Талисман для графа

Глава одиннадцатая

Уроки верховой езды стали для Джемаймы испытанием. Она не боялась лошадей, так как привыкла к ломовым лошадям на лондонских улицах, но быстро поняла, что не обладает талантом наездницы и – хотя Роб был с ней очень терпелив – что никогда не научится так же четко и властно управлять своей кобылкой, как он своим черным жеребцом Стрелком. Роб рассказал ей, что научился ездить верхом еще мальчиком, и это сразу было видно. Находясь в седле, он настолько грациозно двигался в унисон с лошадью, что у Джемаймы дух захватывало от восторга. Увы, в езде Джемаймы не было ни плавности, ни грациозности, от натуги она задыхалась, а кобылка взбрыкивала. После того как Джемайма два раза съехала набок с седла и Поппи прокатила ее, словно мешок с углем, она отказалась от дальнейших попыток и пересела в двуколку, запряженную спокойной старой лошадкой, способной лишь на неторопливую рысь. Таким образом они передвигались по имению – Роб медленно ехал рядом с кабриолетом и показывал Джемайме окрестности. Стрелок очень редко проявлял норов, и тогда Роб пускал коня галопом, а Джемайма наблюдала, как муж скачет по полям и исчезает вдалеке.

– Роб, почему вы захотели уехать из Делаваля и поступить в армию? – спросила Джемайма, когда они как-то днем в конце сентября шли по северной аллее. – Странно, что вы решили оставить Делаваль, раз вы так его любите.

Роб сунул руки в карманы поношенного охотничьего сюртука.

– Дело в том, что мне постоянно указывали, что я должен делать, а что – нет, – криво усмехнувшись, ответил он. – А отчасти я так поступил потому, что верил – есть вещи, за которые стоит сражаться.

– Что вы имеете в виду?

– Родители запретили мне идти воевать, поэтому я… – он пожал плечами, – мне тут же это приспичило. Я всегда отличался непослушанием, а дедушка с бабушкой меня избаловали. У меня были свои представления о жизни, но я не умел обуздывать порывы.

– Сейчас вы не производите такого впечатления, – удивилась Джемайма. – Вы кажетесь очень дисциплинированным. Это результат службы в армии?

– Да. Я очень скоро повзрослел, когда столкнулся с настоящими трудностями и когда стал нести ответственность за людей. Индийская кампания показалась мне мальчишеским приключением, но вот когда я попал на Пиренеи… там все было иным. Я превратился в закаленного солдата и повидал многoe такое, о чем раньше и помыслить не мог. В общем, я понял, каким был избалованным юнцом.

Они свернули на заросшую травой дорожку, которая ответвлялась от главной аллеи.

– Вы почти не рассказываете о своем детстве в Делавале, – заметила Джемайма. – Вы были счастливы?

– Да. – Роб огляделся вокруг. – Как можно не любить Делаваль? Я полюбил его всей душой еще мальчишкой.

Джемайма улыбнулась, представив себе серьезного ребенка, страстно привязанного к дому.

– А какие у вас были родители? Роб слегка нахмурился.

– Я – поздний ребенок. Когда родилась сестра, маме уже исполнилось сорок лет, а спустя два года появился я. Я всегда ощущал, что нас с Камиллой и родителей разделяет целая пропасть… и дело было не только в их возрасте. Папа отличался холодностью в общении с детьми. До того как дед погиб на охоте – а это произошло спустя шестнадцать лет после моего рождения, – папа был виконтом Селборном. Он ожидал графского титула, и, возможно, это явилось причиной его сухости и раздражительности.

– Наверное, странно жить в ожидании того, когда займешь место другого человека, – сказала Джемайма. – А ваш дедушка, вероятно, был крепким и бодрым.

– О да. Если бы не несчастный случай, то он, думаю, прожил бы сто лет.

– А что произошло?

Роб указал в сторону леса.

– Они отправились целой компанией пострелять фазанов, и дед взял с собой Ферди – моего кузена Ферди Селборна, с которым вы познакомились во время бракосочетания. Помните? – Джемайма кивнула.

– Дед упал на собственное ружье и погиб. Ферди обезумел от ужаса. Ему было всего пятнадцать. Когда это случилось, там находились только он и загонщик.

Они ничего не могли сделать – у деда снесло почти всю голову. Джемайма вздрогнула.

– Какой кошмар! Бедняга Ферди.

– Да. С тех пор он ни разу не ездил на охоту.

– А загонщик?

– Его звали Нейлор, и он работал конюхом в имении. Он ушел в армию, и больше его никто не видел.

– И ваш отец наконец вступил в права наследства, хотя при обстоятельствах, каких никому не пожелаешь.

– Да. Он унаследовал титул графа, но не сделался менее желчным. Мы жили вместе – бабушка, мои родители, Камилла и я – в Делавале, пока я не отправился в Индию.

– Хотела бы я повстречаться с вашей бабушкой, – с улыбкой сказала Джемайма. – С леди, которая способна присовокупить к завещанию подобное условие, стоило бы познакомиться.

– Вы ей понравились бы, – ответил Роб. – Она советовала мне жениться на девушке с характером, а не на кисейной барышне. Я рад, что своим выбором угодил бы ей.

Джемайме был очень приятен этот комплимент. – Но ваш отец не одобрил бы меня. Ему навряд ли пришлась бы по душе дочь мастерового.

– Да, мой отец был совсем другой. Он больше ценил происхождение, а не характер, – сказал Роб. – Он не особенно занимался мной и Камиллой, когда мы были детьми. Конечно, он был доволен, что мы появились на свет, но после этого ждал лишь удачного брака для Камиллы, а мне предназначалось взять на себя заботы по поместью, как полагалось наследнику.

– И тогда вы пошли против его воли? Это, наверное, привело его в ужас.

– Он был потрясен и разгневан, – признался Роб. – Я его ужасно разочаровал. Он подавлял меня – вот в чем заключалась трудность наших взаимоотношений. Мне был двадцать один год, а он хотел, чтобы я обзавелся семьей, родил наследника и занялся хозяйством. Этого от меня ждали столько, сколько я себя помню. – Он весь передернулся. – Камилла не оправдала надежд, но я ее не виню. Ее брак не был выгодным, по крайней мере по понятиям отца. Она влюбилась в морского офицера, который приезжал увидеться с братом, живущим по соседству.

Камилла была настроена очень решительно. Капитан был из хорошей семьи, но и только. Папа не скрывал своей досады, хотя и дал согласие, поскольку Камилле уже минуло двадцать три, а женихами она не могла похвастаться. Тогда он сосредоточил все свои помыслы на мне, стараясь заставить поступать в соответствии с его желаниями.

– А что случилось, когда вы заявили, что хотите служить в армии?

Роб остановился, и Джемайма почувствовала, как он весь напрягся, хотя голос его прозвучал спокойно.

– Как вы легко можете себе представить, разразился страшный скандал. Этого нужно было ожидать. Он пригрозил лишить меня наследства.

– Но вы все же уехали.

Роб чуть заметно улыбнулся.

– Поместье находится в майоратном наследовании, и я знал, что он не может выгнать меня из Делаваля. Но… в общем, я уехал, оставив его разъяренным, а маму в слезах. Я уехал в Индию служить у сэра Артура Уэлсли, а затем – на Пиренеи. Я хотел совершить хоть какой-нибудь поступок, чтобы доказать свою самостоятельность. К тому же я думал, что Делаваль от меня никуда не уйдет. – Выражение его лица посуровело. – Делаваль дождался меня, но я не так себе это представлял. Поместье разрушено, а родители умерли. Я не могу забыть, что последние слова, сказанные нами друг другу, были сказаны в гневе.

Джемайма подошла к нему и взяла его руки в свои. Ей захотелось утешить Роба, смягчить чувство вины, сжигавшее его.

– Роберт, вы же не могли предвидеть, что это случится.

– Нет. – Рука Роба на мгновение сжала ей пальцы. – Но мне хотелось бы помириться с отцом здесь, а не в ином мире.

Джемайма приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Возможно, он это знает, – прошептала она. – Теперь вы здесь и так упорно трудитесь…

Они посмотрели друг на друга, и Роб прижался щекой к ее волосам.

– И вы тоже трудитесь. Джемайма, вы такая добрая. Не знаю, чем я вас заслужил.