Соблазненная Горцем

— Почему? — нахмурился Патрик, но когда Тристан начал отвечать, неожиданно перебил его: — Мы не нуждаемся в вашей помощи, Макгрегор. Мы желаем лишь, чтобы нас оставили в покое.

Он повернулся, чтобы уйти, и сделал знак Изобел следовать за ним.

Тристан пробормотал про себя проклятие. Патрик ему не доверял. Но с какой стати Фергюссон должен ему доверять? Разве Макгрегор способен примирить кланы и не пожелать чего-нибудь взамен? К примеру сестру Патрика? Черт побери, да любой, у кого есть голова на плечах, заподозрил бы в его поступке какую-то тайную подоплеку, вероломный замысел. Теперь Патрик наверняка позаботится, чтобы его сестра не попадалась на глаза Макгрегору.

— Мисс Фергюссон.

Изобел остановилась и медленно повернулась к раненому.

— У вас нет какого-нибудь снадобья, смягчающего боль? Может, кто-то из ваших братьев снова огреет меня по голове, чтобы я забылся сном?

Изобел подошла к постели. Между ее бровями прорезалась озабоченная морщинка.

— Вам так плохо?

— Да, — слабеющим голосом прошептал Тристан, когда Изобел наклонилась, чтобы пощупать ему лоб. — Если я не смогу видеть вас, пока не окрепну настолько, чтобы покинуть этот дом, я предпочел бы проспать до самого выздоровления.

— О Боже! — выдохнула Изобел, отстраняясь. — Вы опять за свое?

Горец улыбнулся.

— Я принесу ему питье, — предупредила брата Изобел, выскользнув за дверь.

— Кам напоит его.

— Я сама дам ему питье, — возразила она, положив конец спору.

Изобел пересекла холл и повернула к лестнице. Глядя ей вслед, Тристан залюбовался плавным покачиванием ее бедер.

— Фергюссон, — позвал он, когда Патрик потянул за дверную ручку. — Может, поговорим о том, чтобы развязать меня?

Дверь с грохотом затворилась. Проклятие!

15

— Что ты о нем думаешь?

Войдя в кухню, Изобел остановилась и оглядела остатки приготовленного для Тристана эликсира. Она не ожидала, что Патрик задаст ей подобный вопрос. Неужели брату неизвестно, что она думает о горце?

— Он один из Макгрегоров. — Изобел повернулась к стоявшему в холле Патрику (тот чистил очаг, но ненадолго прервался передохнуть). — Если я скажу, что думаю о нем, боюсь, стены почернеют.

Патрик оперся на длинную ручку совка для угля. В тусклом свете лампы его лицо казалось непроницаемым.

— Как тебе удается помнить, кто он? Меня он заставил забыть об этом в мгновение ока.

Изобел почувствовала, как по спине пополз холодок. Патрик всегда отличался острым умом, он судил обо всем с точностью закаленного в боях воина. Ей нередко приходилось напрягать все свое внимание, чтобы следить за его рассуждениями.

— Постарайся не забывать, кто этот человек. А сейчас оставь работу и умойся, мы садимся ужинать. — Изобел отвернулась, но Патрик снова заговорил: — Это простой вопрос, Бел. Ты не хочешь мне ответить?

Брат не оставил ей выбора. Если уклониться от ответа, он, чего доброго, решит, что она что-то скрывает. Хотя ей, разумеется, нечего скрывать.

— Может быть, — неопределенно пожала плечами Изобел, шагнув к столу, — я сильнее, чем ты.

— Будем надеяться, что так и есть, — многозначительно произнес Патрик.

Изобел отчаянно хотелось в это верить. И все же всякий раз при виде Тристана она боялась, что не выдержит и улыбнется, ведь он старался всеми силами вызвать у нее улыбку. В его распоряжении был целый арсенал смертоносного оружия. Изобел уже не знала, что больше пугало ее: соблазнительная ямочка на его щеке или симфония слов, способная заставить глупое женское сердце пуститься в пляс.

— Вы рады меня видеть, Изобел?

— Я рада видеть вас живым. Вы глупец, если явились сюда только для того, чтобы рассказать мне об Алексе. Хотя я подозреваю — вас привело сюда что-то другое.

— Значит, вы не только восхитительно прекрасны, но и умны.

От его обольстительной улыбки Изобел бросало в жар, словно в груди у нее полыхало пламя, и щеки становились пунцовыми. Если бы не ненависть к Макгрегорам, терзавшая ее последние десять лет, Изобел, возможно, поверила бы, что Тристан добивается всего лишь очередной победы над женщиной, и поддалась искушению продлить игру в кошки-мышки. Она с удовольствием позабавилась бы, наблюдая, как горец беснуется из-за ее отказа. Но Изобел знала: за цветистыми словами Макгрегора скрывается тайный умысел, хотя Тристан слишком хитер, чтобы в этом признаться. Чутье подсказывало ей: горец опасен. Он их заклятый враг, не следует забывать об этом, слишком многое поставлено на карту. Ей лучше держаться подальше от его комнаты и предоставить братьям ухаживать за ним.

Изобел усмехнулась. Да, он это заслужил.

— Лахлан! — позвала она, склонившись над таганом и перемешивая густое кроличье рагу, булькавшее в котле над огнем. — Отнеси Макгрегору ужин.

Лахлан, сидевший за столом в ожидании еды, оттолкнул стул, протопал на кухню и встал, наблюдая, как сестра погружает черпак в котел.

— Но как он будет есть? Может, развязать ему руку?

— Нет, тебе придется его накормить.

Лахлан недовольно заворчал, а Тамас, следуя за братом с миской в руке, ехидно засмеялся.

— А ты ступай с ним, — распорядилась Изобел, указывая черпаком на Тамаса. — Вымой окно, прежде чем налетят шершни.

Тамас посмотрел на сестру так, словно она тронулась умом.

— Но когда я вернусь, мой ужин остынет! Лучше я пока закрою ставни. Ничто не… Патрик! — Он метнулся к старшему брату, вошедшему в кухню. — Почему это Макгрегор может наслаждаться горячим мясом, а я должен сидеть с пустым животом? Что с того, если его пару раз укусят шершни? Это сделает из него мужчину!

— Значит, тебе шершни помогли стать мужчиной? — осведомился Патрик, пока Изобел наполняла горячим рагу его миску.

— Я не звал на помощь девчонку, когда на меня напали шершни.

Патрик улыбнулся, но не уступил.

— Делай, что тебе говорят, пока…

Его прервал окрик Тристана, донесшийся из спальни. В приятном голосе горца явственно звучала тревога.

— Если кто-то из вас меня слышит, имейте в виду: меня изрядно беспокоит мочевой пузырь.

Глаза Тамаса округлились, веснушчатое лицо побелело от ужаса, когда мальчишка обнаружил, что Изобел с Патриком выжидающе смотрят на него.

— Я сделаю все, что угодно, только не это, — запричитал Тамас. — Развяжите его, умоляю.

На этот раз Патрик не стал возражать и первым направился в спальню, чтобы избавить раненого от пут.

Изобел вручила Лахлану миску с дымящимся рагу. Мальчик неохотно поплелся следом за братом.

— Что ты в нем нашла? — проворчал Тамас, взяв из рук сестры тряпки.

Она бы рассмеялась братишке в лицо, если бы сама не задавала себе тот же вопрос множество раз с тех пор, как познакомилась с повесой-горцем.

— Что за странный вопрос? — Изобел шлепнула брата передником. — С каждым днем ты становишься все больше похож на Патрика.

Она нежно подтолкнула Тамаса к лестнице.

Наполняя миски братьев тушеным мясом, Изобел одну за другой относила их на стол. С каждым разом у нее все сильнее дрожали руки. Черт бы пробрал этого Макгрегора. Изобел посмотрела на лестницу, беспокойно теребя передник. Она надеялась, что навсегда избавилась от Тристана. И почти привыкла к тому, что его лицо неотступно преследовало ее, маячило перед глазами, но жить с этим человеком… в одном доме, знать, что он лежит в комнате наверху, полуодетый, целиком и полностью в ее власти… нет, это уж слишком. Каждое мгновение она необычайно остро ощущала присутствие горца — эта близость сводила ее с ума, вызывая головокружение и бешеный стук крови в висках. Как проклятый Макгрегор сумел околдовать ее, оплести своими чарами? Должно быть, это бросается в глаза, если двое из ее братьев спросили, как она относится к незваному гостю.

Оставалось лишь одно средство, и Изобел решила прибегнуть к нему. Она заставила себя улыбнуться, увидев, как в дом вошли Камерон и Джон с вязанками дров в руках. Она не спросила Патрика, как все прошло, когда тот вернулся в столовую и занял место во главе стола. Пусть братья знают: ей нет ни малейшего дела до Макгрегора.