Любовь в полдень

Вот только сердца, которое можно было бы отдать, больше не существовало.

 — Где она? — с этими словами капитан Фелан ворвался в дом родителей Одри в Кенсингтоне. Расставшись с Пруденс, он помчался к невестке. — И кто она?

Одри ничуть не испугалась.

 — Будь добр, перестань на меня кричать. О чем ты?

 — Пруденс сама отдавала тебе письма или это делал кто-то другой?

 — Ах, вот в чем дело, — невозмутимо произнесла Одри, взяла пяльцы и принялась с интересом рассматривать незаконченную вышивку. — Итак, ты наконец понял, что переписку вела вовсе не мисс Мерсер. Что же ее выдало?

 — То обстоятельство, что она знает содержание моих писем, однако понятия не имеет о тех, которые посылала сама. — Кристофер стоял возле дивана и испепелял грозным взглядом. — Ведь это одна из ее подруг, не так ли? Немедленно говори, кто именно!

 — Не могу сказать ничего определенного.

 — Участвовала ли в подлоге Беатрикс Хатауэй?

Одри закатила глаза.

 — С какой стати Беатрикс понадобилось бы заниматься чем-то подобным?

 — Из мести. Я когда-то сказал, что ее место в конюшне.

 — Но ты отрекся от своих слов.

 — А ты утверждала, что я это сказал! Немедленно положи пяльцы, иначе надену их тебе на голову! Постарайся понять, Одри: я покрыт шрамами с головы до ног, прострелен, проколот, проткнут штыком и порван шрапнелью. Меня лечили пьяные в стельку доктора, едва не падавшие с ног. — Наступила долгая томительная пауза. — Но никогда мне не было так больно и плохо, как сейчас.

 — Мне очень жаль, — тихо отозвалась Одри. — Ни за что не согласилась бы участвовать в этой истории, если бы знала, что ты можешь пострадать. Началось все с благих намерений, с желания сделать добро. Во всяком случае, так мне кажется.

 — Добро? — Больно было сознавать, что кто-то воспринимает тебя как объект жалости. — Но какого черта ты ввязалась в обман?

 — Я едва понимала, в чем дело! — вспыхнула Одри. — Ухаживала за Джоном и сама уже едва не умирала. Не ела, не спала, от усталости и истощения я не сознавала, где день, а где ночь. Совсем не думала об этих злосчастных письмах и уж тем более не подозревала, что они способны навредить.

 — Проклятие! Еще как способны!

 — Ты хотел верить, что беседуешь с Пруденс. — Одри пошла в наступление. — Иначе сразу бы понял, что пишет не она.

 — Между прочим, я был на войне и не имел времени и возможности анализировать причастия и предлоги. Надо было успеть перетащить задницу из окопа в окоп, прежде чем тебя пристрелят!

Пылкий монолог прервал спокойный, уверенный голос:

 — Одри.

Невозмутимо прислонившись к дверному косяку и переводя взгляд с сестры на гостя, у входа стоял Гэвин, один из высоких плечистых братьев миссис Фелан.

 — Ваш крик слышен по всему дому. Может быть, нужна помощь?

 — Нет, спасибо, — твердо отказалась Одри. — Справлюсь сама.

 — Вообще-то я спросил Фелана, — улыбнулся Гэвин.

 — Мистеру Фелану помощь тоже не нужна. — Одри с достоинством стояла на своем. — Будь добр, оставь нас на несколько минут. Необходимо решить один важный вопрос.

 — Очень хорошо. Но не надейся, что уйду далеко.

Одри со вздохом проводила взглядом излишне заботливого брата и снова повернулась к Кристоферу.

 — Мне необходимо имя, — сурово потребовал он.

 — Только если поклянешься не причинять этой особе зла.

 — Клянусь.

 — Поклянись на могиле Джона.

Последовало долгое молчание.

 — Так и знала, — мрачно подытожила Одри. — Если не можешь гарантировать полной безопасности, я не имею права открыть тайну.

 — Она замужем? — В голосе послышалось напряжение.

 — Нет.

 — Она в Гемпшире?

Одри на секунду задумалась и устало кивнула.

 — Передай, что непременно ее найду, и тогда творческая личность пожалеет о своих опытах в эпистолярном жанре.

Он направился к выходу, но возле двери остановился и оглянулся.

 — Ну а пока можешь поздравить меня первой: мы с Пруденс почти обручены.

Одри побледнела.

 — Кристофер... что за игру ты затеял?

 — Придет время — узнаешь, — холодно ответил он. — Уверен: и тебе, и твоей таинственной подруге понравится. Судя по всему, вы обе любите поиграть.

Глава 14

 — Что, черт возьми, они грызут? — Лео Хатауэй, лорд Рамзи, стоял у входа в гостиную и с изумлением смотрел на темноволосых кудрявых близнецов Эдварда и Эммалайн, которые мирно играли на ковре.

Кэтрин, супруга хозяина дома, отвлеклась от серьезного занятия — строительства башни из кубиков — и с улыбкой взглянула на мужа.

 — Всего лишь печенье.

 — Печенье? — Лео посмотрел на глубокое блюдо, полное небольших темных лепешек. — Что-то ваше печенье подозрительно напоминает корм, которым Беатрикс кормит собаку.

 — Потому что это он и есть.

 — Ради Бога, Кэт! И о чем только ты думаешь? — Присев на корточки, лорд Рамзи попытался отнять у сына обмусоленное печенье.

Попытка была встречена воинственным воплем.

 — Мое! — Эдвард крепче сжал добычу.

 — Пусть сосут, — вступилась за детей Кэтрин. — У близнецов режутся зубки, а лепешки очень твердые. Никакого вреда не будет.

 — Откуда ты это знаешь?

 — Их испекла Беатрикс.

 — Беатрикс не умеет готовить. Насколько мне известно, даже хлеб маслом не может толком намазать.

В этот момент в комнату вошла сама мисс Хатауэй в сопровождении Альберта — пес ни на шаг не отставал от новой хозяйки.

 — Я не умею готовить для людей, — весело уточнила она. — Собаки — другое дело.

 — Понятно. — Лео взял с блюда один из коричневых кусочков и придирчиво осмотрел.

 — Будь добра, открой секрет: что входит в состав этих мерзких предметов?

 — Овес, мед, яйца... к твоему сведению, собачья еда очень питательна.

Словно желая подтвердить слова молодой госпожи, Доджер, любимый хорек Кэтрин, незаметно подкрался к Лео, выхватил из руки лакомство и спрятался за ближайшим креслом.

Кэтрин посмотрела на мужа и рассмеялась.

 — Лепешки сделаны из тех же продуктов, из которых пекут детское печенье, милорд.

 — Что ж, считайте, что убедили, — угрюмо уступил лорд Рамзи. — Но если дети вдруг начнут лаять и закапывать игрушки, буду знать, с кого спрашивать. — Он сел на пол рядом с дочкой.

Эммалайн радостно просияла и щедро протянула отцу обсосанное печенье.

 — На, папа.

 — Спасибо, дорогая, кушай сама.

Альберт дружелюбно ткнулся носом в плечо, и Лео обернулся, чтобы приласкать незнакомца.

 — А это еще что такое? Собака или щетка?

 — Это Альберт, — представила подопечного Беатрикс.

Пес с готовностью шлепнулся на бок и, приглашая поиграть, принялся призывно постукивать по полу хвостом.

Беатрикс улыбнулась. Три месяца назад подобную сцену невозможно было представить. Альберт тогда вел себя настолько непредсказуемо и враждебно, что она не осмелилась бы допустить опасное существо к детям.

И все же терпение, любовь и строгая дисциплина, не говоря уже о благотворном воздействии маленького Рая, не прошли даром. Альберт изменился до неузнаваемости. Постепенно привык к постоянному движению в доме и даже смирился с присутствием других животных. Отныне все новое он встречал не со страхом и агрессией, а с дружелюбным любопытством.

Аппетит пришел в норму, и терьер больше не казался унылым ходячим скелетом, а выглядел упитанным, здоровым и холеным. Беатрикс старательно ухаживала за любимцем, расчесывала и стригла шерсть, однако не трогала очаровательные бакенбарды, придающие мордочке важное и загадочное выражение. Когда новая хозяйка брала пса в деревню, дети тут же окружали симпатягу, а Альберт, в свою очередь, благосклонно принимал знаки восторженного внимания. Он полюбил игры, с удовольствием приносил различные вещи, порой хулиганил: воровал обувь и пытался закопать добычу в саду. Одним словом, стал абсолютно нормальной собакой.