Его пленённая леди

Гарри хорошо знал, что такое любовь. Он никогда не позволит себе снова попасться в эти сети.

– Она знает толк в лошадях, – сделал он последнюю попытку.

Тётушка Мод вглядывалась в него с минуту, а затем издала полузадушенный стон.

– З–знает толк в лошадях, ну, конечно же. – Она захлебнулась смехом. – И почему это сразу не пришло мне в голову? Ладит с лошадьми. Только этого мужчина и ждёт от жены. – Она потянулась к шнурку входного колокольчика. – О, Гарри, милый мальчик, моя жизнь была бы так скучна, если бы ты меня не навещал.

Она отмахнулась от него, утирая слезы с глаз и всё ещё тихо посмеиваясь, её спина подрагивала от постепенно стихавшего приступа веселья.

– Я уезжаю на прогулку в горы, – с вызовом бросил ей Гарри, – и не знаю, когда вернусь.

Он чувствовал себя, словно туго натянутая пружина. Ему было необходимо избавиться от накопившегося напряжения.

Леди Госфорт остановилась на ступеньке и оглянулась.

– То есть, в конечном счете, ты предполагаешь пробыть здесь до субботы? А ты помнишь, что был приглашён на обед к Энструффам, а я отправила им отказ от твоего имени, поскольку ранее ты намеревался вернуться в Фермин–Корт к выходным.

Гарри нахмурил брови.

– Я? – он все отлично помнил. Он сказал ей это, когда буквально задыхался рядом с возможными невестами. Тогда он ещё не знал, что Нелл тоже в Бате.

– Да, помнится, ты ещё сказал, что не можешь переложить всю работу на мистера Делани.

– В это время года мало что можно сделать, – извернулся он, – поэтому я вполне могу пробыть здесь ещё несколько дней. – «Или, по крайней мере, пока Нелл не уедет в Лондон». – Ах да, я признателен вам за отказ от приглашения Энструффов.

– А что насчёт мистера Делани?

– О, Итен справится. Он очень способный. Даже не представляю, с чем бы он не смог справиться.

Глава 6

Итен Делани до седьмого пота трудился над покрытым кляксами и исправлениями листом бумаги. Он сражался с пером, бормоча сквозь зубы проклятья. Это оказалось куда сложнее теперь, когда он жил в Фермин–Корте. В Грейндже он мог любое слово уточнить у миссис Барроу.

Он ничего не имел против толковых женщин. Миссис Барроу была болтушкой, однако она ни единой живой душе ни словом не обмолвилась о его маленьком недостатке.

Беда в том, что здесь спросить было не у кого.

Он сделал ещё одну попытку. Нет! Не так! В этом он был уверен. Он с отвращением отбросил перо.

– Дураком ты был, Итен, дураком и останешься.

Рядом послышался стук собачьего хвоста о пол. Он мельком взглянул на собаку.

– Да уж, Пятнашка, тебя всё это вполне устраивает, жизнь у тебя привольная. Обитаешь в двух домах, да и объедки подбираешь с двух столов. И это ещё зовут собачьей жизнью.

Он сложил лист бумаги и спрятал в нагрудный карман. Итен никогда не оставлял лежать где попало результаты своих эпистолярных усилий – их ведь мог кто–нибудь найти.

– Пошли, псина, темнеет уже. Я отведу тебя обратно к вика… – он остановился на полуслове. Дом викария! Викарий [13] – это ведь некто вроде священника?

Спросить–то можно…

Ирландец посвистел собаке и быстрым шагом направился к викарию.

Агги обрадовалась его появлению.

– Выпьете чаю, мистер Делани? – предложила она, потянувшись к металлической коробочке с чаем. Это уже превратилось в некий ритуал: по вечерам Итен приводил Пятнашку, выпивал со старушкой по чашке чая, обмениваясь последними новостями, и отправлялся домой.

– Спасибочки, Агги, только давайте чуть–чуть попозже, – ответил Итен, чувствуя себя слегка неловко. – А нельзя ли мне увидеть викария?

– Викария? – удивлённо повторила Агги. Раньше он никогда не просил о встрече с викарием. – Конечно, сэр. Пойду спрошу.

Через минуту она вернулась со словами:

– Проходите, мистер Делани. Он примет вас прямо сейчас.

Агги провела его в небогато обставленный, но уютный кабинет. В камине, потрескивая, ярко пылал огонь. Повсюду были книги: грудами возвышались вдоль стен, валялись на столах и стопками лежали около кресла викария. Кроме того, взору гостя предстала очень красивая шахматная доска с затейливо вырезанными фигурками из слоновой кости и чёрного дерева. Итен не возражал бы против партии в шахматы.

Викарий поднялся из старого обитого кожей кресла, приветствуя Итена.

– Милости прошу, мистер Делани! – мягко сказал он, как и приличествовало духовному лицу.

Викарий оказался худощавым сутулым мужчиной лет семидесяти, с остатками белоснежной шевелюры. Если верить Агги, когда–то её хозяин был женат, но потерял супругу во время родов и больше так и не решился вступить в брак.

Итен пожал викарию руку. «Какая разница», – подумал он, сравнивая свою огрубевшую, покрытую шрамами лапищу с хрупкой изящной белой ручкой этого человека.

Викарий жестом предложил ему присесть, а когда оба уселись, поинтересовался:

– Итак, мистер Делани, чем я могу вам помочь?

– Я не принадлежу к англиканской церкви, – выпалил Итен, – хотя я не особо религиозен, родился я в католической семье, – он посмотрел на священника: – Это имеет какое–то значение?

Старик улыбнулся.

– Для меня не имеет. Я пастырь для всех детей божьих.

Итен состроил кислую гримасу.

– Не уверен, святой отец, что я могу причислить себя к детям божьим. За свою жизнь я совершил до чёр… э–э… много дурного. Столько лет в армии.

– И всё же вы остаётесь чадом божьим, – спокойно заметил пожилой мужчина.

– Может статься, – Итен неловко заёрзал. – Дело в том, насколько мне известно, католические священники не рассказывают никому то, что им доверено с глазу на глаз. Я не знаю насчёт протестантских священников, я имею в виду…

Старик подался вперёд. Взгляд его глубоко посаженных светло–голубых глаз свидетельствовал о том, что он немало повидал на своём веку.

– Вы пришли, чтобы исповедоваться, мистер Делани?

Итен с ужасом посмотрел на него.

– Господи, нет же!

Старый викарий рассмеялся и снова опустился в кресло.

– Тогда, в чём дело? Обещаю, что сохраню доверенную мне тайну, если только вы не преступили закон.

– Нет, ничего подобного, – Итен обвёл взглядом комнату. – Я не ошибусь, если почту вас человеком учёным, святой отец?

– Зовите меня преподобный или мистер Пиджен. Ну, да, одно время я был кем–то вроде богослова, хотя с тех пор прошло много лет.

Итен собрался с духом.

– Ну, а я нет, преподобный… я имею в виду, не учёный. Совсем. Я никогда не ходил в школу, не учился грамоте и письму, пока одна леди в прошлом году не согласилась научить меня.

– Похвально. Учиться никогда не поздно.

– Надеюсь, что так, – с жаром заверил Итен. – Беда в том, однако, что она переехала жить в другое место, и хотя я, кажется, наловчился неплохо читать, пишу я отвратительно, а излагаю и того хуже.

Старик кивнул.

– Понимаю. И чего же вы хотите от меня?

Итен провёл пальцем вдоль шейного платка.

– Мне бы хотелось узнать, преподобный, не будете ли вы против, время от времени помогать мне красиво писать? – он посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Понимаете, я не хочу, чтобы кто–то ещё узнал о моём крохотном изъяне.

Старик ничего не ответил.

– Я заплачу, – добавил Итен, – хоть я и родился бедным простым ирландцем – и не стыжусь этого, – я надеюсь занять более высокое положение, и мне не хотелось бы выглядеть дурачком среди учёных людей.

– В том, что человек необразован, нет ничего постыдного, мистер Делани, – сказал викарий, – и, полагаю, вы далеко не дурак.

Он сложил кончики пальцев обеих рук домиком и несколько секунд задумчиво смотрел на них, прежде чем продолжить:

– Я заметил, как вы посмотрели на мои шахматы, когда вошли. Умеете играть?

Итен кивнул.

– Немного.

– Не сыграете ли со мной партию, мистер Делани?