Огненная лилия

От его грозного гневного голоса конь под Хантером нервно заплясал.

— Что ты хотела сказать в конюшне? Я хочу знать правду!

— Тогда это в первый раз, когда тебе интересна правда, — ровно ответила Линетт.

В глазах Хантера зажегся огонь, он подъехал и схватил за повод Рубио. Теперь они находились так близко, что их ноги касались друг друга.

— Что ты имела в виду, когда говорила, что вышла замуж, потому что была беременна? У тебя нет ребенка.

— Он был! Когда мы узнали, что ты погиб в Манассасе, я носила под сердцем твоего ребенка.

Линетт, не моргая, встретила его гневный взгляд.

— Моего или Бентона Конвея?

Линетт испустила низкий отчаянный стон.

— Пошел ты к черту!

Она со всей силы ударила его кулаком в грудь. Он от удивления отпустил повод Рубио. Линетт яростно вонзила каблуки в бока коня, и тот, словно стрела, бросился вперед.

Хантер выругался и помчался следом, вскоре догнал, прижал ее ногу боком своего коня и, обхватив за талию, стащил с седла. Линетт визжала, царапалась, била куда попало кулаками. Рубио, оказавшись без всадника, остановился, посмотрел на них, затем медленно пошел назад. Конь Хантера, напуганный визгом и борьбой, вдруг рванулся в сторону и нервно затанцевал на месте. Отпустив ругательство, Хантер остановил его и спрыгнул на землю, не выпуская Линетт. Она кулаком как раз попала ему по лицу. Скрипнув зубами и приглушенно ругаясь, он не отпустил Линетт, пока не дотащил ее до обочины дороги, к зарослям кустарника. Только там он высвободил руки, и девушка отпрянула от него.

Чтобы удержать равновесие, она ухватилась за ствол дерева и посмотрела Хантеру в глаза. Лицо ее было мертвенно-белым, сухими и бесцветными губы, но глаза стали еще ярче и горели гневным синим пламенем.

— Как ты смеешь! — прошипела она. — Той ночью ты лишил меня девственности, прекрасно знаешь, что до тебя у меня не было ни одного мужчины. Как ты смеешь думать, что я спала не только с тобой?

Хантер слушал с мрачным видом.

— Я был первым. Но это не означает, что был единственным.

— Конечно, — презрительно ответила Линетт. — До той ночи я была не тронута, но естественно, отдавшись тебе, тут же побежала и переспала с другим! Ведь так? Разумеется, мужчина не может извинить себя за то, что овладел женщиной просто так, как самкой.

— Я не брал тебя силой! — защищался Хантер. — Ты сделала это по собственному желанию.

— Да, была такой дурой, что любила тебя! Я считала тебя намного благороднее и не думала, что ты сможешь назвать девушку проституткой только потому, что она отдала тебе сердце, душу и тело. По-твоему, если я принадлежала тебе, из этого непременно следует, что я тут же отдалась и Бентону, и каждому, кого смогла найти! — Линетт перешла на горячий шепот. — Ты сказал, что хочешь знать правду. — Губы ее нервно дрожали. — Зная тебя, мне следовало бы догадаться раньше. Ты просто ищешь еще одну возможность обвинить меня.

Она повернулась и пошла прочь от Хантера, к дороге, подзывая своего коня, который мирно щипал траву у обочины.

— Нет, постой! — Хантер догнал ее и, взяв за руку, повернул к себе.

— Извини. Ты права. Я говорил сгоряча, говорил так, потому что хотел сделать тебе больно. — Он вздохнул. — Я знаю, что тогда был твоим единственным мужчиной. Вот почему… — черты его лица исказило страдание, но он преодолел это и сумел придать лицу обычное выражение. — Вот почему я не мог поверить, что ты вышла замуж за Бентона, верил, что ты сильно любила меня.

— Я действительно любила тебя! Любила больше всего на свете! — выкрикнула Линетт, почувствовав, как старая ярость вновь закипает в ней. — Но что мне было делать? Я носила твоего ребенка и становилась сама не своя, думая о том, что мне предстоит. Ты где-то воевал. Что делать? Писать тебе? Ехать за тобой в Вирджинию? Я не знала. И потом… — на глазах Линетт появились слезы,

нетерпеливым жестом она смахнула их. — Потом сказали, что ты погиб. От горя я ничего не соображала.

— О-о, да, это очевидно, — с сарказмом произнес Хантер. — Вот почему ты тут же стала женой другого.

— А что бы ты посоветовал мне сделать? — горько спросила Линетт. — Броситься в реку?

— Нет! — закричал Хантер.

— Поверь, я долго думала об этом. В то время мне казался этот вариант вполне подходящим. Но я постоянно говорила себе, что не могу так поступить. Я носила под сердцем твое дитя, частичку Хантера на земле, и должна была жить, чтобы дать жизнь нашему ребенку.

— Но это был бы ребенок другого мужчины?

— Ты считаешь, мне следовало растить его одной? Без отца, без имени?

— Ты могла бы обратиться к моей семье. Они бы помогли. Почему ты не сказала моей матери? Или Мэгги?

— Неужели ты не понимаешь? Что бы обо мне подумали? Почему они обязаны были верить, что это твой ребенок? Когда ты сам сомневаешься. А никто лучше тебя не знает, что у меня не было другого мужчины.

— Я бы тогда в тебе не сомневался, — возразил он. — До твоего замужества. И ни моя мать, ни Мэгги. Тиррелы бы помогли тебе.

— Ты не можешь этого знать наверняка. А я тем более. Я боялась, что твоя мать опозорит меня. Если бы они даже захотели приютить меня, все равно, ребенок бы рос, как незаконнорожденный. Возможно, мне бы хватило мужества, быть безразличной к тому, что говорят люди. Надеюсь. Но я не смогла бы допустить, чтобы ребенок рос без имени, без отца, чтобы все называли его нагулянным. Я не вынесла бы! Это мой ребенок! Наш ребенок! Кроме того, уже не имело значения, кто мой муж. Я знала, что больше никогда не увижу тебя. Внутри все умирало, мне было безразлично.

Хантер выглядел словно в воду опущенный.

— Так вот, значит, что ты решила? Пошла к Бентону и переспала с ним, чтобы он думал, что это его ребенок?

— Нет! — лицо Линетт исказила гримаса досады и негодования. — Как ты можешь подумать, что после тебя я позволила другому мужчине касаться меня? Он узнал всю правду. Бентон несколько раз делал мне предложение. Моя… моя мама рассказала ему все, и он предложил мне выйти за него, обещая принять ребенка и растить, как своего собственного. Он говорил, что не имеет значения, чей ребенок, потому что любит меня и хочет позаботиться о нас.

Хантер отвернулся и оперся рукой на ствол дерева. С минуту он молча смотрел себе под ноги, а потом тихо спросил:

— Если все это правда, где же тогда мой ребенок? Что с ним случилось?

— Девочка умерла.

Хантер быстро взглянул на Линетт. Она побледнела, черты лица вытянулись, точно безжизненная маска. Сейчас она казалась некрасивой, а ее яркие глаза и волосы выглядели просто ненастоящими, фальшивыми.

— Как? — хрипло выдавил Хантер из сведенного судорогой горла.

— При рождении. — Линетт говорила бесцветным голосом, глядя куда-то вдаль, в какую-то одну, только ей видимую точку. — Бентон отвез меня к своей кузине в Луизиану, чтобы никто не знал, когда именно родился младенец. Мы планировали вернуться спустя несколько месяцев, с упитанным, здоровым малышом, который якобы появился ровно через девять месяцев после нашей свадьбы. Но роды были долгими и… тяжелыми. К несчастью, наша дочь родилась мертвой. После этого я тяжело болела. Я… — она сдерживала рыдания. Слезы застилали глаза. — Я даже ни разу не держала дочь и не видела. Они похоронили ее до того, как я пришла в себя.

Хантер отступил назад.

— Боже милосердный.

Он невидяще огляделбя. Ребенок! У него была дочь, а он даже не знал об этом. Все это время он ни о чем не догадывался.

— Почему ты не сказала мне сразу? — почти шепотом спросил он. — Все эти годы ты держала это в секрете.

— Почему я не сказала тебе? — с горьким презрением повторила Линетт. — Ты ни разу не дал мне такой возможности. Когда ты вернулся с войны, я пыталась объясниться, но ты избегал меня.

— Бог мой, Линетт, а чего же ты еще ожидала? Я оставил невесту, уходя на войну, а когда вернулся, она уже оказалась замужем за другим. Как я мог не злиться? Я не подозревал, что произошло.