Жизель до и после смерти

— Нет, Аня дала мне письмо к своей подруге. Я у нее еще не была. Андрей, я люблю тебя.

Говорили они несколько бессвязно, держали друг друга за руки и боялись отвести глаза. У Лидии набегали слезы при виде Андрея, ей хотелось провести ласково по его впалой щеке, по его стриженому затылку, прижаться губами… Кровь бросилась ей в лицо и она часто задышала, Андрей дотронулся до ее горячей щеки.

— Пойдем, я провожу тебя, тебе надо устраиваться. Ты ведь завтра придешь?

Лидия кивнула. Они вышли из палаты и в пустом коридоре она на миг прижалась губами к его щеке. Андрей глубоко вздохнул и закашлялся.

Из госпиталя Лидия поехала к Ольге Михайловне Садовниковой, которая приняла ее с радостью, оказалась очень милой дамой, актрисой драматического театра. Муж ее был тоже на фронте, а сама она собиралась ехать со спектаклями в Ростов и Екатеринодар. Она предоставила в распоряжение Лидии всю квартиру, в которой оставалась только ее свекровь, маленькая болезненного вида старушка. Вечером они все сели пить чай, к хозяйке пришли ее друзья актеры, начались расспросы про Петроградскую жизнь и Европу, в которой два года уж никто не был. Лидия отвечала рассеянно, думая только об Андрее, и вскоре ушла к себе. Утром она рано встала и, быстро выпив кофе, отправилась в лазарет. Разыскав врача, Лидия, удивляясь сама себе, стала дотошно выспрашивать его об состоянии Андрея и получила очень обнадеживающий ответ, что он почти здоров и теперь ему нужно только тепло, усиленное питание, прогулки на свежем воздухе и отдых.

— Так я могу его забрать?

— Если он еще несколько раз явится на осмотр. Я думаю, через десять дней он сможет ехать обратно.

— Обратно! — упавшим голосом воскликнула Лидия, — о, Господи!

— У меня есть предписание не задерживать лечение дольше необходимого, поговаривают о весенней компании, так что каждый офицер на счету.

— Благодарю, господин доктор, — рассеянно сказала Лидия, думая о том, что не оправдалась ее надежда забрать Андрея с собой в Петроград. Но все-таки, неделю они будут вместе и не в этом ужасном госпитале. Она поспешила в палату обрадовать Андрея. Он встретил ее сияющей улыбкой и поцеловал обе руки. Сидя на извозчике Лидия озабоченно поглядывала на то, как Андрей легко одет, наконец, сняла с себя пуховой платок и закутала ему горло. Андрей засмеялся и обнял ее за плечи. В доме Садовниковых Лидия тут же распорядилась согреть ванну, старая хозяйка велела заварить сушеной калины и принесла меховой жилет сына, а кухарка пообещала сделать редьку с медом, что для больной груди — первое лекарство. Лидия решительно вошла в ванную комнату вслед за Андреем.

— Не возражай, я помогу тебе мыться! — и она отвернулась достать белье и одежду, что привезла с собой, внезапно застеснявшись смотреть, как он раздевается. Намылив мочалку, Лидия начала старательно мыть его плечи, руки, спину, придерживая другой рукой, пока Андрей не взмолился:

— Лидочка, уйди, умоляю тебя. Это выше моих сил! Ты же видишь, я еще слишком слаб для этого. Я сам справлюсь, — и засмеялся, увидев, как она покраснела, — Милая! — сказал он ей вслед.

Когда он вошел в комнату, Лидия просияла, увидев, что в штатской одежде он почти прежний Андрей. Кухарка, у которой сын тоже был на фронте, начала прямо сразу приводить в исполнение план Лидии об усиленном питании и, не дожидаясь обеда, принесла блюдо пирожков с печенкой и повидлом и чай с малиной. Андрей был усажен в кресло и Лидия, устроившись рядом на стуле, смотрела, как он пьет чай.

— На этот раз вся одежда пришлась мне впору! — он вопросительно посмотрел на нее.

— Это Аня покупала. Мне было бы не успеть, Я прямо с поезда на поезд. Только прочитала в письме, что ты болен. Андрей, если бы ты не заболел, мы бы не увиделись?

— Да, моя дорогая, готовится наступление, так что вряд ли мы бы увиделись до осени. Расскажи мне о своей поездке. Удачно ли съездила?

Лидия начинает рассказывать обо всем, что видела за границей, о своем первом плавании, о знакомстве с английским авиатором, о своем успехе. Она говорит, время от времени надолго замолкая, и просто глядя на него с блуждающей улыбкой на лице, не замечая входящих время от времени в комнату старушки Садовниковой и Ольги Михайловны. После обеда, который Лидия заставила его съесть весь, несмотря на протесты, они немного покатались на извозчике, потом Лидия заметила, что Андрей утомлен, и заставила его лечь. Когда он заснул и она вышла в столовую, где Ольга Михайловна пила чай перед отъездом, они заговорили об Андрее.

— Я знала его лет десять назад, он был очаровательным юношей, таким наивным и романтичным, помню, был влюблен в Любочку Менделееву и все ходил за ней и вздыхал! Мы с Аней не раз подшучивали над ним.

— Я знаю, он мне рассказывал об этом, — Лидия улыбнулась, вспоминая, как жадно она читала его письма тогда и как раскрывали они для нее мир.

— Я завидую вам, Лидочка. У вас все будет хорошо и никакая война не сможет вас разлучить. Андрей ведь очень верный , он тебя не забудет.

— А разве можно во время войны забыть? Что же тогда помнить?

— Деточка, — засмеялась Ольга Михайловна, — ты так же наивна и романтична, как и Андрей. Мой муж, я уверена, сейчас не пропускает на фронте ни одной юбки, на ком бы она ни была надета — на сестре милосердия или на бабе из ближайшей деревни. Да и я особо не мучаюсь угрызениями совести… — она вздохнула, — Потому-то на вас так приятно смотреть, вы как герои пьесы: знаешь, что такого в жизни не бывает, но смотреть интересно! Я желаю вам счастья! Храни вас Господь!

Еще два дня Лидия с наслаждением окружала Андрея заботливым уходом, но интуитивно держалась на расстоянии, помня его отчаянное: «я слишком слаб для этого!». Но она всей кожей чувствовала его присутствие, ощущала его взгляд, как прикосновение, и все время казалось, что она теряет сознание от напряжения, с которым сдерживала желание прижаться к нему и целовать, целовать… Лидия обнаружила, что и его взгляд выражает такую же борьбу с желанием. Андрей не выдержал первым. Каждый вечер Лидия делала ему по совету кухарки компресс с медом на грудь. И вот, когда она пришла к нему в спальню с очередной тряпицей, намазанной густо медом, и положив на грудь, потянулась за компрессом, чтобы прикрыть сверху и завязать шерстяным шарфом, Андрей придержал ее за талию и уже не имея сил оторваться, прижал к себе, проводя полуоткрытыми губами по лицу, пока они не встретились в поцелуе. Про мед они забыли. Не отрываясь от ее губ, он раздевал ее, наконец, Лидия стала помогать ему, забравшись под одеяло, обнаружила, что осталась в одних туфлях, смеясь, скинула их, прижалась к нему всем телом и воскликнула вдруг:

— Я прилипла к тебе! Мы все в меду!

— Действительно, — облизнув ее плечо, подтвердил Андрей, — какой замечательный компресс, я завтра же буду здоров при таком лечении, — и он начал слизывать мед с ее тела, доводя до сумасшествия этой лаской.

Наконец, откинувшись в полном изнеможении и хрипло дыша, Андрей говорит:

— Даже если бы я знал, что потом обязательно умру, я не смог бы от этого отказаться. Я полтора года думал об этой минуте, Лидочка. Но и предположить не мог, что это будет так сладостно! Ты слаще меда!

— Ты не умрешь! Мы с тобой будем жить вечно. Теперь лежи спокойно, я все-таки принесу еще меда и сделаю новый компресс.

— Какое счастье быть с тобой. Лида, ты даже не представляешь! — Андрей поймал ее руку и прижал ее к лицу. Лидия почувствовала что по щекам его текут слезы. Она наклонилась и стала нежно целовать его.

Оставшиеся дни они ездили на прогулки по городу и к Днепру. Наступил конец марта, воздух наполнили совершенно весенние запахи, верба на берегу вся была в нежных желтых соцветиях, похожих на пушистых цыплят, сидевших на ветках. Андрей подставлял лицо солнцу, Лидия поправляла у него на шее шарф и они сидели в пролетке, держась за руки, а потом ехали обедать. Кухарка, невзирая на просьбы готовить для Андрея куриный бульон и другие легкие и питательные блюда, закармливала его наваристым украинским борщом с пампушками, кашей со шкварками, варениками, жареной уткой. Откинувшись на стуле после обеда, Андрей смеялся, когда она предлагала добавку, и хвалил ее стряпню. Вечером с медовым компрессом Лидия шла к нему в спальню. Она вся светилась от счастья, замечая, как окреп Андрей за эти дни, как все неистовей сжимает ее в объятьях, все ненасытней становится.