Грешные намерения

Лорд Кэр замер при ее прикосновении, но больше ничем не выдал ту ужасную боль, которую, должно быть, испытывал.

— Почему прикосновение других людей для вас так болезненно? — тихо спросила Темперанс.

— Вы с таким же успехом могли спросить птицу, почему ее влечет небо, мадам, — не очень внятно произнес он. — Просто я так создан.

— А если вы сами дотрагиваетесь до кого-нибудь? Он пожал плечами:

— Если дотрагиваюсь я сам, то боли не бывает.

— И вы всегда были таким? — Она сосредоточила внимание на перевязке. Вопреки утверждениям лекаря Темперанс всегда следовала урокам своей матери, а маме не нравилось, когда появлялся гной.

Кэр с легким стоном закрыл глаза.

— Да.

Она бросила быстрый взгляд на его лицо.

— Раньше вы говорили, что никто на свете не может причинить вам боль.

Пока она меняла повязку, Кэр молчал. Темперанс уже подумала, что он ничего не скажет. Но он прошептал:

— Я солгал. Была Аннализа.

Она резко подняла голову и посмотрела на него, чувствуя, как что-то странное кольнуло в ее сердце, что-то похожее на ревность.

— Кто эта Аннализа?

Он вздохнул.

— Аннализа была моей младшей сестрой. На пять лет моложе. Внешне она была похожа на нашего отца — невзрачная малышка, серая мышка с серо-карими глазами. Она обычно таскалась за мной, даже когда я говорил ей… я говорил ей…

Он умолк, Смолл молча поменял тазик с водой. Темперанс сполоснула тряпочку, вода была так горяча, что руки у нее покраснели. Она прижала к ране горячую салфетку, но Кэр, казалось, этого даже не заметил.

— Что вы ей говорили?

— Мм… — произнес он, не открывая глаз. Она наклонилась еще ниже, глядя на его нос, на твердый, почти жестоко очерченный рот.

Она почувствовала, как сжалось сердце. — Кэр!

— Что? — полуоткрыв глаза, с раздражением произнес он.

— Что же вы сказали Аннализе?

Он потряс головой, оторвавшись от подушек.

— Она ходила за мной, шпионила, но она была намного моложе меня. И я всегда это знал. А она брала меня за руку, даже когда я запрещал ей. Я говорил, чтобы она не трогала меня. Но ее прикосновение никогда не вызывало боли… никогда…

Темперанс протянула руку и сделала то, чего никогда бы не сделала, будь он в здравом уме и сознании. Она осторожно отвела с его лба прядь прекрасных, белых, как серебро, волос. Они были мягкими, почти шелковистыми на ощупь.

— И что же вы ей сказали?

Его сапфировые глаза неожиданно широко распахнулись, они казались ясными и спокойными, как в тот день, накануне нападения.

— Я сказал ей, чтобы она ушла, и она ушла. А вскоре заболела и умерла. Ей было пять, а мне десять. Не приписывайте мне романтическую добродетель, миссис Дьюз. Я ею не обладаю.

Она не отрывала от него взгляда, ей хотелось возразить ему, хотелось утешить маленького мальчика, который когда-то давно потерял сестренку. Но она лишь выпрямилась и убрала руку с его волос.

— Я собираюсь промыть вашу рану крепким спиртом. Будет очень больно.

— Ничего, — с почти приятной улыбкой ответил он.

И она с помощью Смолла проделала эту ужасную операцию. Она промыла рану, высушила ее и снова наложила повязку, все это время сознавая, какую мучительную боль испытывает он. Когда Темперанс закончила, лорд Кэр тяжело дышал и был уже без сознания. Смолл выглядел растрепанным, а Темперанс боролась со сном.

— По крайней мере, хоть это сделано, — шепотом сказала она, преодолевая усталость и помогая камердинеру убрать запачканные вещи.

— Спасибо вам, мадам, — сказал маленький камердинер. — Не знаю, что бы мы без вас делали.

— Он доставляет много хлопот?

— Да, уж, мэм, — горячо признался слуга. — Вы не желаете, чтобы я приказал горничным приготовить для вас комнату?

— Мне надо вернуться домой. — Темперанс смотрела на лорда Кэра. Лицо его было по-прежнему красным, и лоб, который она уже вытирала, снова покрылся потом.

— Если вы позволите сказать, мэм, — обратился к ней Смолл. — Он станет спрашивать о вас ночью, да и в любом случае уже слишком поздно леди выезжать из дома одной.

— Да, в самом деле, — тихо согласилась она.

— Я распоряжусь, чтобы вам приготовили что-нибудь и принесли поднос сюда, — сказал Смолл.

— Спасибо, — ответила она, и камердинер выскользнул за дверь. Темперанс опустилась в высокое кресло, придвинутое к кровати и, подперев голову кулаком, решила отдохнуть, пока маленький камердинер не принесет ей ужин.

Когда Темперанс в очередной раз проснулась, камин почти догорал. Комнату освещала одинокая оплывшая свеча, стоявшая на столике у кровати. Темперанс немного потянулась, морщась от боли в шее и плечах после сна в такой неудобной позе, потом взглянула на кровать. И почему-то не удивилась, увидев блестящие синие глаза, наблюдавшие за ней.

— Какой же он был, — тихо спросил лорд Кэр, — этот ваш идеальный муж?

Темперанс понимала, что ей не следует отвечать, вопрос был слишком личный, но почему-то здесь глубокой ночью это казалось разумным и правильным.

— Он был высоким, с темными волосами, — прошептала она, вспоминая лицо из далекого прошлого. Когда-то оно было таким знакомым, а теперь стало каким-то расплывчатым. Она закрыла глаза и сосредоточилась. — У него были красивые темно-карие глаза. А на подбородке был шрам, еще с детства, и у него была особая манера сгибать пальцы и жестикулировать во время разговора, это казалось мне элегантным. Он был очень умный, очень порядочный и очень добрый.

— Как скучно, — сказал Кэр. — Похоже, он был педантом.

— Не был.

— Он смешил вас? — тихим, хрипловатым после сна или от боли голосом спросил он. — А шептал ли он вам на ушко такие вещи, от которых вы краснели? Его прикосновение вызывало в вас дрожь?

Она резко перевела дыхание от его грубых, слишком личных вопросов.

Но он продолжал, уже своим невероятно звучным голосом:

— Таяли ли вы от желания под его взглядом?

— Прекратите! — воскликнула она, ее голос громко прозвучал в этой комнате. — Пожалуйста, прекратите.

Кэр лишь смотрел на нее все понимающим взглядом, как будто знал, что она тает от желания — но не от воспоминаний о своем муже под его взглядом.

— Он был хорошим человеком, чудесным человеком, я не заслуживала его.

Лорд Кэр закрыл глаза, и Темперанс показалось, что он заснул. Но затем он тихо сказал:

— Я никогда не был женат, но думаю, это ужасно, что супруга надо заслужить.

Она отвернулась. Этот разговор вызывал боль в груди и погружал в мрачную меланхолию ум.

— Вы были в него влюблены? — спросил лорд Кэр. — В этого вашего мужа, которого не заслужили?

И потому ли, что она все еще была во власти сна, или из-за странной интимной близости, создаваемой полутьмой, Темперанс честно призналась:

— Нет, я любила его, но никогда не была в него влюблена.

Неожиданно, как-то сразу, в комнате стало светлее, и Темперанс поняла, что во время их разговора взошло солнце.

— Наступил новый день, — тупо заметила она.

— Да, наступил, — с удовлетворением в голосе ответил ей лорд Кэр, и у нее по телу пробежала дрожь.

Глава 8

Темперанс ехала в карете лорда Кэра, когда в Лондоне уже начинался новый день. По дороге она уснула и проснулась, только когда карета остановилась в конце Мейден-лейн. Темперанс так устала, ухаживая за Кэром, что возможные последствия ночи, проведенной вне дома, просто не приходили ей в голову.