Ярмарка невест

Он передал ей поводья. Марджи взяла их с чувством невероятного облегчения, но тут же обнаружила, что этот нахал успел обнять ее одной рукой за плечи, а другой уже берет за подбородок, заставляя смотреть на него.

— Вы прелестное создание, — вздохнул он.

Она почувствовала, как ее охватывает ярость, когда он, как ни в чем не бывало, заключил ее в объятия и до боли впился поцелуем в ее губы. Надо бы оттолкнуть этакого беспардонного кавалера, но в маленькой повозке не повернешься, да и поводья не бросишь. Кто знает, что придет в голову упрямого мистера Персиваля, почуявшего свободу. Марджи ограничилась негодующими стонами. Она пыталась отвернуться от него, но каждый раз его губы вновь находили ее рот. Она чувствовала себя одновременно нелепой и рассерженной. Он, несомненно, одерживал верх, и, кажется, ей ничего не оставалось, как подчиниться этому грубому насилию.

Перестав сопротивляться, она решила переждать и при первой же возможности обрушить на невежу ураган своего гнева. А пока почему бы не поразмыслить о чем-нибудь другом: о погоде, о последних номерах « La Belle Assemblee », вот еще интересно — уволят ли Дафну без рекомендации пятый раз за последние два года… Но боже мой, Марджи вдруг поняла, что все это бессмысленно, она не может ни о чем думать. Этот ужасный человек своими поцелуями заставил ее забыть обо всем на свете. Боже сохрани! Но, если уж совсем честно, ей не хотелось, чтобы он прекратил это безобразие. Право же, весьма любопытная мысль, а если это вообще рука судьбы наконец подарила Марджи лелеемый в мечтах идеал. Она вспомнила, как ее поразила внешность незнакомца: его красивое лицо, яркая синева его глаз. Он был так уверен в себе, что невольно хотелось подчиниться.

И тут до нее дошло, что она попросту наслаждается этими поцелуями. Как же так?! Она не только с ним незнакома, но всегда презирала таких, как он: властных, своенравных гордецов.

Но почему же тогда едва ли не райское блаженство снизошло на нее? Его прикосновение как будто разбудило спящие страсти, вызвав к жизни стремления, которые она годами старалась подавить, желания, которым не было места в ее полном неизвестности будущем. На мгновение все ее девичьи мечты, казалось, вновь ожили, и она испытала столь острое чувство утраты, что боль пронзила ее сердце.

Наконец он оторвался от ее губ и в странном смятении пристально на нее посмотрел, как будто хотел сказать что-то, но не мог.

Она опустила глаза, не желая встречаться с ним взглядом, чтобы не прочесть на его лице будущее, которое ей было не суждено.

— Я хочу, чтобы вы сейчас же уехали, — тихо произнесла она.

— Я вовсе не собирался…

— Вовсе не собирались?! — воскликнула Марджи, чувствуя, как ею внезапно овладевает гнев. — Что вы вовсе не собирались, мистер? Целовать меня? Вы, конечно, полагаете, что были первым? Не обольщайтесь. Я полностью снимаю с вас вину. А теперь можете уезжать с незапятнанной совестью!

Его лицо посуровело, и челюсти сжались.

— Полагаю, что не первый, да? Могу себе представить, сколько подобных возможностей у молодой женщины вашего положения.

Марджи должна была бы по-настоящему рассердиться. Но грустная правда состояла в том, что ее действительно никогда раньше не целовали. Было несколько назойливых джентльменов, которые пытались это сделать. И теперь она осознала всю комичность ситуации.

— О, в самом деле, вы правы, — ответила она со смехом. — Действительно уйма возможностей!

Кажется, ему не понравилась ее реакция, и, легко и быстро спрыгнув с повозки, он насмешливо отвесил ей низкий поклон, а затем стремительно направился к своему экипажу.

Марджи, чувствуя смутную печаль, резко дернула поводья. К ее удивлению, мистер Персиваль, наконец-то получив понятную команду, тронулся с места и неторопливо поплелся в сторону деревни.

3

Наклонившись, Марджори рассматривала привезенную рыбу, стоя с кухаркой. Та, нисколько не скрывая своего презрения, заявила:

— Ну и ну! Запах, как у гнилой капусты! А уверяли, будто свежая! Уж, конечно, она где-то провалялась не один день. Разве у этих перекупщиков хватит мозгов сделать все как следует.

Они стояли в темной мрачной кухне, изучая сомнительный сверток, наконец-то доставленный Марджори.

— Миссис Кэмли будет недовольна, — вздохнула Марджори. От дальнейших замечаний ее избавило внезапное вмешательство в разговор экономки, миссис Бут.

— Мисс Чалкот! — крикнула она. — Прошу вас, немедленно идите сюда, да побыстрее! Похоже, над вами нависла гроза. Хозяйка хочет вас видеть, и, боюсь, она ужасно сердится!

Марджори почувствовала, что у нее кровь отхлынула от лица. Вот уже две недели она испытывала привычное беспокойство. Ничего конкретного, всего лишь странное чувство, которое — она уже научилась это распознавать — предвещало неминуемую опасность для будущей карьеры ее легкомысленной сестры. Может быть, неуверенность Марджори была вызвана тем неуместным видом, с которым Дафна порхала по залам старинного особняка, или, возможно, непонятной забывчивостью сестры. Или всему виной оказалось дурацкое выражение, не покидающее лица лорда Сомерсби со дня его приезда в Веллоу Прайори.

В чем бы ни было дело, Марджори твердо знала, что предвещает ее возрастающее беспокойство. О, тут уж она не могла ошибиться. Рок, преследующий ее сестру, вновь собирался показать свою власть.

Теперь Марджори почти не сомневалась в том, что вызвало недовольство миссис Кэмли. Дело могло быть только в Дафне и в ее влиянии на гостя Веллоу Прайори лорда Сомерсби.

За последние несколько лет Дафну Чалкот пять раз увольняли с отличных мест. Четырежды — за то, что один из сыновей хозяев в нее влюблялся. Ее изгнание всегда имело одну и ту же причину: Дафна отличалась удивительной, почти неземной красотой. Но при этом ее не считали подходящей невестой для джентльмена, который ожидал от своей будущей жены хотя бы скромного состояния, а также умения вести разумный разговор. Марджори особенно запомнилось слово в слово то, что сказала о Дафне одна из прежних хозяек, славная и умная женщина: «У нее нет ни приданого, ни проблеска здравого смысла! Разум ее спит. Она действительно красива, а иногда — просто восхитительна. Но для тебя, моя дорогая, лучший выход отвезти сестру в Бат и выдать за какого-нибудь пожилого джентльмена, который обеспечит ей достойную жизнь. Хорошо бы еще ему не было никакого дела до таких прозаических вещей, как порядок в доме, ведение хозяйства, и многого другого. К примеру, того, что с его женой будет флиртовать каждый щеголь в пределах двадцати миль от ее дома! Поезжай в Бат, Марджори, и постарайся от нее избавиться. Иначе до конца дней своих будешь тащить эту обузу!»

На протяжении ее речи Марджори несколько раз кивнула. В наставлении этой женщины она не нашла ничего неразумного. Ей-богу, трудно не согласиться с очевидным. Единственным недостатком в том плане оказалась полная невозможность поездки Дафны в Бат. У них не хватило бы денег даже на то, чтобы прожить там хотя бы неделю, не говоря уж о том, чтобы найти Дафне мужа. Изысканное общество, модное общество требовало больших денежных расходов.

Марджори и Дафна находились в незавидной ситуации. Их родители погибли около пяти лет назад — утонули, катаясь на яхте. После этого выяснилось, что их дорогой отец отличался крайней расточительностью и не оставил своим дочерям ни гроша. Марджори, правда, обладала небольшим преимуществом. Примерно за год до этого несчастья она унаследовала скромную сумму после смерти одного дальнего родственника с материнской стороны.

Одно время она и в самом деле подумывала, что сумеет удачно выдать замуж сестру, умело используя наследство. Возможно, они бы сумели прожить в Бате целое лето, если бы ей удалось экономить каждый грош. Но пойти на столь большой риск, не имея ни малейшей гарантии, что они добьются своего, означало бы навсегда распрощаться хоть с какой-то уверенностью, что они не умрут с голоду, случись какое несчастье.