Рыцарское слово

Рыцарь кивнул, втайне дивясь тому, что его заклятый враг принял его сторону.

Адриенна, ни на кого не глядя, неопределенно пожала плечами, что, по мнению Люсьена, должно было означать согласие.

– Ну, так мы едем? – осведомился Уилфред, пожирая взглядом Шарлотту.

Когда они поднялись из-за стола, Озрик кликнул конюха:

– Дэйви! Проследи за тем, чтобы оседлали коня лорда Уилфреда и кобылку леди Шарлотты. – После чего наклонился к Уилфреду и шепнул ему: – Я бы не советовал тебе, мой друг, налегать на пиво, которое у нас варят. Говорят, оно сильно ударяет в голову…

– Учту это, мой друг, – сказал Уилфред, многозначительно подмигнув хозяину, и, подхватив Шарлотту под локоток, направился к выходу.

– Ну а вы почему медлите? – обратился Озрик к Люсьену и Адриенне. Люсьен поднял на него глаза и, к большому своему удивлению, заметил на лице старого лорда доброжелательную улыбку. – День уже в разгаре, а я не смогу уделить вам должного внимания, поскольку мне необходимо присмотреть за хозяйством, которое я запустил, пока занимался поисками своих непослушных внучек.

Озрик просто подшучивал над Адриенной, но она покраснела и опустила глаза, однако подняла их, как только Озрик вышел из зала, и устремила взгляд на Люсьена.

– Думаю, тебе не следует бродить по замку и его окрестностям в одиночестве, – сказала она.

– Совершенно справедливо, миледи. Мне нужен проводник.

– Я о другом. Пожалуй, тебе пора покинуть Эйншем.

– Почему тебе так не терпится выпроводить меня отсюда? – спросил Люсьен, наклонившись к девушке и заглянув ей в лицо.

– Потому что тебе здесь не место! Когда мы встретились, я не собиралась приглашать тебя в гости.

– Когда мы встретились, ты не собиралась вступать со мной в любовную связь. Однако сделала это.

– О Боже! – вскричала Адриенна, с такой силой отодвинув кресло, что оно едва не свалилось с помоста. – Я думала, ты благородный человек, хотя выглядел как виллан.

– Я – благородный человек, – сказал Люсьен, сделав ударение на слове «благородный». Вскочив из-за стола, он метнулся к Адриенне и с силой сжал ей руку. – К сожалению, благородные люди подчас вынуждены совершать неблагородные поступки!

Адриенну до такой степени поразили его слова, что она не оказала ему никакого сопротивления, когда он, взяв ее за руку, повел через кухню и помещения для слуг во внутренний дворик.

Лишь когда они вышли, она вырвала руку и озадаченно на него посмотрела. Люсьен сразу понял, что совершил непростительную ошибку, показав ей, что хорошо ориентируется в замке. Не дав Адриенне и рот открыть, он быстро проговорил:

– Удивляешься, да? А между тем ничего удивительного нет. Все замки в этой части Англии построены по одному образцу.

– Это твое утверждение кажется мне сомнительным.

– Тем не менее это правда. Поверь, уж я-то на своем веку перевидал столько замков, что не пересчитать.

Адриенна на это ничего не сказала, лишь недоверчиво на него посмотрела. Затем обвела рукой двор и спросила:

– С чего начнем осмотр?

Люсьен хотел было попросить, чтобы она провела его в оружейную, но вовремя спохватился и прикусил язык.

– С места, где вы содержите охотничьих птиц, – ответил он.

Адриенна пожала плечами и повела его через двор, где разгуливали слуги и занимавшиеся подновлением стен каменщики. К счастью, девушка не стала знакомить Люсьена со слугами. Ведь кое-кто из них мог его помнить и ненароком раскрыть его инкогнито.

Оказавшись в деревянном домике, где в металлических кованых клетках содержались хищные птицы, Люсьен надел толстую кожаную перчатку и стал со знанием дела исследовать достоинства соколов, кречетов и ястребов, проверяя на ощупь силу их мышц, упругость пера и хватку когтистых лап.

– Тебе приходилось охотиться с хищными птицами, леди Адриенна?

– Нет, – ответила она, сложив на груди руки и отвернувшись к окну. – Мы с Лотти родились и выросли не в замке, а в большом деревенском доме. Хотя слуг у нас было достаточно, всегда находилась работа по хозяйству, требовавшая от нас полной отдачи сил. Так что времени разъезжать по полям с соколом на рукавице у нас не оставалось. – Посадив последнюю птичку в клетку, Люсьен снял перчатку, подошел к Адриенне и, взяв ее за руки, стал рассматривать ее ладони.

– М-да… – протянул он. – Белоручкой тебя не назовешь. Даже мозоли есть, а кожа на ладонях не то чтобы грубая, но шершавая. Ничего удивительного, что я поначалу принял тебя за крестьянку.

Адриенна высвободила руки и, усмехнувшись, произнесла:

– Ты преувеличиваешь, сэр рыцарь, никаких мозолей у меня нет. Впрочем, в одном ты прав: я действительно не белоручка и умею вести хозяйство. Я даже знаю, когда надо сеять ячмень и пшеницу, а когда убирать… – Она сделала паузу, надеясь услышать от него извинения, но он и не подумал извиняться. – Надеюсь, ты уже закончил осматривать птичек? – сдерживая негодование, спросила она и, не дожидаясь ответа, направилась к двери.

Выйдя из охотничьего домика, она зашагала в сторону маленькой древней часовенки, так хорошо знакомой Люсьену.

– Вот старая часовня, – объявила она, указывая на небольшую, сложенную из бревен постройку. – Здесь давно никто не молится. Все ходят в каменную церковь, которую дедушка выстроил в Эвендейле.

– А давно он ее выстроил?

– Не имею представления, – нахмурившись сказала Адриенна. – Мы с Лотти живем в Эйншеме меньше года. Когда приехали сюда, отец Лоуренс уже читал мессу в новой церкви.

Постояв с минуту у часовенки, Адриенна снова двинулась в путь. Люсьен шел за ней как привязанный, любуясь ее изящной фигурой. Этому в немалой степени способствовал поднявшийся ветерок: легкое платье буквально прилипало к телу, позволяя Люсьену рассматривать его без помех. Он уже хотел незаметно прикоснуться к ее бедру, когда Адриенна вдруг повернулась к нему и заговорила:

– Мы с сестрой часто удивляемся, как у дедушки хватило сил и терпения выстроить каменную церковь в Эвендейле. Ведь он уже который год занимается перестройкой и укреплением замковых стен и башен.

– Что ты сказала? – спросил Люсьен.

– Видишь следы новой кладки? – спросила Адриенна, указывая на окружавшие внутренний дворик стены. – Если судить по вкраплению более светлого камня, стены выросли больше чем на треть. Впрочем, – добавила она, – не так давно дедушка велел приостановить строительство. Видимо, решил, что слишком высокие стены закроют обзор из главной башни. Вполне возможно, теперь он возьмется за перестройку этой самой башни.

Люсьен, которого до сих пор обуревало только одно желание – овладеть Адриенной, поднял голову, глянул на стены и с шумом втянул в себя воздух. По парапетам новых, невиданно высоких стен разгуливали десятки вооруженных лучников и арбалетчиков, внимательно озиравших все подступы к замку.

– Их очень много, не так ли? – сказала Адриенна, словно читая невеселые мысли, которые приходили Люсьену в голову при виде всей этой мощи. – У дедушки столько солдат, что он был вынужден выстроить для них новые казармы.

Думаю, его дружина не уступит выучкой и числом даже войску могущественного графа Фортенголла.

– Кого же это твой дедушка так боится?

– Мой дедушка? Боится? – Адриенна пренебрежительно фыркнула – до того несуразными показались ей слова Люсьена. – Озрик Эйншем никого и ничего не боится. Он такой же могучий и несокрушимый, как и его замок.

– Правда? – спросил Люсьен, гипнотизируя девушку взглядом. – Но если он такой богатырь и храбрец, как ты говоришь, то зачем надстраивает стены и окружает себя солдатами?

– Не хочет, чтобы его застали врасплох, – ответила Адриенна, одаривая рыцаря многозначительным взглядом. – На свете много охотников до чужого добра. Дедушка говорит, что в наших краях странствующие рыцари, желающие стать баронами, так и рыщут, а потому мы в любую минуту должны быть готовы дать им отпор. Дедушка любит Эйншем и никому его не отдаст.

– Озрик любит Эйншем? – удивился Люсьен. Он и представить себе не мог, что еще кто-то любит Эйншем так же, как он, и уж конечно, это не Озрик. Озрик просто узурпатор. – Сомневаюсь, что твой дедушка любит это поместье. Если разобраться, тут и любить-то нечего. Земли каменистые, неплодородные, замок – как его ни перестраивай – ветхий, а деревенька Эвендейл – нищая. К тому же Озрик владеет имением не так давно. Я слышал, что он взял его штурмом.