Поцелуй страсти

— Обязательно, — ответила Виктория, натягивая перчатки.

Они рука об руку вышли за дверь и стали спускаться по ступенькам.

Как это все-таки по-американски, рассуждала про себя Виктория, следуя рядом с Майлзом, избрать из всех цветов именно красный! Для английской девушки из хорошей семьи красное платье — верх дурного тона. Уж и не знаю, смогу ли я провести в обществе этого человека хотя бы один день, даже если это необходимо ради осуществления моих планов?

В сущности, Виктория ничего толком не знала о Майлзе Уэлсли и еще меньше его понимала. По сравнению с другими ее знакомыми этот человек казался ей чересчур порывист. Он был слишком открыт, говорил что вздумается, был прям и непосредствен до крайности. Столь же чрезмерными казались ей его красота и привлекательность. Ни один мужчина из тех, кого знала Виктория, не мог в этом смысле равняться с Майлзом Уэлсли. Неужели все американцы таковы? — задавалась она вопросом и сама же себе отвечала, что национальность, по-видимому, тут ни при чем.

Как бы то ни было, всякий раз, когда Майлз оказывался рядом, сердце у нее в груди замирало и становилось трудно дышать. Фиона называла подобных людей «жизнелюбами». Именно такому человеку, по мнению Виктории, серый цвет и должен был казаться тусклым.

— Надеюсь, вас не разочарует окончательно тот факт, что лошадь у меня тоже серая? — с иронией в голосе осведомилась она. — Увы, красных лошадей нынче не достать.

Майлз заметил, что девушка смотрит на него с вызовом, и решил поддержать игру:

— Очень жаль. Кобыла клубничного цвета как нельзя лучше подошла бы к алому костюму для верховой езды.

Улыбка, появившаяся было на губах Виктории, улетучилась: стрелы ее сарказма явно не достигли цели.

— Итак, куда мы поедем? — торопливо спросила она, чтобы сменить тему.

— Вы не против, если мы прокатимся по полям? Я слышал, что где-то на задворках вашего имения имеются луга, где вы выпасаете молодняк.

Виктория искоса на него посмотрела, сообразив, что кто-то уже поставил Майлза в известность о ее маленьком секрете, который, впрочем, был отлично известен всем местным жителям.

— Как скажете, но заранее вас предупреждаю, что эти лошади не продаются.

Вскочив на коня, она сразу же пустила его галопом в надежде, что Майлзу придется скакать сзади и глотать пыль.

Увы, уловка не удалась. Отличный наездник, Майлз рее через минуту нагнал девушку и помчался с ней бок о бок.

Так, галопом, они одолели несколько миль, после чего Майлз крикнул:

— Берегитесь! Так вы скоро загоните вашу лошадь!

Виктория, понимая, что он прав, натянула поводья, и кобыла перешла на рысь.

— Здесь пасутся ваши лошади? — спросил Майлз, Указывая на огороженное частоколом пастбище.

Виктория согласно кивнула.

— В таком случае давайте остановимся и посмотрим на лошадок.

Поколебавшись, девушка снова кивнула.

Они спешились, взяли лошадей под уздцы и направились к ограде, за которой на изумрудно-зеленой травке резвился молодняк из табуна Пемброков.

С минуту Майлз и Виктория созерцали молодых лошадок, которые в отдалении щипали траву, время от времени вскидывая головы и оглашая окрестности громким веселым ржанием.

К изумлению девушки, Майлз неожиданно сунул в рот пальцы и свистнул так пронзительно, что Виктория едва не свалилась с ног. Лошадки как по команде вскинули головы, повернулись на звук и зарысили в сторону молодых людей, будто желая узнать, кто их обеспокоил. Это позволило Майлзу присмотреться к статям молодняка и определить его достоинства и недостатки.

— Это лошади от тех самых маток, которых вы показывали мне в конюшне?

— Большей частью. А почему вы спрашиваете?

— Да потому что они точно так же засекают ногу, как и те, что были выставлены на продажу.

— Мистер Уэлсли, — Виктория в сердцах хлопнула перчатками по колену. — Если вы еще раз скажете мне, что лошади Пемброков засекают ногу, я сяду на лошадь и вернусь домой!

Майлз посмотрел на нее и ухмыльнулся:

— Не любите вы выслушивать неприятные истины, миледи…

В ответ Виктория выхватила у него поводья своей кобылы.

— С меня довольно! Я отправляюсь в Пемброк-хаус.

Она сунула ногу в стремя и хотела вскочить в седло, но Майлз крепко обнял девушку за талию, подхватил на руки и легко, как перышко, снова поставил на землю.

— Не уезжайте, — прошептал он, наклоняясь к Виктории так близко, что едва не касался губами ее ушка. — Обещаю вам хранить молчание.

Виктория попыталась высвободиться, но Майлз держал ее крепко. Убедившись, что вырваться ей не удастся, она решила применить другую тактику и нежным голоском пропела:

— Ах, мистер Уэлсли, отпустите меня, пожалуйста!

— Так вот же — не отпущу, — словно кот, промурлыкал ей на ухо Майлз. — Мне нравится сжимать вас в объятиях.

— Но, мистер Уэлсли… Это, в конце концов, неприлично…

— К черту все приличия, — вполголоса сказал он. — Иногда они ужасно мешают. К тому же, целуя вас на конюшне, я тоже вел себя неприлично, зато сколько удовольствия получил!

— Мистер Уэлсли, прошу вас!

— Майлз. Зовите меня Майлз. Мистер Уэлсли — это мой отец.

— Хорошо… Пусть будет Майлз, — едва слышно произнесла Виктория, чувствуя, что ее силы и желание сопротивляться иссякают. — Так вот, Майлз, мы с вами не должны…

Закончить фразу ей так и не удалось, поскольку миг спустя молодой человек развернул ее к себе и припал поцелуем к ее губам. Словно по волшебству, с головы ее соскользнула шляпа, и стянутые в тугой узел волосы, обретя свободу, волной хлынули на плечи.

Виктория понимала, что так продолжаться не может, что она просто обязана оттолкнуть Майлза, но не находила для этого сил. С огромным трудом удавалось ей пока лишь одно: хотя бы отчасти сохранять ясность мысли.

У нее кружилась голова, подгибались ноги, жар сильного мужского тела наполнил ее сладкой истомой. Майлз целовал ее жадно, неудержимо, властно, и его дерзкие поцелуи распаляли в ее крови неведомые прежде желания.

— Майлз!.. — едва слышно простонала Виктория — и не узнала собственного голоса.

Уверенно и нежно он ласкал ее плечи, перебирал пальцами шелковистые волосы.

Виктория понимала: еще немного — и она лишится чувств.

— Майлз, — простонала она, — прекратите… прекратите немедля…

К большому ее удивлению, он подчинился, но не разжал объятий, и его жаркое дыхание все так же касалось ее щеки.

Словно очнувшись от сна, Виктория открыла глаза. И сразу же увидела над собой голубые глаза Майлза, затуманенные страстью, чуть приоткрытые чувственные губы.

Девушка перевела дыхание, высвободилась наконец из объятий Майлза и отступила на шаг. На этот раз он даже и не пытался ее удерживать.

— Вы… Вам нехорошо? — тихо спросила она. — У вас такое странное лицо…

— Да уж, наверное… — пробормотал Майлз, прикоснувшись дрожащей рукой к своим губам. Желание терзало его нестерпимо.

Виктория все так же озабоченно на него смотрела, и он на миг прикрыл глаза, провел по лицу ладонью:

— У меня все хорошо.

Виктория знать не могла, что творится с Майлзом, но подозревала в этом последствия их страстного поцелуя.

Раскаяние захлестнуло ее. В самом деле, что должен был подумать о ней Майлз после того, как она позволила себе подобные вольности? Кто знает, вдруг он потерял к ней всякое уважение?

Придав на всякий случай своему лицу строгое выражение, она твердо заявила:

— Мистер Уэлсли, я не могу позволить, чтобы вы впредь…

Майлз в упор глянул на нее — и она смолкла.

— Прошу вас, ничего не говорите. Это все испортит. — Он притянул девушку к себе, зарылся лицом в ее темные волосы и шепотом добавил: — Пожалуйста.

— Но мы не должны… Это… это нехорошо.

— Не смейте так говорить! Мы не сделали ничего дурного. Мы просто поцеловались. Что плохого может быть в поцелуе?

Отстранившись, Майлз сердито сверкнул глазами и раздельно, чуть не по слогам повторил:

— Ни-че-го!