Навеки моя

Через туман и снег с дождем Бартоломью ехал верхом к месту, где когда-то стоял снесенный водой мост. Там ему удалось докричаться до двух мужчин на противоположном берегу, которые приехали из Траск-Хауса, чтобы оценить размеры повреждений. Завтра бригада плотников начнет валить деревья для нового моста. Ждать, пока закончится дождь, не было смысла – это могло произойти и через несколько недель. Он был не единственным, кому надо было переправиться на другой берег. Он пообещал сделать все, что можно с этой стороны, и уехал.

И вот теперь, возвращаясь к дому, он наблюдал, как из печной трубы вьется дымок, и пытался подавить жжение в животе, которое возникло при мысли о том, что он увидит Эри. И вот она сама, стоит в дверном проеме и ждет его. Сердце его на секунду замерло, а потом забилось с удвоенной силой. Бартоломью приостановился, чтобы сказать, что вернется в дом, как только распряжет лошадь. Эри крикнула ему, что ужин будет готов к его возвращению. Он помахал ей рукой и поехал в сарай.

Даже лампа прожектора маяка Кейп-Мирс мощностью в 18 тысяч свечей не могла соперничать по яркости с ее улыбкой. Она прожгла его сердце насквозь, и ему стало так легко, как не было уже давно. Он попытался охладить себя напоминанием о том, что Эрия Скотт принадлежит Причарду и никогда не будет принадлежать ему.

– Я привез вам оленью печенку, – объявил он, входя в комнату и держа в руках завернутый в шкуру пакет.

Эри поспешила к нему:

– Посмотрите на себя, вы совсем промокли и выпачкались в грязи. Давайте я вам помогу.

– Что это за запах? – улыбаясь, Бартоломью придвинулся ближе к печи, в то время как Эри вешала его дождевик. – Это определенно не подгоревшая, ветчина.

– Нет, на этот раз нет.

– Тогда что же это? Я и не предполагал, что вы умеете готовить что-либо помимо комковатой овсяной каши, подгоревшей ветчины и консервированных бобов.

В притворном гневе она шлепнула его по руке:

– Мой тушеный кролик был не так уж плох.

– Ваш тушеный кролик? Это ведь я снял его шкурку и разрубил тушку на куски. А вы не имели ни малейшего понятия, что с ним делать. Разве что кричать во весь голос при виде крови.

– Я вовсе не кричала во весь голос.

– Вы едва не упали в обморок.

– Это, действительно, было неприятное зрелище, – выпрямив спину и развернув плечи, она промаршировала к плите и помешала содержимое большой суповой кастрюли, наполнив комнату волшебным ароматом. – Ну вот, сегодня мне никто не помогал. Я приготовила рисовый плов, жареные кабачки и мусаку без мяса.

– Мусака? А это еще что такое? – Бартоломью потянулся за ложкой с длинной ручкой, намереваясь попробовать ее стряпню, но Эри стукнула его этой ложкой по руке.

– Это запеканка, которая готовится из барашка и баклажанов, только у меня не было баранины.

– Я рад слышать, что вы не закололи ни одной из овец Джона. Мне бы не хотелось объяснять ему, когда он вернется домой, почему одной не хватает.

Эри с негодованием фыркнула.

Бартоломью коротко рассмеялся:

– Когда мы приступим к пиршеству?

– Как только вы прекратите надо мной издеваться и сядете за стол.

Он уселся. Эри принесла ему тарелку супа и ждала, сунув руки в передник, пока он съест первую ложку. Лук, кусочки картофеля, моркови, консервированных томатов и орегана [7] плавали в восхитительном прозрачном бульоне, который имел волшебный аромат и вкус, особенно после долгой скачки по холоду. Промычав что-то неразборчивое, он с удовольствием зачерпнул вторую ложку. Удовлетворенная, Эри налила тарелку себе.

– Я привез вам кое-что, – сказал Бартоломью, глядя на нее. На ней была шерстяная юбка ярко-красного цвета, плиссированная на боках, и гладкая красная блузка, которая заставляла ее кожу светиться и красиво оттеняла ее розовые губы.

– Сюрприз? – Эри отнесла свою тарелку на стол и села напротив него.

– Нечто вроде, – он разломил печенье – на этот раз не подгорелое – и намазал его маслом. – Мне подумалось, что вы были бы рады почитать что-нибудь, помимо этой вашей книженции и потрепанной Библии Джона, так что я привез вашу коробку с книгами.

– Ой, несите же ее сюда, Бартоломью. Не могу дождаться, когда открою ее.

– Прямо сейчас? Может, стоит сначала поесть?

Его ложка не прекращала двигаться – он вливал восхитительный бульон в свой изголодавшийся желудок. Эри хотела настоять на своем, но подумала, что будет глупо дать остыть еде, над которой она так усердно трудилась.

– Очень хорошо, но тогда ешьте побыстрее.

Утренняя натянутость была забыта, и оба так радовались этому, что готовы были на что угодно, лишь бы только она не повторилась. Бартоломью кивком указал на книгу, лежавшую возле ее тарелки, и поинтересовался, что она нашла там интересного.

– Ничего. Я надеялась найти что-нибудь о птицах. Да, там есть раздел, посвященный лошадям и их болезням, но ничего о птицах. В большом разделе о медицине обсуждается лечение ран, болезней и прочее. У людей, я имею в виду.

– По тому, как внимательно вы изучали эту книгу, я подумал, что там нечто большее, чем медицинские предписания для людей и лошадей.

– Там много всего, вообще-то говоря – информация для купцов и владельцев баров, дубильщиков, кузнецов, парикмахеров и оружейников. Даже для пчеловодов. Там есть рецепты всего, начиная от печенья и жевательной резинки до домашних средств для лечения подагры. Но я читала, главным образом, раздел об этике и манерах.

Бартоломью улыбнулся:

– Узнали что-нибудь новое?

Она издала раздраженный стон:

– Только то, что я потрясающе невежественна. Я не могу запомнить, что носовой платок надо держать за середину так, чтобы его уголки образовывали веер, а не комкать его в руке.

– Я ненавижу носить перчатки, я отвратительно танцую, и я обычно выпаливаю все, что приходит мне в голову, не давая себе труда сперва подумать. Боюсь, что я никогда не смогу запомнить все правила хорошего тона, не говоря уже о том, чтобы следовать им.

Бартоломью весело рассмеялся:

– Я думаю, лучшее, что вы можете сделать, – это бросить вашу книгу в огонь. Или хотя бы не обращать внимания на этот раздел, – он перегнулся через стол и нежно взял ее лицо в свои ладони. – Не меняйтесь, маленькая нимфа, вы и так чересчур очаровательны.

Эри едва дышала, молясь про себя, чтобы он снова поцеловал ее:

– Разве?

Какие-то слова теснились у него в голове – слова о честности, свежести и щедрости. Слова о любви. Слова, произнести которые он не осмеливался. Он отпустил ее и посмотрел на свою пустую тарелку:

– Как насчет этого блюда «мус-как-его-там»? Разочарованная, она наполнила его тарелку, поставила ее перед Бартоломью и снова села на свое место. Он понюхал воздух, пытаясь разобрать, какой именно запах исходил от столь аппетитного на вид блюда, и отправил в рот первую порцию. Эри ждала, губы ее были полуоткрыты, сквозь них был виден кончик розового языка, как будто она тоже пробовала свое произведение.

– Умм, – он облизал губы. – Восхитительно, нимфа.

– Вам, правда, понравилось? – она улыбнулась, забыв, что еще минуту назад разочарованно хмурилась.

– Все замечательно. Вы должны… – он хотел было сказать, что она должна научить Хестер готовить это блюдо, но поспешно закрыл рот, зная, что Хестер никогда не примет никаких кулинарных советов ни от кого столь молодого и красивого, как Эри. И правду говоря, он не хотел портить свои воспоминания об этом прекрасном времени, когда они только вдвоем, любым упоминанием Хестер.

Эри нахмурилась:

– Если бы была баранина, получилось бы куда лучше, но…

– Нет, нет, я не это собирался сказать. Я просто думал, что Причарду очень повезло.

Похоже, ложь устроила Эри, но свет в ее глазах померк. Обед возобновился, на этот раз в молчании. После десерта, на который были поданы яблочные оладьи, а Эри извинилась, что не смогла найти рецепт яблочного пирога, Бартоломью настоял, что он вымоет посуду.