Роковой выбор

При этих словах Элизабет искоса взглянула на меня, но я ничем не выразила своего удивления от ее рассказа, хотя он и потряс меня. Так вот, значит, какое предсказание было сделано при рождении моего скрытного мужа. Что ж, если он верил в него, то это многое объясняло в его поведении.

Я решила сама расспросить Вильгельма при нашей следующей встрече об этом предсказании, но известие, которое он принес мне, так огорчило меня, что я совершенно забыла, о чем собиралась говорить с ним.

– Ваш отец и мачеха понесли невосполнимую утрату, – сказал он, войдя ко мне. – Их ребенок, ваш брат и будущий наследник, умер.

Я взглянула на Уильяма. Я догадывалась, что он чувствовал, и изумлялась его способности скрывать свои чувства. Он глубоко вздохнул и продолжал:

– Мы пошлем наши соболезнования герцогу и герцогине.

– Я сейчас же напишу им, – сказала я.

– Ваше письмо будет утешением для их высочеств, – заметил мой дядя.

– Что было причиной смерти? – спросил Уильям.

Лоуренс Гайд был не уверен.

– Ходили обычные слухи, разумеется.

– Слухи? – осведомился Уильям с большей живостью, чем он обнаружил, услышав это известие.

– Сплетни, ваше высочество. В Уайтхолле была оспа. Сама леди Анна… Слава Богу, она теперь поправилась… но некоторые умерли. Леди Фрэнсис Вилльерс…

– Да, да, – пробормотал Уильям. – А теперь и маленький герцог. Но эти слухи…

– Некоторые обвиняют няней, миссис Чемберс и миссис Мэнниг, за то, что они не приложили капустный лист, чтобы вытянуть заразу. Но они возражают, что сделали все, что смогли. Я уверен, что бедные женщины говорят правду. Но слухов не избежать.

– А как мой отец? – спросила я.

– Он глубоко скорбит, ваше высочество.

Как мне хотелось быть с ним и утешить его.

Когда дядя ушел и мы остались с Уильямом, он сказал:

– Нужно немедленно послать наши соболезнования английскому двору.

Он утратил какую-то долю своей обычной сдержанности, словно сознавал, что ему не было необходимости скрывать от меня свои подлинные чувства. На лице его медленно проступила улыбка – улыбка удовлетворения.

Это поразило меня. Я не могла не думать о горе, переживаемом моими отцом и мачехой.

Возможно, он это заметил, потому что он положил руку мне на плечо.

– Не нужно так огорчаться, – сказал он более ласковым тоном, чем он обычно говорил со мной. – Может быть, у них будет еще много сыновей. – Но губы его все еще хранили следы улыбки, и я была уверена, что он был убежден, что сыновей у них больше не будет. Путь ему был открыт. На трон взойдет мой отец, но надолго ли? Англичане никогда не примут монарха – католика. Неудивительно, что Уильям почувствовал ко мне расположение.

В тот вечер он явился к ужину. В нем ощущалась перемена. Он был более терпелив и доброжелателен. Своим отношением он старался дать мне понять, что наш брак все-таки имел для него значение.

Я много думала об Уильяме. По правде говоря, он у меня с ума не шел. Он был странный человек, настолько замкнутый, что я чувствовала, что мне никогда не узнать, каков он на самом деле. Он чуть-чуть выдал себя, узнав о смерти моего маленького сводного брата, но это меня не удивило. У него не было никакой привязанности ко мне, но он относился с глубоким уважением к моему положению. Он считал меня глупой девчонкой. Этого он от меня не скрывал и особенно откровенно проявлял это в моменты исполнения супружеского «долга».

Мне иногда приходила мысль, что, раз он был моим мужем, я должна постараться полюбить его. Я начала находить ему оправдания. Я представляла себе, каково было его детство, детство сироты, подвергавшегося преследованиям, и сравнивала его со своими счастливыми детскими годами. Иногда мне казалось, что, не будь у меня таких любящих родителей, и особенно обожавшего меня отца, я бы лучше могла понять его.

Он родился после смерти своего отца, а мать его умерла, когда он был совсем юным. Ему постоянно внушали с детства, что его долг – служить своей стране и что он должен вернуть себе титул штатгальтера.

Я узнала кое-что о бурной истории его страны, об испанском гнете, о его великом предке, Вильгельме Молчаливом, выступившем против ужасов испанской инквизиции. Вильгельм Молчаливый был, наверно, вроде самого Уильяма. Оба они были выдающиеся люди; они были серьезные люди – непохожие на моего дядю Карла и его окружение в Уайтхолле и Сент-Джеймсе, чьей единственной целью были поиски наслаждений.

Я узнала о братьях де Виттах, самовластно управлявших страной, пока шесть лет тому назад в Голландию не вторглись французы и народ сам не призвал Вильгельма возглавить борьбу. Именно тогда он был провозглашен штатгальтером Голландии, генерал-капитаном и великим адмиралом.

Он был выдающийся военный и государственный деятель, и Голландия обрела в нем второго Вильгельма Молчаливого. Де Витты противились назначению Уильяма, но народ восстал против них, и разъяренная толпа буквально растерзала ненавидимых ею братьев.

Это было ужасно, но люди испытали так много ужасов. Уильям спас свою страну и считался теперь в Европе одним из самых талантливых государственных деятелей – персоной, достаточно важной, чтобы жениться на возможной наследнице английского престола.

Три короны! Верил ли сам Вильгельм в предсказанную ему при его рождении судьбу, думала я. Он был не склонен к фантазиям, но в пророчества, обещающие нам великие свершения, верится легко. Всю его жизнь им владела одна страсть – честолюбие. При рождении ему была обещана английская корона. Ради этого стоило жениться на глупой девчонке, к которой он мог испытывать только презрение.

Я начала лучше понимать Уильяма, и это в какой-то мере изменило мои чувства к нему. Я по-прежнему боялась его посещений, но я понимала: у него ни к кому не было теплого чувства. В нем не развили способности любить.

И тут случилось нечто, удивившее меня.

Мне всегда было известно, что Уильям Бентинк – его ближайший помощник, но я никогда не предполагала, насколько он дорог моему мужу.

Однажды я смотрела из окна на отъезжающего Уильяма. Это было после одной из наших ночей, после которых мне всегда бывало не по себе, хотя я и примирилась с неизбежностью. К дворцу направлялся верхом Уильям Бентинк. Я полагаю, у него было какое-то известие для Уильяма. Они почти поравнялись, когда лошадь Бентинка вскинулась и выбросила его из седла.

Я в ужасе затаила дыхание, но лошадь присмирела и остановилась, и Бентинк поспешно поднялся. Было видно, что он не пострадал. Лошадь, вероятно, споткнулась, и Бентинк безболезненно выскользнул из седла.

Изумило меня то, что случилось потом. Уильям соскочил с лошади и бросился к Бентинку. Они улыбнулись друг другу, и вдруг, к моему удивлению, Уильям обнял Бентинка и на мгновение прижал его к себе. Затем он отпустил его, и оба они засмеялись. Я не могла слышать, что они говорили, но я знала, что Уильям высказывал свое облегчение, видя, что Бентинк не пострадал. Я не могла этому поверить. Он выглядел другим человеком. Он улыбался. Если бы я не видела сама, я бы никогда не поверила, что он может так улыбаться.

После этого я заинтересовалась Бентинком, стараясь найти в нем то, что могло настолько привлечь к нему моего мужа.

Я узнала, что Бентинк был всего на год старше Уильяма и происходил из знатной семьи, почему и был приставлен много лет назад пажом к Вильгельму. Видимо, тогда они, будучи почти ровесниками и имея одни и те же интересы, и подружились.

Он сопровождал Уильяма уже в ту его поездку в Англию, когда тот отличился, пытаясь проникнуть в апартаменты фрейлин, но, как я выяснила, особенное значение их дружба приобрела лет пять спустя.

В то время шла война с Францией, и, находясь в Гаагском дворце для временной передышки, Уильям заразился оспой. Все были в ужасе. Эта болезнь унесла его отца и мать, и люди боялись, что его ожидает та же участь. И как раз в то время, когда Голландия так нуждалась в его руководстве!