Изабелла Прекрасная

— Но теперь они направляются сюда. Хорошо вооруженная армия против небольшого гарнизона, сильно ослабленного набегами шотландцев и в котором много заболевших.

— И что говорит посланец, далеко они отсюда? — спросил Гавестон.

— Следовали буквально по пятам. Возможно, миль двенадцать. Он, должно быть, мчался со скоростью ветра. Его несчастная лошадь едва не пала.

— Они начнут осаду со стороны главных ворот.

— Какая разница, с какой стороны они начнут осаду? — спросил Эдуард. — И коннетабль, и капитан в один голос утверждают, что больше двух дней нам не продержаться.

— Но им нужен только я. Я могу выйти к ним и сдаться, — предложил Гавестон.

— Нет, я запрещаю тебе, Пьер. Еще есть Скарборо. Это один из моих самых укрепленных замков. Там до последнего времени жили Перси, так что можешь быть уверен, он в хорошем состоянии, и я поставлю тебя во главе гарнизона. Это всего лишь в семидесяти милях отсюда.

— Если бы было двадцать, это бы еще могло нас спасти, но ведь все наши лучшие лошади остались в Ньюкасле! Я, конечно, понимаю, что мы могли добраться сюда только по реке, но я бы отдал все на свете, чтобы моя резвая чалая оказалась здесь со мной!

Эдуард был слишком встревожен, чтобы переживать из-за потери своих лошадей.

— Мы можем опять воспользоваться кораблем. Пойти вокруг побережья, — сказал он. — Я сейчас был наверху и оттуда видел небольшую лодку, привязанную к речному причалу. Вода стояла высоко. Капитан гвардейцев нашел небольшое судно с надежным хозяином, который отвезет нас в Скарборо. Я возьму у него и своего оруженосца Бомона клятву о том, чтобы они молчали. Я уже велел Бомону все подготовить.

— Прямо сейчас? Сегодня?

— Завтра будет слишком поздно. Ланкастер и его люди могут уже быть здесь до рассвета. Они сразу же окружат нас и не пропустят к реке.

Погруженные в собственные заботы, они не услышали, как вскрикнула королева.

— Но ведь тебе совершенно не надо никуда уезжать, Нед, — запротестовал Гавестон. — Ты можешь остаться и помириться с ними. Скажи им, что я без твоего ведома сбежал во Францию.

Эдуард приблизился к нему и положил руки ему на плечи.

— Нет, так не пойдет, Пьеро, — возразил он. — Я не брошу тебя, пока не увижу, что ты в безопасности в Скарборо. С твоим военным даром ты сможешь там продержаться.

Они молча стояли, глядя друг другу в глаза, заботясь о судьбе другого. Однако Гавестону грозила большая опасность, и Эдуард с его преданной и более глубокой любовью победил в этом молчаливом поединке.

— Я прикажу Дракону принести наши шпаги и самое необходимое, — сказал Гавестон и без лишних слов вышел из зала.

Изабелла почувствовала себя отстраненной и бессильной что-либо изменить.

— И когда мы отправляемся в путь? — спросила она, медленно поднимаясь с кресла.

По тому, как вздрогнул король, услышав ее голос, она поняла, что он напрочь забыл о ее существовании.

Он постоял минуту-другую, насупив брови, как будто ему пришлось столкнуться с новой проблемой.

— Ночь очень беспокойная, и вам лучше остаться здесь, — решил он. — Бомон позаботится о вас. Я велю, чтобы ворота были отворены сразу же без единой стрелы, пущенной в какую-либо сторону. В конце концов, Ланкастер — ваш преданный родственник.

Изабелла едва слышала его. Смысл его слов больно ранил ее.

— О, Бога ради, Эдуард, вы действительно собираетесь оставить меня здесь?! — воскликнула она дрожащим от страха голосом.

— Здесь вам будет лучше, вместе с вашими камеристками. Я же говорю вам, начинается буря.

Она подбежала к нему и схватила за руки.

— Но, Эдуард, откуда нам знать, что приближаются именно войска Ланкастера? Ведь это могут быть и Уоррен или Уорик, а мы все знаем, как солдаты Черного Пса обращаются с женщинами.

Погруженный в свои переживания Эдуард оттолкнул ее руку с несвойственной ему грубостью.

— Этот человек сказал, что это армия Ланкастера. И потом, с какой скоростью будем двигаться мы с Пьером, если с нами будут еще женщины со всем их багажом?

Изабелла гневно посмотрела на него.

— Вы хотите сказать, что для вас безопасность вашего друга важнее безопасности жены, — упрекнула она его.

— Ваша безопасность, и впрямь, будет под угрозой, если вы окажетесь в утлом суденышке в бурю. — И Эдуард начал сердито отчитывать ее. — Разве бароны собираются сделать вам что-нибудь плохое? Разве они не подняли против меня всю страну, чтобы защитить ваши интересы? Разве вы не любимица Ланкастера?

— Но я же говорю, что мы точно не знаем, кто приближается к замку. И вы сами признаете, что это место не приспособлено для отражения штурма, здесь мало людей. Если бы мой папа узнал, что вы…

— Я уже достаточно подчинялся вашему отцу. А теперь вы подчинитесь мне — я приказываю вам остаться здесь.

Он говорил как король — жестко и сухо. Теперь это был не мягкий и старающийся ей угодить супруг. Ее охватило отчаяние. Она опустилась перед ним на колени и, схватив его за руку, прижала ее к своей залитой слезами щеке.

— Умоляю вас, Эдуард, не оставляйте меня одну. Вы не можете меня сейчас оставить! Я уже на третьем месяце беременности.

Его рука больше не отталкивала ее. Она почувствовала, как он замер, пораженный ее словами.

— Изабелла! — воскликнул он, и в возгласе его прозвучали и жалость, и удивление, и недоверие.

— Доктор Бромтофт… Бинетт — любой из моих людей подтвердит вам это.

— Так почему же я ничего не знаю?

— Я запретила им говорить вам. Я боялась, что вы заставите меня остаться в Лондоне с Маргаритой.

— Ну, разумеется, видит Бог, я бы так и сделал!

— И мы не испытали бы того счастья? — тихо спросила она, прижимая его руку к своим губам. — Я прикажу Бинетт и Жислен поторопиться и уложить мои вещи как можно скорее. Скажите, пока я была с вами во время всех переездов, я хоть раз мешала вам своим нытьем, хоть раз была для вас обузой?

— У вас больше мужества и воли, чем у меня, — признал он.

— Тогда не оставляйте меня здесь одну. — Видя, что он собирается возразить, она последний раз обратилась к нему, но уже в другом тоне: — Всю свою жизнь вы будете презирать себя. Все последующие годы вас будет преследовать позор за ваше решение бросить жену и нерожденного сына в осажденном замке, чтобы спасти вашего драгоценного друга.

— Изабелла, вы можете поклясться, что все это правда — о ребенке?

— Всеми клятвами, которые я давала в тот чудесный день, когда выходила за вас замуж.

Он опять стал решительным и добрым, как будто неожиданно принял решение.

— Тогда скорее идите и велите им уложить ваши вещи. У вас еще есть добрых полчаса. А затем спускайтесь и ждите нас здесь, во дворе вы промокнете.

Изабелла поцеловала его руку и подчинилась. Она не стала тратить лишних слов и быстро поднялась к себе в башню. Ее ноги еще дрожали, лицо было бледным, со следами слез, но все же ее муж не бросил ее. Она быстро и коротко рассказала обеим женщинам, что произошло и что они должны делать.

— Вы хотите сказать, что король собирался оставить вас здесь? — воскликнула Бинетт.

— И с ребенком во чреве? — закричала Жислен.

— Он ничего не знал. Но сейчас он меня не покидает, — сказала Изабелла, стараясь забыть о недавно происшедшем разговоре. Она всегда лучше всего действовала в самых сложных ситуациях.

— Подайте мой дорожный плащ. А вы, Бинетт, принесите мои самые теплые меха — ведь у вас так болят суставы. Мы поплывем по устью реки в открытой лодке. Жислен, принеси мою шкатулку с драгоценностями. У тебя еще есть достаточно времени, чтобы уложить платье из розового Дамаска и золотой парчи, которое так любит король, и, пожалуйста, сложи поаккуратнее.

— Вы вся дрожите, мадам. Там, у кровати на тумбочке, стоит вино с пряностями, — осмелилась посоветовать ей девушка, принимаясь за порученную ей работу.

— Мы не должны задерживать Его Величество, — подгоняла их Изабелла, поглядывая на песочные часы.

— Ну-ка, выпейте это, пока мы еще здесь, — приказала ей Бинетт на правах старой няньки.