Знатные распутницы

Однако в монастыре де Сен-Мари по воле Бога, если не дьявола, был достигнут определенный компромисс, благодаря юной семнадцатилетней маркизе де Курсель, Сидонии де Ленонкур, обладавшей большой смелостью духа, очень остроумной и расположенной к разного рода выходкам.

Мадам де Курсель оказалась в монастыре из-за мести маркиза де Лувуа, которому она предпочла маркиза де Виллеруа, на ее взгляд, более соблазнительного, чем министр.

Объединенные общим несчастьем, обе женщины были неразлучны и делали жизнь монастыря невыносимой. В сосуды со святой водой, стоявшие в темных часовнях, коварно добавлялись чернила. Благочестивые монахини проводили бессонные ночи, поскольку обе дамы стучали в стены и издавали ужасные вопли.

Иногда они ублажали себя тем, что проделывали дырки в потолке и обливали постели монахинь водой.

Последние, наконец, сдались, и обе подруги с триумфом вернулись в аббатство де Шель, где жизнь была более приятной, но это было против воли герцога Мазарини.

Утром в один из ненастных ноябрьских дней, у входа в монастырь появился Арман во главе 60 всадников его полка, которые начали осаду старого аббатства. Он приказал своим людям окружить монастырь, после чего направился к воротам и потребовал для переговоров мать-настоятельницу.

Она согласилась, не разрешив, однако, ему войти. Переговоры проходили перед воротами монастыря и в очень прохладном тоне.

– Для такого богобоязненного человека, как вы, мой племянник, это вторжение является грехом! – заявила аббатиса. – С каких это пор дозволено появляться с оружием у Божьего дома?

– С тех пор, как здесь скрываются взбунтовавшиеся, – ответил Мазарини. – И, посмотрите, у меня есть разрешение епископа. – При этом он вынул из кармана пергамент с большой красной печатью.

– Вот оно, – сказал он и протянул его аббатисе. – Теперь, тетушка, пропустите меня или выдайте мне мою жену!

– Ни того, ни другого! Сюда вы не войдете! Здесь я хозяйка и я не впущу никого, кто не совсем в своем уме. Что касается вашей жены, то она может решать сама за себя, и она решила остаться здесь. И не надейтесь взять ее отсюда силой.

Сказав это, аббатиса повернулась спиной и захлопнула дверь перед его носом.

Сразу же она увидела двух подруг, со страхом ожидавших результата переговоров.

– Ну и как? – спросила одна из них.

– Я думаю, вы все слышали! Дверь не настолько плотная. Чтобы вы теперь полностью успокоились, я дам вам ключи от монастыря. Сегодня приказываю я: делайте все, что считаете нужным, вы согласны? Я тем не менее охотно бы послушала, как вы разговариваете с мужем.

Герцогиня согласилась и приняла протянутую ей большую связку ключей. Из-за стен раздавались крики Армана, в бешенстве стучавшего в ворота и требовавшего аббатису. Гортензия, наконец, решилась появиться у зарешеченного окна.

Когда герцог ее увидел, он разразился потоком бранных слов. Затем закричал:

– Вас я не хочу видеть. Вы опасная сумасшедшая, и ваше мнение меня не интересует. Я хочу говорить с аббатисой, моей теткой. Насколько мне известно, вы ею не являетесь!

– Внешность обманчива! На сегодня я аббатиса, – крикнула Гортензия и помахала связкой ключей перед носом мужа. – И вы никого не увидите, кроме меня! Вы хотите говорить со мной спокойно, да или нет?

– Нет! Вы обязаны мне повиноваться! Со строптивой женой мне не о чем говорить! Убирайтесь к черту!

– Вы путаете черта с Господом Богом! Здесь монастырь, мой друг, и причем хороший! Но кому что нравится!

После этого она захлопнула окно. Мазарини понял, что больше ничего не добьется, оставалось только штурмовать монастырь.

Рассвирепев, он убрался вместе со своим воинством, в то время как Гортензия и Сидония не без облегчения наблюдали за их отступлением.

– Он чувствовал себя недостаточно сильным, – сказала со вздохом преследуемая жена. – Но я знаю его слишком хорошо. Нам следует ждать наихудшего. Завтра он непременно вернется с подкреплением, возможно даже с предписанием короля.

– Если это так, – сказала де Курсель, – мы должны сообщить твоей семье и просить о помощи.

Что сразу и было сделано. На рассвете следующего дня к романтическим башням старого монастыря сомкнутыми рядами приблизилось импозантное войско. В него входили граф Суассон и его жена Олимпия, герцог де Буйон и Мария-Анна. Сопровождаемые своими людьми, они спешили на помощь мадам Мазарини.

Когда Сидония и Гортензия увидели сквозь утренний туман приближающуюся «армию», они решили, что вернулся Мазарини. Охваченные внезапным страхом, они решили скрыться и побежали в сад, где в ограде была щель.

– Здесь мы выберемся, – предложила мадам де Курсель. – Затем спрячемся в поле.

Она выбралась без труда. Герцогиня последовала за ней. Однако она была более полной и застряла. Теперь она не могла двинуться ни вперед, ни назад, если не хотела задохнуться. Ей не оставалось ничего другого, как звать на помощь, и в такой не очень пристойной позе, кричащую будто помешенная, ее нашли утренние пришельцы.

Ее спешно освободили, и все дружески смеялись над этим приключением. Поскольку Мазарини, очевидно, не намеревался появиться здесь вновь, все вернулись назад.

Впрочем, дела графини складывались неплохо. Только прибыв в монастырь, она начала бракоразводный процесс со своим мужем, обвинив его в том, что он растратил ее наследство. И, действительно, герцог с легким сердцем раздавал непомерные богатства своего дяди Жюля. Он с некоторого времени великодушно одаривал всех членов Общества «святого причастия», для которых стал добрым ангелом.

Через некоторое время парламент принял решение о возврате мадам Мазарини помещения во дворце ее умершего дяди и дал распоряжение о том, чтобы герцог вернулся в свое жилище в Арсенале.

В декабре герцогиня поселилась во дворце Мазарини, и можно было хорошо себе представить ее радость. Она также добилась того, чтобы к ней переехала ее любимая подруга Сидония, которую она вызволила из монастыря.

Обе бывшие пленницы решили, что наступило время для развлечений. Они с головой ушли в балы, приемы, концерты и охотничьи забавы. Настоящий круговорот закружил двух отчаянных. С ними праздновали, ими восхищались, ухаживали за ними, и они настолько были счастливы, что забыли о всякой предосторожности. Сидония вновь начала встречаться со своим любовником Виллеруа, а Гортензия с преданным шевалье де Роаном. Обе они больше не думали о том, что по закону по-прежнему состоят в браке.

Все, вероятно, могло бы продолжаться так и дальше, если бы между двумя шаловливыми дамами не появился тот, кто испортил всю игру. Этим красивым петухом, ставшим между двумя курицами, оказался маркиз де Кавуа. Обе страстно в него влюбились, и в один миг близкие подруги превратились в смертельных врагов.

Сидония покинула дворец Мазарини и возвратилась домой. Маркиз де Курсель даже не вспоминал о своей жене и давал ей возможность жить так, как нравилось. Он отправил ее в монастырь по предложению Лувуа лишь потому, что ее любовная связь с маркизом де Виллеруа привлекла к себе слишком большое внимание. К ее возвращению он отнесся с полным равнодушием.

Хотя Гортензия и Сидония больше не были преданы друг другу всей душой, они сохраняли внешнюю видимость дружеских отношений. Вышло так, что мадам Мазарини однажды во второй половине дня направилась во дворец де Курсель, чтобы навестить свою «верную подругу». К своему удивлению, во дворе она увидела карету маркиза де Кавуа, а прислуга сказала, что мадам маркизы дома нет. Ее гнев был настолько велик, что она тут же пожелала поговорить с хозяином дома.

Де Курсель принял красивую женщину очень приветливо. Он был галантен и даже ухаживал за ней. Гортензия была восхищена, однако сделала над собой усилие, чтобы не допустить попытки сближения. Она так закружила ему голову, что на сообщение о том, что маркиз де Кавуа что-то имеет с его женой, де Курсель почти никак не прореагировал. Когда же она разрыдалась и, всхлипывая, объяснила, что прекрасный маркиз недостойным образом бросил ее из-за мадам де Курсель, галантный сеньор воспламенился.