Безграничная любовь

В декабре дымка рассеялась, влажность снизилась и появилось солнце. Стало тепло, прямо как в лучшие летние дни дома в Орегоне.

Спали они под легкими одеялами, но дни были очень теплыми, поэтому, когда команда сходила на берег, Джинкс брала Элисон, и они плавали около корабля. Кожа у Элисон загорела, как у цыганки. Матросы начали грузить в судно гуано, и Джинкс подумала, что умрет от вони, ударившей ей в ноздри.

— Ба, — сказала Элисон и сморщилась в плаче. — Ба! Ба!

Они причалили в Сан-Франциско и начали разгружаться. Джинкс пошла с Элисон за покупками.

— Можешь выбросить всю нашу одежду, — сказала она Крау, — этот запах никогда не выветрится.

— Я промою корабль от носа до кормы, — пообещал Эрик. — Я уничтожу этот запах, не бойся. Что меня действительно беспокоит, так это то, что Карр снова пошлет нас туда.

— Он не посмеет. — Зеленые глаза Джинкс сверкнули в предчувствии сражения. — Я прослежу за этим.

Она уже так давно не ходила по магазинам, а в одиночестве вообще никогда не ходила по ним. Джинкс купила один наряд для себя и один для Элисон, а потом сняла номер в отеле «Палас».

— Мистер Хэрроу здесь? — спросила она клерка, заполняя регистрационную карточку.

— Нет, мадам, его сейчас нет. — Клерк взглянул на имя, которым она подписалась.

— Мы так счастливы, что вы снова с нами, мисс Хэрроу. Мистера Хэрроу сейчас нет, но мистер Оливер Хэрроу — здесь. — Она позабавилась тем, как по-разному клерк назвал их.

— Пожалуйста, соедините меня с мистером Оливером.

— Мистер Оливер как раз там, садится в лифт.

Она взглянула через плечо и увидела все того же бесцветного Олли, какого помнила. Слава Богу, некоторые вещи никогда не меняются. Она повернулась к клерку.

— Мне понадобится няня для дочери. — Ох, она же, не подумав, подписалась «мисс». Глядя в удивленные глаза клерка, Джинкс решила, что ей абсолютно все равно, что подумает о ней какой-то заштатный гостиничный клерк. — Так вы можете найти мне надежную няню?

— Я сейчас же позабочусь об этом, мадам.

— И я хочу поговорить с мистером Оливером по телефону. Прямо сейчас.

— Конечно, мисс Хэрроу. Вы можете сделать это отсюда.

Она устроила Элисон рядом с собой на диванчике. Джинкс никогда раньше не пользовалась телефоном, но видела, как это делал отец. Она подняла трубку. Сначала Джинкс услышала извиняющийся кашель, а потом слова, сказанные надтреснутым голосом:

— Оливер Хэрроу слушает.

— Здравствуй, кузен Олли. Это Джинкс. Я тут внизу, в холле, хотела бы видеть тебя.

— Джинкс, как здорово! — Голос его был взволнованным, и она опять услышала, как он тихо кашляет.

— Я сейчас спущусь.

— Мне надо сначала найти няню для Элисон. Карр в городе?

— Должен быть попозже.

— Пожалуйста, скажи ему, что я здесь и что хочу видеть его, как только он приедет. Но перед тем как увидеться с Карром, я хочу поговорить с тобой несколько минут.

— Конечно, Джинкс. Позволь выразить тебе свое… соболезнование.

— Спасибо, Олли. Большое спасибо. Именно это я и хочу обсудить с тобой — отцовское завещание. Как ты знаешь, меня не было, когда это произошло. — Она схватилась за ручку кресла. — Меня… меня не было, и я не читала завещания.

— Буду рад помочь тебе, Джинкс. У меня есть копия его — прямо здесь.

Сначала она подумала, что Карр не изменился, но постепенно до нее дошло, что этот маленький человечек, сидящий, попивая кофе, напротив нее, уже вовсе не тот несносный и злой ребенок, с которым она росла, а весьма опасный мужчина. Ощущение это возникло у нее совсем не из-за его бородки цвета имбиря, а из-за того, как он держал себя — дьявольские флюиды, казалось, сочились из каждой его поры. Джинкс вздрогнула, когда его желтые глаза впились в нее. Она поплотнее надвинула шляпу на свои рыжие кудри и приказала себе не быть смешной. В конце концов это всего лишь Карр, все тот же Карр, которого она однажды толкнула в грязь и по которому колотила кулаками до тех пор, пока Хендерсон не оттащил ее. Она снова вздрогнула.

— Чем могу быть тебе полезен, Джинкс?

Полагаю, тебе нужно что-то от меня, — сказал он, всем своим видом выражая нетерпение.

— Что заставляет тебя так думать? — спросила она.

— Ну как же, ведь между нами нет никакой близости. Так что давай — ближе к делу.

— Очень хорошо. Ты послал «Тихоокеанскую колдунью» за гуано. Я здесь для того, чтобы удостовериться в том, что больше этого не случится.

Джинкс думала, что лицо его выдаст радость по поводу того, что она вынуждена была прийти к нему. Но если он и был этому рад, то не подал виду.

— Как президент компании, — сказал он, — я осуществляю полный контроль над своим флотом. Мои корабли плывут туда, куда я пожелаю, и перевозят тот груз, который я им велю.

— Понятно. Ты захватил власть и намерен использовать ее.

Ведь Эрик предостерегал ее: Джинкс заставила себя успокоиться.

— Хорошо, Карр. Если ты хочешь играть в эту игру, то, конечно же, поймешь, почему я решила использовать мои права.

Он поднял брови.

— Я и не знал, что у тебя есть какие-то права, если только ты не передумала и не решила продать мне свои акции.

— Ничуть. Но согласно отцовскому завещанию мы с дочерью имеем право пожизненного проживания в Хэрроугейте. Ведь так написано в завещании, да, Карр?

Воздух вокруг них, казалось, сгустился от ненависти, которую они испытывали друг к Другу.

— Ты не сделаешь этого. — Глаза его сузились. — Ты не оставишь Магилликутти.

Ноздри Джинкс раздулись, и она сказала повышенным тоном:

— Если хоть один из наших кораблей — слышишь? Хоть один из них — снова повезет гуано, я вернусь в Хэрроугейт так быстро, что ты и головы не успеешь повернуть.

— А если я брошу торговлю удобрениями, то ты будешь держаться подальше от Хэрроугейта?

— Пока да. Но не думай, что я дам тебе опрометчивое обещание и на будущее, Карр. Пока я не появлюсь там. Но возможность моего проживания там всегда будет висеть над твоей головой. Поверь мне, я не откажусь от этого оружия.

Когда дверь за ним закрылась, ее затрясло от гнева.

В тот вечер с «Колдуньи» пришел Эрик и занял комнату, примыкающую к ее. Они от души посмеялись над поражением Карра и отпраздновали свою победу в элегантно обставленной комнате Эрика. Потом они занимались любовью, лежа на шелковых простынях под теплым светом янтарной лампы.

Джинкс предвкушала еще несколько таких же вечеров, пока «Колдунью» моют и делают пригодной для проживания, но на следующее утро Эрик сказал ей, что едет на неделю домой.

— Поедем со мной, Рыжая. Мама очень обрадуется тебе, и она умирает от желания увидеть Эли.

Он уже несколько раз делал ей подобные предложения.

— Ты плохо спишь, Рыжая, — говорил он. — Наверное, тебе надо поехать ненадолго домой.

За последние пятнадцать месяцев этот вопрос возникал уже несколько раз. В первый раз Джинкс сказала, что Элисон еще слишком мала.

— Мама сразу поймет, что она не от тебя. Но в последние пятьмесяцев, с тех пор как пришло письмо от Карра, сообщающее о гибели родителей, Джинкс решительно отклоняла предложения Эрика поехать домой.

— Зачем мне ехать в Орегон? — спрашивала она его. — Меня с ним больше ничего не связывает.

Но на этот раз он был настойчив.

— Поедем со мной в Миллтаун, Рыжая. Мама хочет посмотреть на ребенка. Ведь она думает, что Эли — ее внучка.

— Тогда лучше будет, если ты скажешь ей правду! Не говори ей, чей в действительности Эли ребенок, но дай матери понять, что у нее нет внучки!

— Джинкс, но так нельзя. Все думают, что мы женаты и что Эли — мой ребенок.

— Ну мы ведь не женаты и она — не твоя. И теперь, когда мама и отец… ну, больше не к чему притворяться.

— Так ты поэтому зарегистрировалась как мисс Хэрроу? Ты хочешь, чтобы все знали, что Элисон — незаконнорожденная?

— Нет. Я хочу только, чтобы ты все объяснил тете Эйлин. Эли не ее внучка, и несправедливо и дальше держать ее в неведении.