Мой возлюбленный негодяй

— Развлекал или сторожил?

— Я не боюсь, что ты убежишь. Сейчас ты рисковала бы потерять слишком многое. У тебя нет денег — и ты не захочешь вернуть Алекса к прежней жизни, полной лишений. Вспомни голод, холод, опасность, грозящую отовсюду. Могу тебя уверить: Англия с бедняками может быть столь же беспощадной.

Он повторял ей вслух все страхи, владевшие ею со дня приезда в эту страну.

— Я останусь здесь ровно на столько, на сколько сочту нужным.

— Тогда мы должны позаботиться о том, чтобы ты оставалась здесь, пока не будут достигнуты наши цели: твоя и моя.

Джедалар!

Он встретил ее взгляд и кивнул:

— Мы могли бы действовать сообща. Тебе это было бы гораздо легче.

— Нет, не легче. Наши цели не совпадают. И Джедалар вы не получите никогда. — Марианна направилась к лестнице. — Приятного путешествия.

— Сегодня днем приедет твоя дуэнья, — крикнул он ей вслед.

Марианна резко обернулась:

— Дуэнья?

— Грегор предложил нанять тебе личную горничную, но я решил, что между нами нужно воздвигнуть гораздо более страшное препятствие. — Джордан поморщился. — И поскольку я не знаю никого страшнее кузины Дороти, я послал за ней.

— Я не потерплю дуэньи! Святые небеса, неужели в Камбароне недостаточно много народа?

— Ты увидишь, что такое достаточно, когда приедет кузина Дороти.

Джордан дернул вожжи, и лошади рванули вперед.

— Удачи тебе!

— Кузина Дороти? — спросил Грегор, спускаясь к Марианне по ступеням замка. — Что там насчет кузины Дороти?

Марианна проводила взглядом выезжающего за ворота Джордана.

— Она едет сюда, чтобы быть моей дуэньей. Он пригласил ее. Кто такая кузина Дороти?

— Леди Дороти Кинмар из Дорчестера, троюродная сестра Джордана. — Грегор вдруг улыбнулся. — Это хорошо. Джордан всегда находил, что с ней трудно иметь дело.

— Это вовсе не хорошо. Мне не нужна дуэнья. Почему никто меня не слушает? Я хочу только работать!

— Никто не нуждается в дуэнье больше, чем ты, и кузина Дороти прекрасно подойдет. — Он похлопал Марианну по плечу. — Не тревожься. По-моему, она тебе понравится. У нее острый язычок, но доброе сердце. И она хорошо образованна — для женщины. Ее называют… — Он нахмурился, пытаясь вспомнить нужное слово.-…Синий чулок!

— Мне не интересно, как ее называют. Когда она приедет, отправь ее обратно.

Грегор покачал головой:

— Если хочешь, сделай это сама. — Он ухмыльнулся. — Но постарайся, чтобы я при этом присутствовал. Это обещает быть интересным зрелищем.

6.

— Где она? — Звучный женский голос гулко разнесся по высокому холлу. — Я хочу на нее посмотреть!

— Кузина Дороти, — пробормотал Грегор, пропуская Марианну впереди себя в дверь кабинета. — Что ж, поспешим отправить ее восвояси.

Величавой женщине, стоявшей в холле, было около тридцати. Высокая — выше многих мужчин, она распространяла вокруг себя атмосферу властности и уверенности в себе. На ней было модное лиловое шелковое платье, удивительно шедшее к ее белой коже и густым каштановым волосам. Небольшая шляпка, украшенная лиловыми перьями, была кокетливо сдвинута на высокий лоб и скорее подчеркивала, чем скрывала массу волос, стянутых в гладкий пучок. Красивой ее назвать было нельзя, но в ее карих глазах сверкало жизнелюбие, спина была гордо выпрямлена, манера держаться — превосходна. Услышав шаги Грегора и Марианны, она стремительно повернулась к ним.

— Добрый день, Грегор. — Она перевела взгляд на Марианну. — Это и есть та девушка?

— Я — Марианна Сэндерс, миледи.

— Гром и молния, неудивительно, что Джордан решил меня вызвать. — Она осмотрела Марианну с головы до ног. — Великолепна. Сколько ей?

— Шестнадцать, — ответил Грегор,

— И сколько она пробыла в его доме?

— В Камбароне — неделю.

— А до того?

— Мы привезли ее из Монтавии.

Дороти Кинмар застонала:

— И он ожидает, что я все исправлю? Наверняка пойдут сплетни.

— Он ничуть в вас не сомневается.

Марианне надоело, что они разговаривают так, словно ее тут нет.

— Мне не нужна дуэнья. Вы очень добры, что приехали, но я думаю, что вам следует вернуться обратно в…

— Помолчи, девочка. — Дороти кусала нижнюю губу. — Решить эту задачу очень непросто. Но если подойти к делу с умом…

— Не буду я молчать, — сказала Марианна. С нее больше чем достаточно! Она выпрямилась во весь рост, но все равно казалась трогательно хрупкой рядом с этой великаншей. — Не думайте, что я позволю распоряжаться собой, как вам вздумается. Вы мне не нужны, я вас не потерплю, и дело с концом.

Резко повернувшись, она быстро стала подниматься по лестнице. У себя за спиной она слышала хохот Грегора и ощущала на себе изумленный взгляд женщины, провожавший ее, пока она не скрылась из вида.

Спустя несколько секунд Марианна уже захлопнула за собой дверь мастерской на башне и поспешно подошла к рабочему столу. В ту же минуту в ней поднялось чувство умиротворенности, заглушившее гнев. Вот ее мир. Здесь она в безопасности и не позволит им увести себя отсюда. Сначала Грегор с его уроками, а теперь эта дракониха, которая смотрит на нее так, словно она — кусок сажи, упавший из дымохода в чисто убранную комнату.

— Зря ты горячишься. Я могу оказаться тебе полезна.

Марианна застыла, недоверчиво глядя на дверь, которую закрывала за собой вошедшая в мастерскую Дороти Кинмар. Женщина осмотрела спартански обставленную комнату:

— Здесь довольно мило.

Марианна недоверчиво уставилась на нее.

— Ты со мной не согласна?

— Вы — первый человек, от которого я это слышу, — с удивлением сказала Марианна. — Все остальные считают, что здесь ужасно пустынно и неуютно…

— Комфорт мешает, когда приглашаешь к себе музу. В моем доме в Дорчестере я пишу в похожей комнате. — Она улыбнулась. — Хотя должна признаться, что балую себя зажженным камином.

Улыбка у нее была необыкновенно милая: ее резкие черты вдруг смягчились и потеплели. Губы Марианны помимо ее воли дрогнули в ответной улыбке.

— А я тепло одеваюсь. Вы пишете?

— Я написала несколько книг относительно постыдного отсутствия свободы для женщин в нашем обществе. — С гордостью она добавила: — И сама Мэри Уоллстонкрафт сделала мне честь и написала письмо, в котором хвалила одну из моих первых публикаций.

Явно предполагалось, что Марианна знает, кто такая эта Мэри Уоллстонкрафт.

— Как приятно.

Дороти осмотрела мастерскую:

— Со времени приезда ты мало что успела сделать.

— Меня все время прерывают. Чего я сейчас и пытаюсь избежать.

Дороти пропустила мимо ушей этот недвусмысленный намек.

— И хорошо у тебя получается эта твоя работа со стеклом?

— Очень хорошо. А будет еще намного лучше.

На этот раз Дороти улыбнулась совсем широко, от души, показав крупные ровные зубы.

— А ты мне нравишься! По крайней мере, ты не бормочешь, смущенно потупив глазки и теребя оборку на платье. Женщина должна быть уверена в себе. Грегор сказал мне, что твой отец тоже писал. Это правда?

— Мой отец был поэтом.

— Ах, вот как! — Дороти была явно разочарована. — Я редко читаю стихи. Неудивительно, что я никогда о нем не слышала.

— У него опубликовано только одно стихотворение — пять лет тому назад. «Ода осеннему дню». Оно было чудесное.

Дороти пытливо посмотрела на Марианну:

— В самом деле чудесное?

К собственному изумлению, Марианна ответила правду:

— Нет. Поэт он был плохой, но человек — очень хороший.

— И ты ему лгала и хвалила его, и он был счастлив. — Дороти скривила губы. — И подставляла шею, чтобы по ней проехала колесница поработителя.

— Он вовсе не был поработителем, и я не вижу ничего дурного в том, чтобы делать счастливыми тех, кого любишь. — Да почему они все время нападают на ее милого, доброго папу! Сначала Джордан, теперь эта женщина. — Вам пора ехать, миледи.

— Дороги. — Она нетерпеливо взмахнула рукой. — Я тебя, кажется, обидела. Что поделать, такой уж у меня характер. Я не из тех, кто выбирает слова. Но ведь и ты, как я убедилась, — она с усмешкой посмотрела на Марианну, — умеешь любому дать отпор. Кажется, мы с тобой неплохо поладим — я этого не ожидала. Ты не пресная простушка. Я боялась, что при первом же щелчке ты упадешь в обморок и мне придется бежать за нюхательной солью. — Она поморщилась. — Я терпеть не могу этих глупостей.