холодное время года, Мойра не знала точно, но она не сомневалась, что сегодня Ковент-Гарден станет свидетелем хорошего тона в большей степени, чем на пике театрального сезона. Если бы она была любительницей биться об заклад, Мойра поставила бы хорошие деньги на то, что гости, которые соберутся здесь вечером, приедут ради того, чтобы посмотреть на Минни или на Октавию с ее довольно известным мужем. Норт Шеффилд-Райленд сделал себе имя как охотник за ворами, прежде чем уйти в политику. Теперь он пользовался покровительством регента и премьер-министра.

Мойра прибивала веточки падуба к оконной раме.

– Брат Норта приедет сегодня?

– Уинтроп? – Октавия, вставляя новые свечи в серебряные подсвечники на каминной доске, бросила на нее лукавый взгляд. Мойра отвела глаза. Ее подруга просто не знает, что такое уступать.

– Ты говорила, что младший приедет из Девоншира.

– Ах да, Девлин. Они с Блайт будут после обеда. Брам тоже принял приглашение. Спасибо, что позволила мне позвать его в гости.

Мойра нахмурилась, выбирая подходящие ветки с зелеными листьями.

– Трудно себе представить, что я могу запретить тебе принимать кого-то в твоем собственном доме. Кроме того, у меня нет повода плохо относиться к виконту. Он всегда мил со мной.

Октавия заулыбалась:

– Мужчины Райлендов могут быть чертовски милы, когда этого захотят.

Случайно или специально Октавия. не говорит, будет ли Уинтроп здесь сегодня? Ну и пусть, Мойра не такая простушка, чтобы самой спрашивать об этом.

И вдруг сама судьба решила ей помочь снять напряжение. В дверях появилась служанка:

– Прошу прощения, миледи, пришел человек с цветами, которые вы заказывали. Возникла какая-то проблема.

Явно не это хотелось услышать Октавии. Она примирительно посмотрела на Мойру и извинилась:

– Я всего лишь на минутку, обещаю.

– Можешь не торопиться. Постараюсь не поранить снова палец в твое отсутствие.

Подруга рассмеялась и вышла из комнаты. Когда Мойра закончила украшать последнее окно, Октавия еще не вернулась.

И что делать теперь? Она, конечно, могла пойти поискать Октавию, но не было желания участвовать в решении цветочных проблем. Оставалось только развесить омелу в дверных проемах и в разных концах комнаты.