Дева Озера

Эмбла спустилась по мокрым ступеням темницы, едва сдерживая ярость.

— Ты, ты во всем виноват! — закричала она на изможденного побоями человека, прикованного цепями к скале.

Харальд Йоргенсон бредил и едва смог поднять голову на пронзительные вопли жены. Она ходила перед ним, потрясая мечом, зажатым в кулаке, и злобно выкрикивала в приступе бешенства:

— Ты мог бы убить этого сукина сына еще десять лет назад — у тебя была такая возможность, — но ты струсил, как всегда!

Она сунула меч в ножны и кулаком ударила Харальда по лицу, черному от синяков. — Всем должна заниматься только я, не так ли? — глумилась она, глядя на свисающую голову мужа.

Ей уже не доставляло удовольствия оскорблять его, поскольку он больше не мог сопротивляться. С отвращением бросив взгляд на бессильно повисшее, прикованное цепями к сырой каменной стене тело, Эмбла отвернулась и отбросила ногой ведро с объедками, которое Немой Эрик иногда приносил в темницу. Часть помоев выплеснулась на пол, и это немного утолило гнев Эмблы. Гордой походкой она удалилась, чтобы раз и навсегда покончить с Эдоном Халфдансоном.

Гвинт ап Гриффин, наплакавшись, уснула на руках старой Анны. Служанке так и не удалось утешить принцессу.

Тегвин, то и дело стуча терновым посохом по пыльной земле, ходил взад и вперед между скатом, ведущим в храм, и двором охотничьего домика короля Оффы.

— Я напущу саранчу на викингов в день праздника урожая! — грозился он.

— Ха-ха! — скептически усмехнулась матушка Врен. — Ты, Тегвин, даже мух-однодневок не можешь прогнать из болотных камышей. Прекрати болтать ерунду. Принца спасем мы!

— Да, — согласно закивал Селвин, отчего толстая коса запрыгала у него по голой татуированной спине. У старого воина даже на макушке был изображен ястреб с распростертыми крыльями. — Пора показать нашу силу. Датчане только это и понимают.

А Тегвин продолжал свою гневную речь. Он терпеть не мог, когда старая Врен спорила с ним в присутствии других старейшин клана. Она такая же бестолковая, как Эмбла Серебряная Шея, раз сомневается в его силе.

— Я прекрасно знаю, как напускать саранчу, и покажу это тебе.

— Ох, замолчи, старый дурак, — снова зашикала на него матушка Врен. — Тебя готовили вовсе не в друиды, а в менестрели, уж мне ли этого не помнить!

— Послушай меня, старая ведьма! — Тегвин загремел раковинами и костями с золотыми наконечниками, которые носил нанизанными вокруг шеи. — Я единственный друид этого клана уже шестьдесят лет.

Рассердившись, Врен подняла руку и сделала знак креста — самое сильное из всех заклятий. Тегвин поспешно спрятался за Селвина на случай, если старуха вздумает превратить его в лягушку. Все жители леса знали, что самая могущественная та колдунья, которая обратилась в христианство.

— Нам нужно действовать сообща, — серьезно заявил седовласый Стаффорд. Он не обращал внимания на перебранку двух давних недругов.

— Сегодня базарный день, — сказала Анна. — Давайте возьмем корзинки и пойдем на холм. Мы отвлечем викингов и вызволим принца. Врен, ты должна забыть о своей новой вере и произнести заклинание, от которого оборвутся его цепи.

— Лучше положиться не на заклинания, а на железо. — Селвин любовно провел ладонью по рукоятке секиры. Уже лет десять он использовал ее только для рубки дров. — Нашему принцу не долго оставаться пленником.

Врен понравилось предложение Анны.

— Решено. Мы пойдем все вместе. Анна, разбуди принцесс и одень их. Вначале мы отыщем Талу, а она уж точно знает, что нам делать.

Настоятель Эвешемского аббатства отец Бедвин на горьком опыте убедился в необходимости наблюдать за Фосской дорогой, так как викинги из Варвика трижды совершали набеги на Эвешем. В последний раз они опустошили монастырские погреба и унесли все оставшееся вино, и целый год Бедвин был вынужден справлять обедню с безвкусным варевом, приготовленным из воды с изюмом.

У кротких монахов не было другого выбора. В ближайших аббатствах не осталось ни капли вина на обмен или продажу. Из-за засухи все запасы вина и зерна кончились, и это происходило не только в Британии, но и на материке.

В Эвешеме имелись свои вековые виноградники. И хотя уже несколько десятилетий не плодоносила ни одна лоза, урожай этого года обещал стать обильным. Непрекращающаяся жара и безжалостное солнце выжгли ячмень и овес, но налили соком виноград, чего в Мерсии давно не наблюдалось. Климат в Британии не подходил для виноделия, однако этот год обещал наполнить погреба Эвешемского аббатства до отказа, и еще кое-что должно было остаться. Отец Бедвин кончал ежедневные молитвы просьбой к Всемогущему, чтобы тот продлил жаркую погоду до тех пор, пока первого августа не будет убрана последняя лоза.

Сегодня аббат ходил по винограднику, горделиво показывая королю Альфреду огромные пурпурного цвета гроздья.

— Я поражен таким изобилием винограда! — сказал король, вытирая лоб тонким платком. — При подобной жаре мало что вызревает.

Аббат Бедвин согласился с королем. Здесь, в аббатстве, монахам удалось оросить поля водой из Эйвона.

— А чем закончились ваши усилия обучить крестьян строить насыпи и акведуки? — спросил король.

Любознательность Альфреда не знала границ. Он был необыкновенным правителем, поощрявшим все ремесла, которые способствовали процветанию королевства. Его библиотека в Винчестере могла посоперничать с папской. Он содержал целую армию… писцов, которые путешествовали по различным местностям и записывали сказания и истории, известные лишь бардам и передаваемые из уст в уста. Аббат Бедвин очень уважал короля.

— Селяне, живущие к югу и западу от Эйвона, научились этому, ваше величество, — скромно ответил отец Бедвин. — Мои монахи прошли по всему Мидлендсу [25], показывая людям, как строить акведуки и возделывать пашню на склонах, чтобы орошать посевы. Уровень воды в реках не упал ниже десяти футов.

— В Девоне и Дорсете все в порядке, там в прошлом месяце дважды шел дождь, — сообщил Альфред. — Но меня беспокоят Кент и Суссекс ¹. На востоке все высохло, поля бесплодны и не дадут урожая. На них не взошла даже трава, чтобы прокормить скот.

— Мы переживаем тяжелые времена, мой король. Остается уповать лишь на то, что мир с датчанами продлится. Я слыхал, что к северу от Вотлингстрит, около Линкольна, прошел дождь.

— Да, я тоже об этом слышал, но мой друг король Гутрум ничего подобного не сообщал. Мне не терпится побеседовать с ним в Варвике. Нам о многом надо договориться.

При упоминании Варвика аббат Бедвин с жаром возразил:

— Но ехать в Варвик слишком рискованно, ваше величество!

— Что ж, я рискну. Мы с Гутрумом условились встретиться там первого августа на бракосочетании. Боюсь, что придется употребить всю нашу власть, дабы этот союз состоялся. Там все в порядке?

Отец Бедвин посмотрел на свои мозолистые ладони и сунул их обратно в глубокие складки коричневого облачения.

— Я не жалуюсь на соседей. Ни на язычников из Арденнского леса, ни на викингов с Варвикского холма. Мы делаем все, что можем, для сохранения христианской веры, но я весьма сожалею о последнем набеге викингов. Нас вовремя предупредили о варварском нападении, поэтому никто из братии не пострадал. Мы только лишились вина в погребах.

— Эмбла Серебряная Шея! — Король Альфред назвал имя неистовой воительницы, которая продолжала устрашать окрестные аббатства.

— Она послана нам для испытания. — Отец Бедвин перекрестился, как бы прощая Эмбле причиненные ею страдания.

— О ней мы тоже будем говорить с Гутрумом. Вам известно, что стало с ее мужем, Харальдом Йоргенсоном, аббат? Говорите без обиняков, если что-то знаете.

— Нет, ваше величество, я знаю только, что он исчез. Большая потеря для Варвика: эрл Харальд был справедливым правителем, чего не скажешь о его супруге.

— Я слышал, что она возложила вину на весь Варвик за убийство эрла?

— Да, милорд, это так, и ее гнев — тяжкий крест.