Поверь в мечту

Кинкейд храбро встретил ее злобный взгляд.

– Зачем ты мучила бедную девушку? Потому что она не хотела на тебя работать?

Вглядевшись в лицо Спенса и убедившись, что он не намерен просить прощения, Оливия мгновенно преобразилась. Разъяренная рысь превратилась в мурлыкающую кошечку.

– Но, Спенс, дорогой, – она поплыла к нему, зазывно покачивая бедрами, – эта девушка мне задолжала. И я ее пальцем не трогала. Просто ей попался капризный клиент.

У Спенса возникло сильное подозрение, что она лжет и девушку заперли в комнате давно. А значит, избивал ее либо охранник, либо сама мисс Фонтейн.

– Давай забудем об этой глупой девчонке, – продолжала мурлыкать Оливия, положив холеную белую ручку ему на грудь. – Она не имеет к нам с тобой никакого отношения.

Спенс сделал шаг в сторону, чтобы избавиться от ее прикосновения, и взял пиджак со спинки стула.

– Я никогда не указываю людям, как им следует жить, – хмуро заметил он. – Пока они не приносят вреда другим. Если женщина решает стать жрицей любви добровольно – это ее дело, и я не вижу в том ничего дурного… Если только это ее собственное решение.

Теперь он смотрел на Оливию в упор.

– Не хочешь же ты сказать, что я силком держала тут эту девицу? – нервно хмыкнула та, ежась под его суровым взглядом.

– Думаю, ты просто садистка. Тебе доставляет удовольствие мучить других людей, иметь над ними власть, – с отвращением проговорил Спенс.

– Ах вот как! Однако вчера ночью ты не возражал против моей власти! – вскричала Оливия, впадая в ярость. Она распахнула черный шелковый халат и приподняла свои пышные груди. – Признайся, тебе ведь понравилось! А теперь ты злишься, потому что эта старая праведница отчитала тебя, как мальчишку-певчего, пойманного за воровством церковного вина! Но ведь ты по-прежнему хочешь меня! – Руки ее скользнули вниз живота, к завиткам рыжих волос. – Я вижу это по твоим глазам. Признайся, что хочешь меня! Ведь у тебя никогда еще не было такой женщины.

Это точно. И он должен быть осторожным и осмотрительным, чтобы вновь не связаться с такой же. Кинкейд достал из кармана брюк пачку банкнот, скрепленных золотым зажимом, и отделил две бумажки по пятьдесят долларов.

– Думаю, ста долларов будет достаточно для покрытия долга этой девушки. Причем с лихвой, – сказал он. Потом, повинуясь внезапному импульсу, добавил еще одну купюру, помельче. – А это за твои услуги прошлой ночью.

Оливия задохнулась от бешенства.

– Десять долларов? Ах ты, ублюдок! Да мужчины платили мне сотни просто за возможность со мной пообедать! Я подарила тебе удовольствие, какого ты не сможешь получить ни от кого другого! Ни от кого!

Она бросилась на него, намереваясь вцепиться ему в. лицо.

Спенс схватил ее за руки и удерживал на расстоянии, стараясь не подпускать к себе. Тогда она попыталась лягнуть его ногой.

– Осторожнее, Оливия, ты можешь причинить себе боль!

Зарычав, она вонзила зубы в его запястье. Спенс инстинктивно отдернул руку, и Оливия, оставшись без опоры, упала на пол.

– Моу! – завопила она.

Кинкейд посмотрел – на месте укуса выступила кровь. Надо же – как будто кошка укусила.

Пригнувшись, чтобы не удариться о притолоку, в комнату ввалился здоровяк охранник. Увидев распростертую на полу хозяйку, он, словно лев, прыгнул на Кинкейда. Спенс встретил его сокрушительным ударом в челюсть, и охранник рухнул на мисс Фонтейн, придавив ее своим немалым весом.

– Слезь с меня, идиот! – завизжала Оливия. Но Моу был слишком тяжел, чтобы она могла выбраться из-под его туши, и слишком оглушен, чтобы сделать хоть одно движение.

Оливия была вне себя от злости. Ее огненные волосы разметались по полу, глаза чуть не вылезли из орбит.

– Ты еще пожалеешь об этом! – прошипела она.

– Уже жалею, что оказался здесь, – ответил Спенс, достав из кармана носовой платок и невозмутимо обернув им разбитые в кровь костяшки пальцев. Он повернулся и спокойно пошел к двери, а Оливия закричала ему вслед:

– Ты вернешься, Кинкейд! Ты будешь меня умолять!

– Когда солнце взойдет на западе, – бросил он, обернувшись.

Взгляды их встретились, и Спенс содрогнулся. В глазах Оливии горел дьявольский огонь. Она способна была убить, и не просто убить, а получать удовольствие, нанося удары и мучая свою жертву. Кинкейд вышел и закрыл за собой дверь. Не приведи Господи снова встретиться с мисс Оливией Фонтейн.

Здание миссии располагалось на Честнат-стрит. Со стороны этот дом ничем не отличался от соседних: два этажа, мансарды с островерхими крышами, окна, выходящие на бухту, выступают фонарем, искусная резьба подчеркивает неповторимый викторианский облик здания.

Но внутри все было не так, как у соседей: мансарды были отведены под игровую, детскую спальню и учебный класс. Девушки жили по три в комнате. Да, здесь было тесновато, но у них было нечто гораздо более ценное – свобода.

Доктор Уоллес вышел из комнаты Клер. За ним семенила Шарлотта Маккензи.

– С ней все будет в порядке, доктор? – взволнованно спросила она.

Они остановились в маленькой гостиной у окна.

– Все будет хорошо, – ответил доктор. Он снял очки и, близоруко щуря утомленные глаза, принялся полировать стекла. – Все, что нужно, – это нормальное питание и покой. Начните с бульона, а потом можете дать что-нибудь более калорийное. Бедняжка. – Доктор вздохнул и водрузил очки на переносицу.

Шарлотта нахмурилась. Да, бедная девочка – а сколько таких она уже перевидала! Эти девушки жили с родителями на фермах или в маленьких городках, мечтали о замужестве и детях… И эти мечты были украдены у них жестокими, равнодушными мужчинами.

Она проводила доктора к выходу. Прощаясь, тот нежно взял ее за руку.

– Если вам что-то понадобится, позовите, я всегда к вашим услугам, И сообщите мне о здоровье девушки.

– Спасибо, доктор, я так и сделаю. Доктор не торопился выпускать ее пальчики, и в глазах его светилось лукавство. Он помолчал и наконец, решившись, произнес:

– Думаю, ваш отец гордился бы вами, если бы знал о ваших трудах.

– Откуда вы можете знать моего отца? – Она торопливо отняла руку.

– Я давно догадался обо всем, – улыбнулся доктор. – Но не бойтесь, я сохраню эту тайну и ничего не скажу вашему отцу. Вы достаточно взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения.

– Если точнее, я достаточно взрослая, чтобы быть вашей матерью.

Усмехнувшись, доктор покачал головой и еще раз напомнил:

– Не забудьте сообщить мне о здоровье бедняжки.

Когда дверь за ним закрылась, Шарлотта в изнеможении прислонилась к косяку. Ей очень хотелось надеяться, что доктор Уоллес не выдаст ее отцу.

– С вами все в порядке, Шарлотта? – тревожно спросила маленькая женщина с седыми волосами, появившаяся из гостиной.

– Да, матушка Ли, все хорошо. – Шарлотта расправила плечи и постаралась улыбнуться.

– Вы делаете большое дело. – Матушка Ли взяла ее за руку и ласково заглянула в лицо, – Даже не знаю, как бы мы с сестрой Флорой справились без вас… скорее всего наша миссия просто не смогла бы существовать.

– Мне надо идти, – пробормотала Шарлотта, чувствуя, как щеки заливает краска смущения. Конечно, ей была приятна похвала, но она вовсе не считала, что делает что-то особенное. – Пойду куплю что-нибудь. Скоро Клер выздоровеет, и ей понадобится одежда.

– Вы ангел, Шарлотта.

Шарлотта Маккензи покачала головой и поспешила по узкому коридору в заднюю часть дома. Каблуки ее звонко стучали по деревянным доскам пола. За кухней приютилась маленькая комнатка, служившая ей спальней и кабинетом. Она была обставлена очень скромно, что вполне соответствовало характеру хозяйки. Белые стены были лишены каких-либо украшений, лишь над узкой кроватью висел деревянный крест. Обстановка состояла из трех колченогих дубовых стульев, небольшого стола и умывальника.

Заперев за собой дверь и почувствовав себя в безопасности. Шарлотта сняла очки в металлической оправе, а затем и седой парик. Под некрасивым и немодным серым платьем скрывались дополнительная пара панталон и сорочка. И то и другое было подбито ватой, что делало Шарлотту приятной на вид толстушкой. Оставшись в одной тонкой сорочке и штанишках, сильно постройневшая женщина налила из кувшина в тазик немного воды и принялась смывать грим. И вскоре в зеркале над умывальником появилось отражение молодой стройной женщины с прекрасными светло-каштановыми волосами. «Что ж, – думала она, разглядывая себя, – возможно, доктор Уоллес в чем-то прав – Куинтон Грейнджер наверняка смог бы понять меня и даже гордился бы моей работой. Но если бы миссис Лилиан Грейнджер узнала, что я не просто учу бедных детишек в миссии, скандал потряс бы всю округу».