Гордячка

Энслин, сидевшая подле Гвинет в груженой травами телеге, смотрела, как ее любимый сын борется с терзавшими его память чудовищами. Ей было больно смотреть на его страдания. Она вспоминала, какой трагедией обернулась вся его жизнь, и слезы застилали ей глаза. Мало того, что его вышвырнули из родного дома и принудили жить в уединении на попечении двух слабых женщин, совершенно позабытым родным отцом, так он к тому же так и не смог изжить мучительный душевный разлад. От отчаяния и боли за сына у бедной женщины кружилась голова.

«Господи, помоги ему! — молилась она про себя. — Пожалуйста, пусть он обретет хоть немного счастья!»

Не догадываясь об их присутствии, Маталия наблюдала за Броганом. Она часто дышала, завороженная видом мужского тела, наливающегося мощью и силой. Сама его поза, размеренные движения воина были необыкновенны, внушали трепет и пробуждали чувственность.

Маталия ослабела, чувствуя, как ее трясет от желания. Нет, она не хочет жить в каменном домике. Невзирая на все свои дурные предчувствия и страхи, она точно знает, что хочет быть рядом со своим мужем. Где-то в самой глубине ее души зарождалось дивное чувство. Он ей нужен. Ей нужны его сила и страстность, потому что ее собственная необузданная душа истомилась по неосуществленным желаниям.

ЧАСТЬ 2. Сборы

Глава 12

Маталия, владеющая искусством траволечения, смогла обработать раны волков, и теперь они бегали вокруг нее. Когда, наконец супруги добрались до разлучившей их речки, Броган велел Маталии, чтобы та ехала вперед, и она покорно опустила глаза, понукая свою кобылу войти в искрящуюся воду. Лошадь Брогана незамедлительно шагнула в воду сбоку от нее, и они одновременно выбрались на другой берег. Сидевший высоко на ветке ястреб резко повернул голову, привлеченный яркими всполохами солнца на мокрой шкуре лошадей. Маталия замочила платье и чувствовала, как по коже пробирается холод. Она задрожала и погнала лошадь, снова вырвавшись вперед.

Их негласное перемирие было еще таким непрочным, что никто не решался заговорить первым. Спина Маталии окаменела от напряжения, и Броган видел сквозь мокрую ткань очертания ее округлостей. Он выругался про себя, старательно отводя взгляд от столь притягательных прелестей жены, и так вцепился в поводья, что жеребец испуганно вскинул голову.

Услышав, что животное занервничало, Маталия обернулась через плечо, вопросительно приподняв бровь.

— Что-то не так? — полюбопытствовала она.

Броган не смотрел ей в глаза, сосредоточив силы на том, чтобы усмирить собственное желание.

— Нет. — хрипло ответил он, но конь тут же громко заржал, поэтому ответ мужа не убедил Маталию.

— А где твой пес? — спросил она, пытаясь завязать разговор.

— Ждет на окраине леса, у границы владений моих предков.

Броган на мгновение прикрыл глаза, чтобы не видеть, как Маталия смотрит на него, повернувшись в седле. Лиф платья туго обтягивал груди, и под тканью выделялись соски, а юбка собралась пышными складками вокруг талии, подчеркивая широкие бедра.

Маталия закусила губу, решив, что мужа раздражают ее расспросы, и снова отвернулась, обиженная его неприветливостью. Броган облегченно вздохнул и, переложив поводья в одну .руку, второй потер виски.

— Мы доедем до границы к вечеру, потом освежимся и поедем дальше в Керколди.

— Освежимся? — переспросила она, снова оборачиваясь.

От холодного ветра ее соски все явственнее проступали сквозь ткань, а руки покрылись гусиной кожей. Маталия вздрогнула от неожиданности — с таким бешенством взглянул на нее Броган. Она тоже бросила на мужа свирепый взгляд, вконец раздосадованная его суровостью, и отвернулась, пустив кобылу рысью.

Броган закатил глаза, не зная уже, что делать со своим непослушным телом. Услышав, как муж тихонько рассмеялся, Маталия залилась румянцем, решив, будто он как-то по-новому над ней насмехается, и погнала лошадь еще быстрее. Броган улыбнулся: ему было приятно находиться в ее компании, несмотря на муки, причиняемые воспоминанием обо всех ее прелестях, из-за которых он и старался держаться подальше. Ее место рядом с ним. Она принадлежит ему на один год. «А точнее, пока не родит ребенка», — поправил он самого себя, тотчас лее снова нахмурившись.

Он тоже пришпорил боевого коня, и тот рванулся на своих длинных ногах вслед за кобылой, стремительно ее настигнув. Маталия взглянула на мужа, и раздражение мгновенно сменилось духом соперничества. Стиснув бока кобылы и пригнувшись, она снова вырвалась вперед. Скривив рот в некоем подобии улыбки, Броган тоже пригнулся и пустил жеребца вскачь.

Они гнали как безумные, оставив далеко позади перепуганного ястреба, Птица взмыла в воздух, захлопав крыльями, и полетела туда, где поспокойнее.

Броган сдерживал своего длинноногого скакуна, чтобы кобыла не отставала от него. Так они скакали рядом, подставив лица ветру, избавляясь от напряжения последних дней, и чувствовали, как сердца бьются в такт перестуку копыт. Одежда пропиталась соленым потом, а мужчина и женщина неслись по равнине, оставляя за собой запах разгоряченных лошадей. Они промчались через луг и бок о бок влетели на тенистую дорогу, которая вела на запад. Земля была твердой под неясным ковром молодой травы. Лошади неслись с бешеной скоростью, казалось, не касаясь земли, и всадники, слившись в одно целое со скакунами, полностью отдались ритму безудержной скачки.

Ноздри лошадей раздувались, шеи были взмылены, и они стали постепенно замедлять шаг. Маталия выпрямилась и взяла поводья в одну руку, чтобы убрать с лица спутанные волосы. У нее дрожали ноги, она бросила лихорадочный взгляд на своего спутника. Броган тоже посмотрел на жену, заметив румянец на щеках и то, как стремительно поднималась и опускалась ее грудь.

Когда лошади перешли в привычный галоп, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не выговорил, только тряхнул головой и натянул поводья. Как только жеребец перешел на рысь, а потом на шаг, кобыла тоже пошла шагом, низко свесив голову и довольно помахивая хвостом.

Маталия отпустила поводья и потянулась. Она высвободила ноги из стремян и стала разминать пальцы, восторженно улыбаясь.

— Ну, вот я и проскакала через незнакомые луга.

Броган хмыкнул, довольный тем, что это доставило ей радость, и наклонился, чтобы убрать прядь волос с ее губ. Наблюдая за реакцией жены на этот интимный жест, он спросил:

— А что твои волки? Они пойдут за тобой?

Маталия мило улыбнулась и кивнула:

— Конечно, они всегда идут туда, куда иду я.

— Они ведь совсем дикие.

— Да, — ответила она.

Броган оглянулся через плечо:

— Расскажи мне про них. Как ты смогла укротить этих диких зверей?

Маталия тоже обернулась. Где-то вдалеке, в траве, мелькали их еле заметные очертания.

— Ты правда хочешь знать? — неуверенно спросила она.

Броган кивнул с улыбкой:

— Ты пробуждаешь во мне любопытство. Ты не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо встречал.

Маталия опустила взор, не зная, следует ли расценивать это как комплимент.

— Ты знаешь что-нибудь про мою семью? Про мою мать?

— Совсем немного. Не забывай, что большую часть своей жизни я провел в чужих странах.

— А, ну да, я забыла. Моя мать — лесная принцесса с озера Нидеан, она ведет свой род из земли друидов. Она очень могущественная женщина и может запросто общаться с животными, как с людьми. Тебе это кажется странным?

— Это, конечно, необычно, но я немало повидал за время своих скитаний, так что готов поверить твоей истории.

— От нее я унаследовала дар. Мой голос.

— У тебя красивый голос.

— Нет, я не про то. Я могу... успокаивать... животных. Иногда.

— Голосом, — подытожил Броган, глядя на жену.

Она посмотрела на него и кивнула, закусив губу.

— Я видел это в первый день нашего знакомства. Ты усмирила моего волкодава.

— Это действует не сразу и не всегда. Порой на это требуется время, а мы ведь не всегда располагаем им. Как я нашла своих волков? Я набрела на их мать, которая дралась с барсуком. — Маталия часто заморгала, чтобы не расплакаться. — Она была такая смелая! Как она дралась! Я попыталась успокоить барсука, но было уже слишком поздно: он убил волчицу. Как же меня это раздосадовало! Что проку от дара, если я не смогла спасти попавшую в беду мать волчат? Это было ужасно... А потом я услышала писк и поскуливание волчат. Они тогда были крошечными пушистыми комочками с мокрыми носами и крепенькими хвостиками, и я сразу в них влюбилась. Поскольку у них никого не осталось, я забрала их с собой и вырастила.