Наконец пришла любовь

– Я отвечу на этот вопрос после спектакля.

Но он не мог сосредоточиться на происходящем на сцене, остро ощущая тепло ее руки с длинными пальцами и безупречными овалами коротко подстриженных ногтей. Она обладала несомненной физической привлекательностью, и Дункан сознавал, что его влечет к ней – физически. Близость с ней вовсе не будет испытанием, если они поженятся.

Он также ощущал молчаливое присутствие ее родных. Все они сидели у него за спиной, и ему оставалось только гадать, что является предметом их пристального внимания: он сам или спектакль.

И он прекрасно сознавал, что все, кто присутствовал в этот вечер в театре, будут иметь завтра более интересные темы для обсуждения, чем игра актеров и качество постановки.

Интересно, решится ли Рэндольф Тернер защитить наконец-то свою честь и вызвать его на дуэль теперь, когда он осмелился вернуться в Лондон?

Несмотря на то что дуэли запрещены.

Первый акт закончился, и публика пришла в движение. Начался антракт.

– Ну как, Мэг, спектакль превзошел твои ожидания? – поинтересовалась герцогиня, склонившись вперед. – Она предпочитает читать пьесы, лорд Шерингфорд, а не смотреть их на сцене.

– Это потому, что мы выросли в деревне, – пояснила леди Монфор, – где было гораздо больше возможностей для чтения, чем для посещения театров.

– Персонажи почти никогда не выглядят так, как их себе представляешь, – сказала мисс Хакстебл. – И диалоги никогда не бывают такими оживленными. В общем, когда дело касается литературы, мне больше нравятся плоды моего воображения, чем то, что я вижу и слышу.

– Но надо признать, данная постановка на редкость удачна, – заметил Мертон.

– Интересно, Мэг, – сказал Монти, подмигнув Дункану, – что бы ты предпочла: прослушать симфонию или прочитать партитуру?

– Это совсем разные вещи, – ответила она с улыбкой.

– Не совсем, – возразил Морленд. – Пьесы пишутся, чтобы их смотрели и слушали, а не читали, Маргарет.

– Думаю, – сказал Дункан, – что каждый может наслаждаться тем, что написано для развлечения публики, в той форме, которая кажется ему самой увлекательной.

– О, какой дипломатичный ответ. – Леди Монфор захлопала в ладоши. – Постараюсь запомнить его для следующего раза, когда ты, Джаспер, решишь подразнить Маргарет по поводу ее пристрастий.

– Может, пройдемся? – предложил тот, поднимаясь на ноги и протягивая руку жене. – Не желаете присоединиться к нам?

Его взгляд был устремлен на Дункана. Остальные уже встали.

– Мы побудем здесь, – сказала мисс Хакстебл, и через несколько секунд они остались наедине в ложе.

– Вы беспощадны ко мне, мисс Хакстебл, – сказал Дункан. – Или к себе? Вряд ли вы наслаждаетесь дурной славой, которую вы навлекли, пригласив меня сюда сегодня вечером.

– Я навлекла эту славу на себя, когда поддалась соблазну представить вас Криспину Дью как своего жениха, – возразила она. – Хотя слово «дурная» предполагает что-то дурное, я не сделала ничего дурного – не считая достаточно невинного обмана.

– Который, – подхватил он, – к тому же скоро перестанет быть обманом.

– Скоро? – Она приподняла брови. – Вы очень самоуверенны, милорд.

– Что будет с вами, – спросил Дункан, – если вы не выйдете за меня?

Она была из тех женщин, подумал он, которым к лицу любой цвет. Сегодня на ней была серебристая полупрозрачная туника, надетая поверх платья из бирюзового шелка. У нее был тот тип красоты, которая не увянет, когда ее темные волосы начнут седеть.

Она пожала плечами, лениво обмахиваясь веером.

– Да ничего особо не изменится. Сплетни быстро улягутся за отсутствием пищи, а я вернусь в Уоррен-Холл, где я всегда была счастлива и где у меня всегда полно дел.

– А что дальше? – спросил он. – Вряд ли ваша жизнь останется неизменной. Сколько лет Мертону?

– Двадцать два.

– Значит, через пять-шесть лет, – сказал Дункан, – он начнет подумывать о женитьбе и наследниках. Как сложится ваша жизнь в Уоррен-Холле, когда он женится?

– Это большой дом, – сказала она. – Там еще останется место для меня.

Он заглянул ей в глаза, но не стал ничего говорить.

– Я найду себе какое-нибудь занятие, – натянуто произнесла она.

– При детях вашего брата, вне всякого сомнения.

– Возможно, – согласилась она. – Это было бы приятно.

– Но полагаю, не более приятно, чем растить собственных детей? – предположил он.

Ее рука с веером задвигалась более энергично.

– Мы говорим о том, что будет со мной, если я не выйду за вас, – сказала она. – Возможно, я выйду за кого-нибудь другого.

– За кого, – поинтересовался он. – За майора Дью?

Она сложила веер и очень аккуратно пристроила его на коленях, не поднимая глаз.

– Нет, – сказала она. – Время для этого давно ушло. То, что я чувствовала к нему тогда, невозможно вернуть, а меньшим я не удовлетворюсь.

– Однако, – сказал он, – если вы выйдете за меня, вы удовлетворитесь значительно меньшим, не так ли? Вы никогда не любили меня, а я никогда не любил вас.

Она подняла глаза, улыбнувшись уголками рта.

– Лорд Шерингфорд, – сказала она, – предполагается, что вы должны ухаживать за мной. Вы рассчитываете добиться успеха, заявляя мне в лицо, что не любите меня?

– Думаю, у меня было бы меньше шансов на успех, – сказал он, – если бы я сидел здесь, нашептывая пылкие слова вам на ушко и жалобно вздыхая, как влюбленный, который боится, что его любовь отвергнут, а сердце растопчут.

– Представляю! – рассмеялась она.

Он задержал ее взгляд.

– Вы не девственница, – сказал он, – как вы почти что признались. Вы готовы прожить оставшуюся жизнь, не имея дальнейшего опыта?

Она вспыхнула, но не отвела глаза.

– Видимо, это моя участь, если я не выйду замуж за вас?

– Если вы не выйдете замуж за меня, – подтвердил он, – или за кого-нибудь другого. Вряд ли вы неразборчивы в связях. Но почему бы вам не выйти за меня? Я могу дать вам этот опыт. Полагаю, что я могу сделать его очень приятным для нас обоих. Если, конечно, вы не предпочитаете получать удовольствие, просто читая об этом.

– Как я понимаю, – сказала она, – есть книги, где можно прочитать о подобном. Интересно – где? Осмелюсь предположить, что в мужском мире. Вот, значит, как вы намерены ухаживать за мной, лорд Шерингфорд? Рассказывая мне, как вы опытны и каким искусным вы будете в супружеской постели?

– Это не так уж несущественно, – заметил он, – хотя воспитанные дамы наверняка уверены, что супружеская постель – это место для исполнения долга, а не для наслаждения. И никаких других постелей, где можно наслаждаться, не существует.

– Вы просто возмутительны, – сказала она. – Это так вы собирались ухаживать за перепуганной дочкой обедневших родителей?

– Боже милостивый, нет, – отозвался Дункан. – Мне бы вообще не пришлось ухаживать за ней. Я бы обхаживал ее отца, подробно перечисляя достоинства Вудбайн-Парка и список собственности, принадлежащей моему деду. Хотя в этом тоже не было бы необходимости. Мой титул и тот, который я унаследую, вполне достаточная приманка.

– Бог действительно милостив, – сказала она. – Но я предпочла бы, чтобы вы не поминали его имя всуе, по крайней мере в моем присутствии.

– Прошу прощения. – Впервые за весь вечер он ощутил искреннее веселье.

– Однако вы не считаете, что ваше нынешнее богатство – при условии, что вы женитесь в течение следующих двух недель, – и ваши будущие перспективы имеют для меня решающее значение? – уточнила она. – Впрочем, мы уже выяснили это сегодня утром. И поэтому меня следует завлекать обещаниями… э-э…

Она замолкла, явно затрудняясь закончить предложение.

– Приятного времяпрепровождения в постели? – подсказал Дункан.

– Вы намерены завлекать меня этим?

– Думаю, для вас это имеет большее значение, чем вы готовы признать, – сказал он. – Вы красивы и женственны, мисс Хакстебл, но вам уже тридцать лет и вы одиноки. И вы уже лет десять не делили постель с мужчиной. Думаю, возможность делать это снова и не один раз, а каждую ночь – и, возможно, каждый день – должна быть очень привлекательна для вас.