Нежное прикосновение

— Иногда мне хочется быть некрасивой.

— Ах, дорогая, да ты этого совсем не хочешь! — Стефен подвинул руку к ней, надеясь, что она не заметит.

Она заметила.

— Ваши руки… так ужасно выглядят.

Стефен расставил пальцы. Его рука была широкой и плоской, как доска, пальцы перекручены и разбиты. Он убрал руку со стены, поднял к ней для изучения, благодарный за ее интерес.

— А вот эта даже хуже, — заметила она.

— Инструменты моей работы. Не очень красивые, правда?

Анна помедлила, потом потрогала шрамы. Стефен мало что почувствовал, но ему нравилось, когда она к нему прикасалась, и он не хотел ее останавливать.

Анна взглянула на него:

— Конечно, они должны калечить.

Стефен подал ей левую руку, а правой опять оперся о панель.

— Иногда калечат… Когда погода мокрая.

Он заглянул ей в глаза и увидел, что ее осторожность исчезла.

— Боксеры так боли не чувствуют, как чувствуют ее большинство людей. После первой пары ударов ты больше вообще ничего не чувствуешь.

Анна улыбнулась своей сияющей улыбкой, от которой у него слабели ноги.

— Я не верю в это, — заметила она.

— Клянусь честью — правда!

— Болтовня, вот что это.

— Мужик должен быть глупым или с каменной головой, чтобы идти на призовой ринг.

Анна склонила набок голову:

— И кто же вы?

Стефен глядел на ее пальцы, все еще лежащие на его ладони.

— Когда-то я был и тем, и другим. Мне нравилось противостоять другим мужчинам. И нравилось чувствовать ярость. — Он пожал плечами. — Ради этого я на все шел…

У Анны между бровями залегла морщинка.

— Это стыдно, разбивать так руки.

— Кулаки легче разбивать, чем головы. — Он улыбнулся ей. — Это звучит хуже, чем есть на самом деле, дорогая.

Она пробежала кончиками пальцев по его ладони, и Стефен не смог больше себя сдерживать. Он схватил ее и прижал к стене.

Анна оттолкнула его:

— Стефен…

— Один только поцелуй перед сном.

Она покраснела. Глаза смотрели в глаза, не отрываясь, — они выдержали его пристальный взгляд почти с отчаянием. Она боролась, но он не знал — с ним или с собой.

— Единственный поцелуй! Клянусь, больше ничего не буду делать!

Ее губы дрожали, ничего не решая, а потом… она закрыла глаза. Он поцеловал ее, стараясь быть ласковым, боясь испугать ее. Ее рот неожиданно потеплел… Она закинула руки ему за спину и разрешила прижаться к ней. Она пошевелилась еле-еле заметным движением, слабо изогнув тело, но это сделало его желание таким сильным, что он испугался за свой рассудок. Огромным усилием воли он держал свое тело под контролем, но в воображении своем овладел ею. Мысленно он поцелуями раздвинул ей бедра, обследовал самые сокровенные местечки и заставил ее от восторга содрогнуться.

Когда она отодвинула лицо, Стефен ни за что больше не боролся. Просто продолжал блаженствовать и вдыхать аромат ее волос, ее тела.

— Ну, что я могу поделать, Анна?

Он знал, что она понимает его — он хочет больше, он хочет все. Он не знал, как смог остановиться, не овладев ею, не имея возможности проделывать все то, что нарисовал себе в воображении.

— Не целуйте меня больше, — прошептала она. — Никогда!

Он отклонился назад, взглянул ей в лицо и провел суставами пальцев по ее губам:

— Может ли вода течь на вершину?

Она улыбнулась, но в глазах была мольба.

— Пожалуйста…

Она выскользнула из кольца его рук и скрылась за занавеской, не обернувшись.

Стефен поднял с пола ее рабочую сумку. Машинально повертел ее, желая знать — он с ума сходит по Анне только из-за того, что у него так долго не было женщины, или… Все эти последние месяцы в Ирландии он был целомудрен, как священник…

Подумав, Стефен, решил, что дело не в этом. По крайней мере, не только в этом. С Анной все было, как ни с какой другой женщиной. С ней было так, как если бы вообще не было других женщин.

ГЛАВА X

Утро затворничества Рори провел, растянувшись на своей полке, просматривая книгу о боксерах призовых матчей, завернутую в бумагу. Анне, которая делала кисти для оперной сумочки миссис Чарльз, он предложил почитать вслух описание боя между ирландцем из Корка Янки Саливэном и Хэмером Моуреном, который, по словам Рори, был близким другом Стефена.

Анна отказалась:

— Не надо бы и тебе забивать голову историями боксеров, когда ты можешь почитать книжку об Америке. Не вредно хоть немного узнать о своей новой родине.

Рори повалился на живот и вздохнул:

— И подумать к тому же о том, что ты натворил вчера, не послушав отца. Глупо и опасно было спускаться в машинное отделение. И грязь к тому же! Чтобы отстирать твои вещи, мне понадобилось не меньше часа.

Рори не шевелился.

— Ты могла отдать мою рубашку стюардессе… Она бы выстирала. Так сказал мой папа.

Анна колюче взглянула на него:

— Я могу сама все сделать, если уж идет речь об уходе за тобой. Но не нужно создавать работу другим только из-за того, что тебе захотелось измазаться сажей.

Рори подпер подбородок кулачком и наблюдал за работой Анны.

— Мне хотелось бы, чтобы в Нью-Йорке ты жила с нами.

Руки Анны остановились. Она не отваживалась думать об этом. Она уже почти соскользнула к погибели, чувствуя то, что никогда в жизни не ощущала; по собственной воле делая то, к чему раньше ее принуждали.

— Ну, я не буду жить с вами, вот и весь сказ! — ответила она. — Буду заниматься более увлекательным делом, чем починка да стирка для вас.

Рори хотел было запротестовать, но в дверь постучали. Анна удивленно посмотрела на дверь. Стефен тренировался с мужчинами из четвертого класса, да он никогда и не подумал бы постучать перед тем, как войти.

Снова раздался стук. Анна отложила работу, Рори скатился на самый угол полки.

— Это мистер Кинкейд! Он опять за мной пришел!

— Ерунда, — успокоила Анна.

Она открыла дверь и увидела горничную миссис Смит-Хэмптон. Девушка протянула Анне записку и сказала:

— Я подожду ответа.

— Тогда войдите, — пригласила Анна. Она развернула записку. «Дорогая миссис Флин, — прочитала она. — Есть ли у вас возможность найти время, чтобы отделать кружевом оборки на моем концертном платье? Если да, то я зайду к вам в 11 часов. Миссис Смит-Хэмптон».

Анна взглянула на часы — было десять. Боже мой, она и не заметила этого за работой. Оперная сумочка миссис Чарльз должна быть готова к завтрашнему дню.

Она свернула записку.

— Передайте вашей хозяйке, что я буду рада видеть ее в одиннадцать.

— Хорошо, мадам. — Горничная вежливо кивнула и ушла.

Анна быстро оглядела каюту. Книги Рори по наращиванию мускулов были разбросаны по всей комнате вперемешку с гимнастическими гирями, индейскими дубинками и боксерскими перчатками.

— Я хочу, чтобы ты подобрал свои вещи.

— Но мне они нужны все время.

— Тебе придется их убрать сейчас, — приказала Анна. — И поставь в порядке свою обувь, застели хорошо постель. Миссис Смит-Хэмптон не привыкла к мальчикам, а особенно к мальчикам, у которых шея такая грязная, что можно сажать картошку, а волосы нуждаются в расческе.

— Она не ко мне придет… Анна налила в таз воды.

— Помойся хорошенько, подтянись и надень чистую рубашку. Рори Флин! Эта каюта должна быть в полном порядке. Немедленно начинай!

Через пятнадцать минут в порядке были и Рори, и каюта. Анна расчесала щеткой волосы, заколола их повыше на затылке, переоделась в синюю юбку и надела свои лучшие башмачки из серой ткани.

Рори скользнул в кресло-качалку, несчастный оттого, что Анна запретила ему лежать на койке, когда придет миссис Смит-Хэмптон.

— Можно я одну ночь посплю в трюме? Меня приглашают Эди и Майк.

— Нашел время спрашивать, — заметила Анна. Она старалась закончить орнамент для сумки до прихода миссис Смит-Хэмптон. — Эти мальчишки — испорченные дети.

— Они не такие уж плохие, — ответил Рори. — А миссис Карэн очень добра со мной. Я ей принес апельсинов для малыша.