Обмануть герцога

— У меня, конечно, не такой музыкальный слух, как у Талии, но в ванне все — певцы. Я рада, что ты проснулся. Подай, пожалуйста, то мыло.

Эдвард встал и потянулся. Когда в последний раз он чувствовал себя таким свободным? Никогда. И вряд ли это повторится, но в его памяти навсегда останутся дни, проведенные с Клио.

— Не стоит искушать меня своим телом, Эдвард Рэдклифф. Я принимаю ванну и не желаю, чтобы меня отвлекали от этого занятия. Мыло, пожалуйста.

Расхохотавшись, Эдвард взял со стола шарик белого мыла. Он пах лилиями, совсем как Клио. Медленно приблизившись к ней, он протянул мыло.

— Может быть, ты будешь так любезен и потрешь мне спину? — спросила она.

— С удовольствием, мадам. Располагайте мной.

Эдвард намылил руки, взбивая белую ароматную пену, и осторожно коснулся обнаженной спины Клио.

— Знаешь, я хотела бы узнать о тебе больше, — сказала она вдруг. — Что ты любишь, что ненавидишь, все, что когда-то случалось с тобой.

— Это долгая история.

— Конечно, начни сначала.

— Со дня рождения? Боюсь, я плохо его помню.

Эдвард поцеловал ее в шею, вдохнув аромат лилий.

— Расскажи, что помнишь, — прошептала Клио.

Он сжал ее плечи.

— Подозреваю, что детство у нас с тобой было одинаковое.

— У тебя не было сестер!

— Это верно. Только старший брат. Прекрасный старший брат.

— Значит, мы действительно похожи. Для меня не было старшей сестры лучше, чем Каллиопа.

— А для меня не было брата лучше, чем Уильям.

Эдвард скользнул в ванну. Двоим здесь было тесновато, но Клио уютно устроилась в его объятиях, откинув голову ему на плечо.

— Уильям всегда хорошо учился и никогда не попадал в неприятности.

— А ты?

— Постоянно. Для моих родителей Уильям был идеальным сыном. Он хорошо успевал в школе, в университете, во всем. Вступил в Общество любителей древностей, нашел подходящую во всех смыслах невесту. — Эдвард помолчал. — Он был бы прекрасным герцогом.

— Но у тебя ведь тоже великолепное образование! Все восхищаются твоей эрудицией, даже мой отец.

— О, я выучился поневоле. Родителя и учителя каждый день запихивали в меня Платона и Аристотеля с Геродотом. Но тогда я был к учебе совершенно равнодушен. Только потом, когда было уже слишком поздно, я понял истинную ценность образования.

Клио несколько мгновений молчала. Потом перегнулась через край ванны и взяла стоявшие на полу кубки с вином, оставшиеся после их ужина. В ее кубке ничего не было, его кубок был полон.

— Я заметила, что ты не пьешь…

Эдвард взял у нее кубок и несколько секунд смотрел на рубиновую жидкость. Потом поставил кубок на пол.

— Ты как-то спросила меня, почему твой зять меня ненавидит.

Клио поняла, что сейчас у них может начаться серьезный разговор. Она встала и, схватив одно из пушистых полотенец, завернулась в него.

— Да, — тихо сказала она. — Камерон такой милый, не понимаю, почему он к тебе так относится.

— Милый, да. Он всегда был милым, даже со мной. После нашей первой встречи мы стали почти друзьями.

Клио села на кушетку, все еще в полотенце.

— Друзьями? — удивленно спросила она.

— Вижу, ты удивлена, да и кто бы не удивился. Даже люди не столь наблюдательные, как ты, заметили напряжение между нами. Но когда мы впервые встретились в университете, все было по-другому. Я никогда не встречал прежде такого человека. Он много путешествовал, видел новые места, встречал новых людей. Он был серьезным, я имею в виду серьезно относился к учебе и к своей семье, но и пошутить был не прочь. Я был другим. Испорченным. Гонялся за удовольствиями. Мои друзья были такими же.

Эдвард встал и потянулся за полотенцем. Его брюки намокли, амулет блестел на мокрой груди. Каменный пол вокруг ванны был весь в лужах, но он, казалось, этого не заметил. Он был далеко, в своем прошлом.

— Тогда дружба с лордом Вествудом могла оказаться для меня полезной: Но я был слишком занят — алкоголь, девицы легкого поведения, игра. Я проиграл все деньги, которые имел. И тем самым показал родителям, как мало для меня значит то, что для них было важным.

— Тебе правда было все равно?

Эдвард мрачно улыбнулся:

— Конечно, нет. Но я слишком быстро катился по наклонной и уже не мог остановиться. Я постоянно был пьян. Тогда это все и случилось.

Клио похолодела, но было уже поздно — как и Эдвард, она не могла остановить то, что должно было случиться. Если для них есть какое-то будущее, оно должно основываться на правде.

— Что случилось?

— Появилась женщина. Разве не всегда так случается? Это была совсем юная девушка, лет семнадцати — восемнадцати.

Эдвард опустился на кушетку у камина и уставился в огонь.

— Она была служанкой в таверне, куда мы с друзьями любили заходить. Она была милой и доброй, и я ей нравился. Бог знает почему.

— У тебя с ней был роман? — спросила Клио пересохшими губами.

— Роман? Я переспал с ней, если ты это имеешь в виду. Несколько раз. Точнее вспомнить не могу. Все мои отношения с женщинами в то время были такими.

— Тогда что особенного было в этой девушке?

— Она нравилась твоему зятю. Не так, как мне, разумеется. Он смотрел на нее другими глазами. Он просил меня оставить ее в покое, но я только посмеялся в ответ.

— И что случилось?

— Однажды ночью она пришла ко мне. Я, как обычно, был пьян и только что проигрался в пух и прах, поэтому пребывал в дурном настроении. А она сказала, что беременна.

— От тебя?

— Да. Я не поверил ей. Сказал, что ублюдок, которого она носит, не мой и что его отцом может быть любой из дюжины мужчин. Она расплакалась. Через два дня ее нашли повесившейся. И нашел ее Камерон.

— О…

Клио крепко обхватила себя руками, ее глаза были полны слез. Бедная девочка.

— Долгие годы она преследовала меня. Я убил ее и своего ребенка, и мне было все равно, потому что я был пьян. В тот день, когда Камерон нашел ее тело, он разбил мне нос, хотя вправе был сделать и кое-что похуже.

Клио покачала головой:

— Он не мог наказать тебя так, как ты наказал себя сам. Это было ужасно, но сейчас ты совсем не пьешь и не соблазняешь служанок.

— Только девиц из хороших семей. — На губах Эдварда появилась слабая улыбка. — Предварительно их похитив, разумеется.

— Эта девица практически заставила тебя соблазнить ее. А что до похищения… мне это все еще не нравится, но я знаю, что ты поступил так, как считал нужным, чтобы защитить меня. Ты работаешь на Общество любителей древностей и, как я слышала, щедро жертвуешь на благотворительность.

— Лучше поздно, чем никогда, а?

— Конечно. Ничто не потеряно, пока ты жив.

Эдвард рассмеялся:

— Кто бы мог подумать, что ты такая оптимистка.

— Я думаю, что мы все чему-то учимся. Твои уроки были гораздо более жестокими, чем мои. Но они заставили тебя начать новую жизнь.

— Не только…

— Что ты имеешь в виду?

Неужели его прошлое таит еще какие-то ужасные секреты, подумала Клио и поежилась.

— Помнишь игру, которую затеяла леди Ривертон? Она называлась «Истина».

— Да.

— Вот моя истина, Клио. После смерти той девушки я продолжал вести прежний образ жизни. Больше выпивки, каждый день игра. Я даже пробовал курить опиум и говорил всем, что это для того, чтобы умерить боль в сломанном носу. Но это неправда. Я хотел довести себя до крайности. Даже родители не смогли меня остановить, хотя и пытались.

— Что же остановило тебя?

Эдвард присел на кушетку рядом с Клио и взял ее за руку:

— Муза. Разве они не приносят вдохновение?

— Что же вдохновило тебя?

— Та игра у леди Ривертон…

— Да, ты сказал, что утратил настоящую любовь…

Клио почувствовала ревность к этой незнакомой женщине.

— Нельзя утратить то, чего не имеешь. Эта женщина никогда не была моей в этом смысле этого слова.

— Где же ты нашел эту музу?

— Где же еще, как не в Британском музее?